Николай ПАВЛОВ: «Продал машину, чтобы выплатить игрокам премиальные»

В четверг, 2 марта, в гостях у Sport.ua побывал президент Всеукраинского объединения тренеров по футболу Николай Павлов. Вашему вниманию предлагаем продолжение интервью, первая часть беседы — здесь.

 

— Вы признавались, что ночью нередко Вас будили телефонные звонки Рыкуна. Александр в этих ночных разговорах обычно благодарил Вас за доверие? Или просил взять его в команду?

— С Рыкуном мы разговариваем сейчас больше, чем когда он работал у меня, мы постоянно с ним на связи. Рыкун у меня никогда не нарушал режим. Он уезжал или в Днепропетровск, или, если я работал в Полтаве...

 

— В Полтаве не сложилось, он быстро уехал, я помню...

— Это потому, что виноват судья, он нехороший человек, даже фамилию его не хочу вспоминать. Я говорю: «Ты — человек, который лишил многих людей радости наблюдать за футболистом». Саша за две недели сбросил десять килограмм. Он хотел закончить нормально, у него нормальный был контракт. То же касается и Закарлюки. Они оба получали самую высокую зарплату в клубе. Я убедил руководителей, что на примерах этих футболистов должны воспитываться и учиться молодые. С Сережей Закарлюкой так сложились обстоятельства — я уехал на два дня домой, а они себе, видимо, что-то позволили. Так мы и расстались. Рыкун сейчас мне уже не звонит ночью.

 

— А тогда бывало?

— Когда он был в других командах, а не в моей, то звонил. Когда был в моей команде, он никогда ночью не звонил.

 

— И что он говорил, когда звонил ночью?

— Когда я вижу, что мне в два-три часа ночи звонит кто-то, ставлю на беззвучный режим. Я ложусь в 21:30 и встаю в 05:00. Вечером всегда ставлю на беззвучный, а утром смотрю: Рыкун, восемь пропущенных. Смотрю время: с 02:00 до 05:00. О чем можно говорить? (Смеется)

 

— Потом перезванивали? Может, что-то хотел...

— Расскажу один случай. Звонит мне Саша... Он в Днепропетровске, мы помогли ему получить квартиру на Титова, возле стадиона. Там и Олег Протасов жил, Толя Демьяненко, район футбольный, возле стадиона «Метеор». Там плохая дорога — и он, зная, что я дружу с мэром города, мне звонит и говорит: «Петрович, у меня дорога плохая, помогите сделать». Я ему сказал «Саша, завтра все будет» и положил трубку. Там был плановый ремонт дороги. Он мне в восемь утра звонит и говорит: «Петрович, начали ремонтировать дорогу». А я как ни в чем не бывало говорю: «Ну, я же тебе говорил. Ты же попросил — я все сделал». Он с такой мыслью и жил, и всем рассказывал. Потом пропадает у него свет, он мне звонит: «Петрович, помоги свет сделать». Я говорю: «Саша, я тебе дорогу сделал, не хватало еще и свет, как-нибудь обойдешься».

 

— Еще есть такие истории?

— У меня полно их, просто сейчас не могу вспомнить. Вы спросили про Сашу, он — уникальный парень. Но очень порядочный, немного таких осталось после футбола.

 

— Можете перечислить игроков, которые не смогли себя полностью реализовать из-за пристрастия к «зеленому змию»?

— У меня футболисты никогда не пили. Многие говорили, что они пили до Павлова, пили после Павлова. Но ни один футболист не скажет, что при Павлове кто-то пришел на тренировку выпившим. В других командах пили, у меня — нет. Я знаю, как с ними бороться.

 

— Вы дружили с Жиздиком, которого из «Днепра», говорят, убрал Кучеревский. Вы тогда никак не могли повлиять на ситуацию?

— Жиздика не убрал Кучеревский. Просто при Кучеревском, Колтуне, Маслове, это могут подтвердить все, я не был в команде, сложилась такая обстановка, которую Жиздик Геннадий Афанасьевич не смог терпеть — и он ушел. Его никто не выгонял, не убирал, он ушел. В этот период, когда он ушел, я учился в Высшей школе тренеров. Я приезжал — и мы всегда с ним встречались, я у него много времени проводил. Валентина Яковлевна, его жена, нам готовила чай, он же не пьет алкоголь, и мы общались. Вот он мне все рассказал. Но я никогда никому нигде не рассказывал. Он сильно переживал из-за ухода Емца, которого тоже убирали руками футболистов. Он в этой ситуации тоже чувствовал свою вину, и больше всего переживал из-за этого. Когда приходишь таким образом, так же поступают и с тобой. Когда я пришел в «Днепр», этому способствовал не так Евгений Мефодьевич Кучеревский, как Александр Петрович Мельников. Он сказал: «Нужно вернуть Петровича в команду тренером. Он может навести порядок». Я был тогда в Херсоне, по-моему. Они все сделали для того, чтобы я вернулся. Я не хотел возвращаться в «Днепр».

 

— Почему?

— Потому что в свое время со мной там не так поступили — и у меня была обида на того же Жиздика. Потом мы уже нашли общий язык. После Высшей школы тренеров я должен был работать в «Днепре», а я сказал: «Не приду».

 

— Из-за чего Вы были обижены?

— Я же в книге буду писать об этом. Кто-то сказал, что Павлов в Москве учится, вернется — и будет главным тренером вместо Кучеревского. Команда Кучеревского после снятия Емца начала чемпионат очень неудачно, два или три матча они проиграли. Потом играли в Москве — и обыграли «Динамо» (Москва). А я как ни в чем не бывало попросил с командой полететь обратно. Администратор Канафоцкий у Жиздика спросил. Потом я в самолете понял, что что-то не то. Когда мы с Канафоцким ехали обратно домой, мы жили в одном доме, он сказал: «Ходят слухи, что Вы придете на его место». Я это Жиздику не мог простить, пока мы не выяснили с ним до конца отношения. А ему так преподнесли, кто-то из его окружения в команде. Их уже сейчас нет на белом свете.

 

— В конце 80-х и начале 90-х в «Днепре» были внутренний скандал — многие не поняли, куда ушли деньги за продажу Вишневского в «Фенербахче», Чередника в «Саутгемптон», Лютого в «Шальке-04», Шахова в «Кайзерслаутерн», Кудрицкого в «Бней-Йегуду», Сона в «Аяччо». Вы были в курсе этой ситуации?

— Ни Вишневский, ни Кудрицкий, ни Шахов, ни Сон, это было до меня. Меня обвиняли в одном. Когда я вернул в «Днепр» Ваню Вишневского. Ваня Вишневский работал уже у нас, но уезжал в Турцию, какой-то бизнес у него был. Они с Кутузовым создали команду «Днепр-2», и ее финансировал Сергей Леонидович Тигипко. Эту команду создали для них. Кто куда уезжал, я не вникал. И тут приходит ко мне Женя Яровенко, олимпийский чемпион, и говорит: «Петрович, дайте мне бумагу, чтобы я ушел бесплатно, за меня деньги не просили, я трудоустроюсь». Нет вопросов, я ему дал бумагу. Через два месяца мне звонят и спрашивают: «За сколько Вы продали Яровенко?». Я говорю: «Как продал?! А где он?». Мне отвечают: «Он же у Вишневского в клубе, а Вишневский работает у Вас». На следующий день я вызываю Вишневского и говорю: «Ваня, как так? Два месяца назад я отпустил Яровенко, а он в твоей команде». Он: «Он же тебе не нужен — ты его и отпустил». Я говорю: «Как?! Я его отпустил, потому что он ко мне пришел, а ты, оказывается... Я буду отпускать, а ты будешь трудоустраивать?». И мы с ним поругались. Я ему говорю: «Ваня, давай на следующий день решим, мы же с тобой друзья». На следующий день он приходит как ни в чем не бывало: «Петрович, извини». Я ему: «Ваня, мы останемся друзьями, но работать вместе не будем». И я его выгнал, он пошел пожаловаться куда-то. И второй команды не стало, я просто сказал, что ее не будет. А Кутузова вернул уже в первую команду.

 

— Тогда в 36 Вишневский вернулся. Он как игрок уже не подходил для «Днепра»?

— Нет, он приходил уже как тренер.

 

— Вы его не рассматривали как игрока?

— Нет, такого разговора и близко не было.

 

 

— Что нужно изменить в украинском футболе прямо сейчас, чтобы он перестал скатываться в пропасть?

— Пойти по пути, который был в 90-х, я уже говорил об этом: мои ровесники должны уйти в отставку, дать дорогу молодым. Мы искали мотивацию для футболистов. И сейчас такое же время. Но сейчас у нас есть инфраструктура, поля, базы. Мы научились строить стадионы, поля, искусственные покрытия — у нас все это есть. А тогда ничего этого не было. На Центральном стадионе играли, у нас в середине лысина и во вратарских лысина. А сейчас поля зеленые, как в Англии. Телевидение разве было такое, как сейчас? Да Боже упаси. Журналисты разве были такие беспристрастные, объективные, как сейчас? Боже упаси. Посмотрите, сколько сайтов. Сейчас журналисты не дают тренерам спокойно дышать, тренеры все время под прессом. Это раньше мы делали, что хотели, тренер был царь и Бог. Сейчас такая обстановка, что нужно доверить молодежи и как можно больше ей помогать. Особое внимание нужно уделить детско-юношескому футболу. На проект, который мы готовим, у меня большие надежды. Хотя бы в маленьком районе на каком-то берегу, но для девяти групп подготовки, по возрастам, для 9-12-ти тренеров мы хотим создать идеальные условия. Чтобы не родители платили, тренер зависит от родителей иногда, а только клуб платил — социальная программа. Тренеры должны быть квалифицированными, с футбольным прошлым. Тренеров, которые не были футболистами, но стали выдающимися тренерами, единицы: Моуриньо, Слуцкий, еще примеры есть. Но большинство тренеров все равно должны пройти через игру в футбол.

 

— Правда, что во всех командах, где Вы работали главным тренером, зарабатывали больше, чем любой футболист?

— Это моя принципиальная позиция. Кроме киевского «Динамо», но я не работал там главным тренером, я был исполняющим обязанности. Если бы был главным — тоже получал бы больше.

 

— Когда Вы сами стали считать себя состоятельным человеком?

— После смерти родителей, к сожалению. 31 декабря 1991 года погиб мой отец, попал под машину на Новый год. Я был в Днепропетровске, приехал хоронить его. Когда мусор собирают, нужно два водителя, а был один. Отец поскользнулся — и тот его переехал. А у этого человека много детей. Я принимал активное участие в том, чтобы его не посадили, еще и взятки давал. А через пять месяцев умерла мать, у нее было онкологическое заболевание, рак. Ей поставили неправильный диагноз. И у меня еще не было возможности материально помогать, это дорого стоило. После этого все пошло... Я жалею только об одном — что у меня не было возможности в то время сделать родителям то, что они заслужили. Ведь самая большая награда для любых родителей — то, какие у них выросли дети, чего они добились в жизни, какие у них будут внуки. Мои родители, к сожалению, гордились только тем, что я был футболистом, но не тем, каким я стал тренером, обеспеченным человеком.

 

— Какое было предложение в качестве игрока и тренера, на которое Вы не откликнулись, а потом жалели?

— Год я потерял в «Черноморце». Ну, как потерял, зато познакомился с такими тренерами, как Шапошников, Прокопенко, Альтман. Это тренеры, которые потом доказали свою состоятельность. А тогда они только начинали, за исключением Шапошникова. Если бы я приехал раньше в Днепропетровск — может, я бы раньше стал чемпионом. Может, не так переживал бы за тот период, когда из Минска уехал в Одессу. Зато в Одессе через месяца два-три мы начали ждать мою вторую дочку, Валюшку, которая родилась в 1983 году, когда мы стали чемпионами, тоже подарок.

 

— А в тренерской карьере?

— В тренерской карьере все предложения, которые были, были оправданы. Я ни об одном переходе не жалею. Только, может, не очень хорошее расставание произошло с киевским «Динамо». Просто я в тот момент понимал. что в киевском «Динамо» при Лобановском каждому человеку будет тяжело работать, а такому человеку, как я — вдвойне. Поэтому, когда я довел дело до чемпионства, отказался даже баллотироваться на эту должность, потому что не хотел, чтобы обо мне думали, что я прошел на живое место вместо Онищенко. А на самом деле просто сложилось так, что в этой команде было пять футболистов, которые пришли из «Днепра», и отказать Григорию Михайловичу и его партнерам быть исполняющим до конца чемпионата я просто не мог. Зато до конца был, сделал и ушел.

 

— Сейчас у Вас есть понимание, почему Вы не стали полноправным главным тренером киевского «Динамо»? Чего не хватило? Авторитета в глазах Григория Суркиса?

— Не Григория Михайловича. С Григорием Михайловичем и Игорем Михайловичем у меня были и есть удивительные отношения. Мы всегда поздравляем друг друга со всеми праздниками. Такого уважительного отношения к родителям, как у Игоря Михайловича и Григория Михайловича, я не видел нигде.

 

— Насколько реальным было предложение возглавить сборную Габона? В прессе фигурировала зарплата один миллион долларов за три года...

— Этот контракт пришел в клуб.

 

— Какой это был год?

— 2000-й где-то.

 

— Не захотели в Африке работать, не было для Вас интереса? Или почему не откликнулись?

— Я всегда считал и считаю: моя сила была в руководстве команды, знании моего языка и психологии футболистов. Любое упражнение два тренера по-разному проведут — и эффект будет разным. Это зависит от того, кто как будет преподносить это упражнение. А слова, речь, эмоции? Какой переводчик может это перевести? Поэтому у меня и мысли не было никогда куда-то уезжать.

 

— Достаточно удивительно, что в Габоне узнали о тренере из Украины...

— А я скажу, почему. До этого было предложение из Вьетнама, когда я работал еще в киевском «Динамо».

 

— О сборной речь шла или о клубе?

— И там, и там о сборной. Но тогда, видимо, понимали, что я — тренер клубный. До прихода Андрея Шевченко я был самым молодым тренером в истории, который хотя бы исполнял обязанности главного тренера национальной сборной. Поэтому их, наверное, и заинтересовало — Украина, которая развивается, молодой парень пришел.

 

— По сборной Вьетнама конкретики не было, да? Условия не обсуждали?

— Даже не доходили до этого. Я сразу говорил, что нет. А по Габону — звонили, на игры приезжали, смотрели. Знаю, что и перевод был, и зарплата, и условия моих помощников, и личный контракт — все было написано. Нужна была только моя подпись, и буквально две недели я должен был принимать решение.

 

— Можете признать, что уход из «Ворсклы» был ошибкой? Сейчас можете более откровенно рассказать о том, почему приняли это решение?

— Почему ошибка? После смерти Олега Мейдановича Бабаева Константин Валентинович Жеваго с его бизнесом не уделял бы внимание футболу, которое уделял Олег Мейданович Бабаев. Но даже когда я уходил, когда был еще Олег Мейданович Бабаев, я понимал, что тяжело уже становится, не так, как было. Трансферами мы не особо занимались, работали с теми игроками, которые были, я никого там не пригласил. Чего жалеть? Просто я устал от того, чтобы искать, приглашать. Мне нравится работать с теми, кто есть. В «Ильичевце» были перспективные футболисты из «Шахтера». Я видел, чувствовал и был уверен в том, что они вырастут. Об Окриашвили никто не знал, он играл в дубле, а потом стал находкой для всех. Кто знал об Ордеце? Он стал игроком национальной сборной в «Ильичевце». Если бы не травмы Виценца, он тоже вырос бы. Все футболисты при мне заиграли. Хотя «при мне» не подходит. При моих помощниках не заиграть невозможно было. Футболисты, которые были при мне, стали тренерами. Я же их брал не потому, что они родственники. Я мог бы брата, племянника взять, они тоже футболом занимаются. Но я брал людей, которые как футболисты доказали свою состоятельность и как люди. У меня всегда был такой аргумент: если человек хороший, но профессионал плохой, то его можно научить профессионализму, зная его человеческие качества. Если человек профессионал до мозга костей, но гнилой, завистливый, его я никогда бы в команду не взял.

Я перешел туда, чтобы не заниматься трансферами. У меня были развязаны руки, мог работать так, как хочу, и с теми, кто там есть. Я ни одного футболиста не купил за три года, не пригласил, работал с теми, кто есть. Если до этого три года команда в Премьер-лиге боролась за выживание, когда она вошла в высшую лигу, то при нас мы в первом чемпионате восьмое место заняли, во втором — десятое, а в третьем уже не было футбола. Некоторые обвиняют футболистов, которые убежали, бросили команду. Это неправда. Руководители, которые были, если бы хотели, могли оставить футболистов, у них были действующие контракты. Но когда началась война, ребята пришли к руководителям. У них семьи, дети, некоторым родители даже сказали уезжать. Если бы хотели — оставили бы. Ахметов хоть кого-то продал? Он всех оставил, зарплаты оставил. А в Мариуполе пошли по пути сокращения бюджета, никого не брать, всех отпускать. В Мариуполе я ни на что не влиял, специально отказался. У меня была такая зарплата, что мне не нужно было зарабатывать на трансферах. Поэтому я специально пошел и честно работал. Когда уходят, то виновато руководство, которое осталось. Владимир Семенович Бойко из-за болезни уже этим процессом не руководил. А те, кто пришел в клуб, и похоронили клуб.

 

— Звонок от президента какого клуба сейчас может изменить решение и заставить Вас вновь вернуться к активной тренерской деятельности? Та же «Сталь» подписала опытного Кучука. Или же работать в командах такого класса Вам уже не интересно?

— Я не назову ни один клуб в стране, который бы меня за всю мою карьеру в Украине не приглашал. Мне звонит и Ринат Леонидович, с праздниками поздравляет, и Григорий Михайлович, и Игорь Михайлович. И с Александром Владиленовичем мы общаемся. Я только с Коломойским не общался никогда. Видимо, и правильно делал.

 

— С Поживановым когда познакомились?

— Поживанов по жизни — мой флаг. Мы познакомились, когда я работал еще в «Днепре» главным тренером, а его партнеры, друзья пригласили нас к себе, у нас в Македонии общие друзья. Мы прилетели туда на самолете, они заказали чартер. Самый богатый человек в Македонии, бывший футболист захотел, чтобы «Днепр» туда приехал. Михаил Александрович Поживанов работал тогда на мариупольском заводе в одном из цехов, и там мы познакомились с друзьями. Когда он стал самым молодым мэром Мариуполя, когда там плохая ситуация сложилась, Поживанов меня позвал. Я ушел из «Таврии», отдал все деньги, которые должен был, нуждался в материальном. Он мне сразу сказал: «Я решу твои вопросы, помоги нам».

 

— Как это Вы что-то должны были «Таврии»? Когда тренер уходит, что он должен клубу?

— Первый раз, когда я ушел из «Таврии»... Когда футболистам четыре или пять месяцев не платили премиальные, я говорю: «Вы вернете деньги?». Мне Заяев сказал: «Верну». Я продал свою машину ГАЗ-24, рассчитался с футболистами и сказал: «Два месяца потерплю. Через два месяца не вернете — я приму меры». Какие я мог принять меры? Взял и ушел. И мне не вернули ни копейки.

 

Второй уход. Когда я переходил в «Таврию» из киевского «Динамо», руководила «Таврией» семья Башмаков. Они меня туда пригласили, потому что знали, что я порядочный человек. Мне дали много подъемных, и я пришел туда. За это время я купил теще квартиру еще одну, себе помог, решил все бытовые вопросы. Думал, что буду работать там долго.

 

— Максим Левицкий рассказал историю, как били их...

— Так это же футболисты были. Но при мне никого не обижали, за три или четыре месяца, сколько я работал. Но когда футболистам перестали платить премии, я говорю: «Ребята, я же не могу руководить ими». Они сказали: «Мы же Вам все условия дали?». Я: «Да, но руководить не могу. Я Вам все верну, дайте мне два месяца». Я брал в долг деньги — и вернул до копейки подъемные, которые мне дали, потому что я же сам ушел. Потом, когда Поживанов появился, он мне эти деньги, которые я был должен, вернул сразу же. Поэтому с тех пор с Поживановым мы всегда и везде... Даже в то время, когда он возглавлял при Юлии Тимошенко Госкомрезерв. Потом он уехал, у него были определенные трудности, он жил за границей. Он на все игры приезжал, жил рядом со мной и поддерживал команду. Мой приход в «Ворсклу» связан тоже с Поживановым. Он тогда был депутатом Верховного Совета, порекомендовал мне встретиться с Бабаевым и Жеваго. Я пообщался с Бабаевым — и вернулся в футбол. А я в футбол, между прочем, не собирался возвращаться после Мариуполя. Поэтому и Мариуполь, и Полтава — большая заслуга Поживанова. Сейчас мы с Поживановым встречаемся на всех праздниках, он и его семья — для меня самые близкие люди.

 

— Почему не собирались возвращаться в футбол? Понятно, что был скандал, Ваше знаменитое высказывание. Но почему не собирались? Перегорели, не хотелось уже? Или потому, что не было спроса?

— Дисквалификация была... Мне позвонили из федерации и сказали: «Николай Петрович, ты погорячился, позвони и скажи, что ты погорячился». Тем более у меня хорошие отношения были со всеми руководителями нашей федерации. Я сказал: «Нет, я не буду говорить, остаюсь при своем мнении, ухожу из команды, если так случилось. Но просить прощения у судьи и говорить на всю страну, что погорячился, я не буду».

 

— А президент клуба не звонил, не говорил извиниться?

— Нет. Я сказал Бойко: «Владимиру Семенович, я проработал семь с половиной лет. Я никогда ничего не просил, все делал». А я перед этим только подписал контракт. Мы поговорили, на следующий день он сказал: «Николай Петрович, если ты так решил, то мы тебе очень благодарны». И мне за два года вперед дали денег, хотя я уходил сам.

 

— Одно дело два года быть в творческом отпуске, а другое — заниматься активной тренерской деятельностью, которая Вам интересна...

— Видимо, за семь с половиной лет работы у меня было столько эмоций, что я просто от этого устал. Может, я не был президентом по должности, но в Мариуполе первое время, все подтвердят... Кто строил площадки, кто убеждал руководителей в том, что это нужно и для чего это нужно? Кто пробивал детские команды на первенство области? Кто воевал за каждого футболиста? Кто не бросил футболистов, когда началась война? Я мог первым убежать оттуда, но сказал ребятам: «Пока я здесь, мы должны здесь бороться. И не только в команде быть, но и из Мариуполя не уезжать. Что же мы за футболисты, если жители остались, а мы убежим?».

 

 

— Андрей Шевченко решит задачу выхода сборной Украины в финальную стадию ЧМ-2018?

— Я, когда заканчивал карьеру, сказал, что никогда не буду экспертом и прогнозистом. Я особенно сейчас, возглавляя Всеукраинское объединение тренеров, в любом тренере, в любой игре, даже проигранной, буду всегда поддерживать и находить массу положительных моментов. Плюс ни один из тренеров нашего поколения и из действующих тренеров, которые сейчас в Украине, не принял бы такое кардинальное решение — в первой в своей жизни игре доверить стольким молодым футболистам место в составе. Это нужно обладать такой смелостью... Видимо, такой смелостью он обладал, когда был футболистом, и это осталось у него еще для тренерства. Смелость тренера — не слушать разговоры со стороны. Это его качество должно помочь ему в работе с командой, перед которой стоят большие задачи. Я буду только желать ему удачи, а выполнит или нет... В футболе, как в лотерее, как в погоде — все возможно.

 

— Если все-таки все сложится успешно для нашей национальной команды, стоит ли вообще поднимать вопрос о целесообразности поездки в Россию на финальную стадию чемпионата мира?

— До этого времени нужно еще эти вопросы решить. Заранее поднимать этот вопрос не нужно. В жизни все же меняется, как в погоде, все возможно в нашей стране и в жизни.

 

— Подскажите, где можно получить тренерскую лицензию категории C и для чего она нужна, если без высшего образования не позволяет тренировать в ДЮСШ?

— Лицензия C — это первый этап. Сейчас ее можно получать там, где есть областные, городские федерации. В этом году в Киеве тоже такая возможность есть. Только лицензии категорий A и PRO можно получать в Киеве.

По поводу лицензирования... Одному тренеру из одного клуба оплачивает лицензию клуб, а другому не оплачивает. Как это может быть? Это значит, что одного тренера президент любит, а второго не любит. Это так неприятно мне, особенно те клубы, где я работал. При мне, могут подтвердить, никогда не было такого, чтобы за кого-то платили, а за кого-то — нет. Или ни за кого, или за всех. Не может быть разделения: хороший тренер, плохой. Особенно в детском футболе, где не все зависит от тренера. Зависит от того, какие дети, родители, какое финансирование, есть сборы или нет, какие условия, в которых они тренируются.

 

— Сколько лет действует тренерская лицензия категорий C и B?

— Как в Европе, наши лицензии ничем не отличаются от других.

 

— Действительно в 62 года подтягиваетесь на перекладине 15 раз?

— Если на спор, не в костюме — подтянусь 100%. Но только турник, где можно хотя бы раскачиваться. Обязательно нужно будет подниматься и опускаться до конца. Но после этого я же за машину не сяду, у меня будут болеть руки. А завтра я не надену костюм.

 

— А десяточку?

— А десяточку могу.

 

— Продемонстрируете?

— Могу.

 

Как Николай Павлов подтягивался в редакции Sport.ua — можно посмотреть здесь.

 

Беседовал Максим РОЗЕНКО, текстовая версия — Дария ОДАРЧЕНКО