СТАХОВСКИЙ: «Топ-теннисисты спрашивали о ситуации в Украине»

Первая ракетка Украины - о бронежилетах на таможне, играх за Украину, топовых теннисистах и войне на Донбассе, о «политических» сложностях отношений с любимой женой-россиянкой. А также о том, почему сбитый «Боинг» и трагедия крымскотатарского народа - разные явления одного порядка. О Сергее Стаховском можно говорить много, причем как правило - в превосходных тонах. Украинский теннисист, который побеждал Роджера Федерера и выигрывал турниры из серии АТР. Рекордсмен сборной Украины по числу сыгранных матчевых встреч и побед в парных играх. Активный гражданин своей страны, помогающий ей выживать - и на теннисном корте, и за ее пределами. А еще - человек, у которого на все есть свое мнение - не обязательно политкорректное, но искреннее, яркое и подкрепленное аргументами (не столь уж частое явление в мире украинского спорта). В этом можно лишний раз убедиться, прочитав интервью, которое Сергей дал «Цензор.НЕТ».

«ТАМОЖНЯ ПРОВЕЛА МОИ СУМКИ ЧЕРЕЗ СКАНЕР И УВИДЕЛА БРОНЕЖИЛЕТЫ, ТЕЛЕСКОПИЧЕСКИЕ ДУБИНКИ, КЕВЛАРОВЫЕ КАСКИ...»

- В применении к тебе я часто слышу несколько пафосную формулировку: «спортсмен с активной гражданской позицией». Что, если разобраться, в большом спорте случается не так уж часто. Нет, в случае с Украиной спортсмены сочувствуют, возможно, внутренне сопереживают - но в целом ведут себя пассивно. Почему у тебя не так?
- Ну, чувства и мышление у каждого - свои. Я, жаргонно говоря, никогда не «парился» по поводу того, что скажут люди по поводу моей точки зрения. Каждый человек имеет право на свою точку зрения, и если она не совпадает с моей - я не виноват (улыбается. - Е.К.). Когда все у нас в Украине началось, я был здесь; ходил на Майдан за 8 дней до расстрела людей. И случившееся потом для меня было абсурдно: в центре столицы страны погибло более 100 человек?! У меня бабушка живет рядом, все происходило практически у нее под окнами.

Я был внутри Майдана, за всеми этими пропускными пунктами. И для меня было очень странно, что, когда ты приезжаешь за границу, включаешь телевизор - а там говорят, что у протестующих, там, оружие…Это при том, что, заходя внутрь, ты на самом деле видел у людей изоленту, поролон - чтобы им было не больно. Плюс каски и дубинки. Вот и все оружие, которое я там видел.

- Майдан длился около трех месяцев. С твоим расписанным наперед графиком турниров ты не мог быть там все время. Каково было следить за новостями, находясь далеко от места событий?
- Самая тяжелая фаза началась в том момент, когда у меня было начало американской серии: Индиан-Уэллс и Майами. Каково было следить? Естественно, фигово. Дни проходили так: вроде бы как потренировался - а потом залез в Интернет и часами там сидишь, пытаешься понять, что происходит.

Это было очень тяжелое состояние - и для спорта в том числе. Все-таки здесь живут родители, куча знакомых, друзей. Я родился в Украине, это моя страна, за которую мне всегда больно. И тогда, и сейчас.

- А если перенестись на полгода вперед? Вот эта нашумевшая история, когда, возвращаясь из США, ты привез в Украину бронежилеты, балаклавы, другую амуницию. Как все это восприняли таможенники?
- (Улыбается) Тут надо сделать отступление. Я изначально не стремился к тому, чтобы все это просочилось в нашу прессу. Но, к сожалению, один депутат, который много ездит по линии фронта, за что я его уважаю (на тот момент нардеп Александр Бригинец. - Е.К.), - вот он имел шалость написать про это. И пошло-поехало.

А ситуация была такая: да, я привез бронежилеты, класса 5+, с керамическими плитами. Но проблема заключалась в том, что прилетел я в воскресенье, и некоторые работники службы безопасности уже уехали. Таможня провела мои сумки через сканер, увидела бронежилеты, телескопические дубинки, кевларовые каски, рюкзаки, сумки…Много всего. И они сказали: «Мы, конечно, все понимаем, но пропустить не можем, поскольку над нами тоже есть начальство, которое будет нас проверять и спросит: почему пропустили?»

В итоге мы 4 часа прождали, чтобы кто-то в СБУ согласился меня пропустить.

- Ты потом повторял эти персональные волонтерские акции?
- Да, и по сей день привожу. Но уже более разумно, не поднимая шума.

«КОГДА ВОЙНА НА ДОНБАССЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЛАСЬ, МНОГИЕ ТОПОВЫЕ ТЕННИСИСТЫ РАССПРАШИВАЛИ МЕНЯ, ЧТО И КАК»

- Обратил внимание на то, что у себя в Фейсбуке ты расшарил баннер-напоминание о депортации крымских татар в 1944-м. Знаешь, многие обыватели (а тем более, прилипалы, которых много крутится вокруг больших спортсменов) могли бы сказать тебе: «Сергей, а ты чо, крымский татарин? Нет? Зачем тогда тебе все это? Тренируйся, играй, зарабатывай деньги - и не парься»…
- Есть одна маленькая деталь. То, чему меня учили в школе, и то, что является настоящей историей нашей страны, - это две разные вещи. И на каком-то этапе мне стало интересно, я стал читать и выстраивать свою точку зрения. О Бандере, о других страницах нашей истории. И мой интерес к теме депортации крымских татар не имеет ничего общего с тем, татарин я или нет. Просто то, что произошло с ними, - такого в мире быть не должно. И кто-то должен следить за тем, чтобы такого не происходило. Но, к сожалению, пока этот «кто-то» дрыхнет, и мы не знаем, где именно.

Есть очень многие вещи в мире, которые с точки зрения морали меня задевают. Тот же сбитый «Боинг». Для меня депортация татар и сбитый «Боинг» - это разные явления одного порядка. Это поступки, которые должны пресекаться.

- А ты не представлял себе, каково было людям внутри сбитого «Боинга»? Вот, люди спокойно летят - и тут удар, и дикий страх, и мгновенное понимание, что сейчас ты умрешь...
- Это ужас. Ужас. Я это очень понимаю, потому что у меня самого уже развилась фобия. Притом, что я в год провожу в самолете около 500 часов. Но каждый раз ты понимаешь, что есть взлет, посадка, опасные моменты в воздухе. Сейчас много самолетов и падают, и теряются...

Когда сбили «Боинг», я был в Америке. И так случилось, что я как раз в эти часы просматривал Твиттер - и видел, как менялась реакция. Как первые два часа идет волна этой сепаратистской радости: «Мы сбили еще один украинский самолет! Мы им говорили, не летайте в нашем небе!» И ты думаешь, что они сбили военных - а потом спустя два часа понимаешь, что это был цивильный самолет. И после этого они начинают говорить: «Да у нас нет оружия...».

Это не может не шокировать. ТАКОЕ не влезает ни в какие рамки. И больше всего возмущает то, что те, чьим руками все это было сделано, абсолютно спокойно себя чувствуют.

- Один из лучших украинских шахматистов Павел Эльянов рассказывал мне, что на турнирах в Европе коллеги из других стран расспрашивают его о войне на Донбассе. И отношение, как правило, сочувственное. А что в мире тенниса? Принято расспрашивать о таких вещах?
- Изначально, когда все только заварилось, я получал достаточное количество имэйлов. И теннисисты расспрашивали, что и как. Но ситуация же не меняется. А люди переключаются на что-то другое. И для многих из них война на Донбассе перешла в разряд casualty. Повседневное бытие.

- А кто из игроков проявлял больше интереса?
- Я бы не хотел об этом говорить. Отвечу так: это были и топовые игроки, и люди из руководства ATP-тура. Их было достаточно, и всем было не по себе.

- Про тебя говорят, что ты отдаешься игре за сборную даже в ущерб личным выступлениям в туре. Для тебя на самом деле так важно выступать за Украину?
- Когда я начинал играть за сборную в 2006 году, у меня была цель - попасть вместе с командой в Мировую группу. С тех пор я непрерывно играю почти 10 лет, сыграл все матчи - но цель у меня не изменилась. К сожалению, сейчас я, наверное, на таком периоде карьеры и возраста, когда играть - и со стороны ответственности, и со стороны результата - становится все труднее. И если раньше ты был молодой, море по колено, хочется что-то показать, то сейчас ты понимаешь ответственность: когда надо, надо, надо...И, к сожалению, последний матч с Польшей (Украина на выезде уступила со счетом 1:3) был из того разряда: второму номеру поляков я проиграл тот матч, который не должен был проигрывать. И этот матч решил исход поединка...
Хочется, конечно, достичь больших успехов. У нас замечательная команда; если играет Саша Долгополов, Илья Марченко, мы с таким составом должны быть в Мировой группе. Пока, к сожалению, нам не фартит.

«МЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ВСЕ ВЫРАСТИ В ЕВРОПЕ. ТОГДА ЧТО-ТО МОГЛО БЫ ИЗМЕНИТЬСЯ»

- Скажи, а вообще страна за последние полтора года тебя удивила - и Майданом, и своей реакцией на российское вторжение? И были ли до этого моменты (ну, скажем, за последние 10 лет), когда в голову лезли черные мысли: мол, здесь в ближайшие годы ничего путного не будет?
- Ну, если такое время и настанет, то, возможно, сейчас? Хотя у меня таких моментов не было. Я был слишком молод в дни Оранжевой революции - хотя тогда, помню, мне казалось, что вот оно! все будет по-новому, система заработает.

Ну, а здесь у меня было ощущение, что это не то, что уникальный шанс - это шанс в десять раз больше того, что был у Ющенко после Оранжевой революции. Я видел, что здесь была феноменальная поддержка населения, желание что-то изменить. Но, к сожалению, произошла смена власти при той же системе. По крайней мере это то, что сейчас вижу я.

- На недавней встрече блогеров с Яценюком Арсений Петрович заверил присутствующих: он понимает, что третьего шанса у страны не будет.
- Так вот суть в том, что они понимают, что третьего шанса никто не даст, и поэтому стараются использовать второй (улыбается. - Е.К.). По максимуму.

- Они - это кто?
- Правительство.

- Спрашиваю потому, что есть еще и Президент, и парламент...
- А в чем разница? Ну, вот если мы возьмем Верховную Раду при Януковиче и сейчас - на сколько процентов изменился состав парламента?

- Могу тебе сказать: чуть больше чем наполовину.
- То есть 50% тех, кто был там при Януковиче, остались. И маємо те, що маємо.

- И что, этот факт вызывает у тебя уныние?
- Скорее, грусть. Когда-то давно я очень хорошо дружил с Бубками. Младший Сергей Бубка - крестный моей дочери, мы с ним давно общаемся и дружим. Вообще, помимо семьи моих родителей, семья Бубок всегда была примером для подражания - и в плане семейных отношений, и в том, как Сергей Назарович ставил семью на первое место в списке приоритетов.

И вот, с его старшим сыном, который отучился в Европе, мы лет 8 назад спорили о том, что происходит в стране. Помню, он он говорил: «Вот, вырастет новое поколение, которое будет иметь свои взгляды, - и мы изменим систему, поскольку мы уже будем другие!»

А где-то год назад я с ним опять разговаривал. «Ну, что - спрашиваю - Виталик?». Он говорит: «Да, был, оказывается, один нюанс: мы должны были все вырасти в Европе. Тогда что-то бы изменилось».

А так - мы растем в этой системе, она нас порождает и воспитывает по своим правилам. Неправильным правилам.

«СКАЗАЛ ЖЕНЕ: «СОЛНЦЕ, НЕ МОЖЕТ ВЕСЬ МИР ПРОСТО ТАК ГОВОРИТЬ, ЧТО ВОТ ЭТО - ЧЕРНОЕ»

- Российским журналистам интервью по-прежнему не даешь?
- Нет, не даю.

- Гадости про тебя пишут?
- Я же их не читаю. Но думаю, что да.

- У тебя ведь супруга россиянка. Как она ко всему этому относится?
- Когда в конце 2013 года начались все эти события, жена у меня была беременна. В декабре был шестой месяц. И поскольку они живут в Будапеште, то фоном у нее все время шло российское телевидение. И получается так: Россия показывает одно, я был в Киеве и вижу прямо противоположное. Ну, и украинское ТВ, которое тогда давало картину 50/50, ведь еще были каналы, которые дублировали то, что показывает Россия.

И я ей говорю одно, а она мне: «Ты что, сумасшедший, они же там убивают полицейских!»

Одним словом, в этом направлении было трудно. И в определенный момент мы решили, что о политике просто не будем разговаривать. Потому что такие разговоры приносят больше плохого, чем хорошего. И, в принципе, на этом закрыли тему. Я уважаю то, что моя жена из России, она сибирячка. Никаких проблем я с ней не имею. Единственный был маленький отскок: возвращаясь с прошлогоднего Уимблдона, я привез ей английскую прессу: по-моему, the Times. На обложке был Путин - и заголовок: «The web of lies» («Паутина лжи». - Е.К.).

И я привез ей эту газету и говорю: «Солнце, я понимаю, что есть белое и черное. Но не может весь мир просто так говорить, что вот это - черное».

- А лондонская пресса - это оттого, что супруга училась в Англии, и тамошняя пресса для нее - авторитет?
- Да. То есть, я ей привез the Times и другие нормальные издания, которые выходят в Лондоне. Не полубульварную «Guardian», а издания, которые реально несут ответственность за то, что они печатают. И там четко показывается, что, как и почему. И как это на самом деле нереально - чтобы сепаратисты сами взяли и начали воевать против Украины.

- А в двух существующих российских турнирах ты участвуешь?
- Нет.

- Это принципиальная позиция?
- Да. Хотя Петербург я обожаю, это красивейший город. В котором я к тому же еще и выиграл турнир. То есть, для меня не играть в Петербурге - это неприятно. Но я пообещал. А я, к сожалению, не люблю менять свои обещания.

«НЕТ НИЧЕГО ЛУЧШЕ, ЧЕМ СМОТРЕТЬ, КАК РАСТУТ ТВОИ ДЕТИ»

- Есть ли у тебя в планах какой-нибудь мощный проект на благо Украины, которым ты хотел заняться? Возможно, уже по завершении карьеры теннисиста. Нечто такое, по итогам осуществления которого ты мог бы сказать самому себе: «Вот это действительно круто!»
- Мощный проект по завершении карьеры? Было бы супер - что-то такое придумать.

- Наметки есть?
- У меня есть фонд, направленный на помощь онкобольным. Он маленький, а чтобы сделать мощный проект, необходимо огромное количество времени. Я скажу честно: у меня и на этот маленький фонд не хватает времени. У меня есть очень хорошие друзья - адвокаты братья Попко, которые мне помогают удерживать его на плаву. А для того, чтобы что-то развивать, необходимо мое персональное присутствие здесь.

Конечно, хотелось бы сделать в нашей стране нечто такое, что показало бы пример: так можно делать, при этом зарабатывая деньги, - и делать это правильно. Пока что таких проектов у нас немного. Хотя, например, то, что делает в Харькове Юрий Сапронов, у меня вызывает только уважение.

- У тебя в прошлом году родилась дочь. Как в связи с этим изменилась твоя жизнь? У меня есть друг, 42-летний мужик, который рефлекторно делает стойку каждый раз, когда слышит детские крики. Даже в тех случаях, когда его маленького сына поблизости нет. А какие новые привычки появились у тебя?
- Одна из них - постоянно привозить домой детские вещи. Хотя их у нас и без того множество. Бабушки же тоже сходят с ума (улыбается. - прим.ред).

Сначала я почувствовал ответственность. Семья увеличилась, ее нужно кормить. А дальше...это, конечно, - фантастика. Видеть, как растет ребенок...в полной мере у меня это, понятно, не получается, я приезжаю раз в две недели. И вот лучше, на мой взгляд, ничего в жизни нет. Видеть, как твои дети растут, как они начинают ходить.

- Что, не сравнить и с победой на известном турнире?
- Не сравнить. Я уже говорил: мне настолько повезло в жизни со своей женой! Все турниры, которые я выиграл, для меня не так важны, как то, что я встретил свою жену и мне удалось с ней создать семью. И от всех своих достижений я был бы готов отказаться, если бы знал, что у меня будет такая семья.

Да, финансы, успех - это для меня очень важно, потому что я к этому шел, трудился, посвятил этому всю свою жизнь. Но ведь есть же люди, которые живут на прожиточный минимум - и они счастливы! Это же и удается!

То есть, мне кажется, что мы у себя в голове выстраиваем горы, которые надо покорять. А по факту все намного проще.