Сергей АЛЕЙНИКОВ: «Не боюсь ехать в Украину»

От субботы до субботы — этими четырьмя словами измеряется отрезок времени, который провел в нашей стране легендарный советский игрок: 23 августа приехал, а уже 30-го вернулся домой, в Италию. Пришел к нам Сергей Евгеньевич не просто так: сейчас он выполняет функции Инструктора ФИФА (на отечественном телевидении гуляет неправильное определение должности — «Комиссар УЕФА»), принимая участие в ежегодной школе подготовки молодых тренеров. Узнав, что белорусская легенда, один из кумиров (знаю, знаю, что это плохое слово…) моего детства прилетел в Киев, автор этих строк, воспитанный на книгах о футболе в бывшем СССР, решил: если хотя бы не попытаться взять у него интервью — значит, лучше уходить из журналистики!

 

Поэтому без предупреждения — наугад, можно сказать (даже диктофона не взял с собой, пришлось на листочках записывать) — отправился на другой конец столицы, к «Оболонь-Арене», где и проходят соответствующие курсы. Причем не особенно надеялся, что все сразу получится, однако в реальности случилось именно так: приезжаю, прохожу холлом клубного офиса оболонцев, заглядываю в какую-то комнату, вижу трех людей, спрашиваю, мол, «Как и где найти Алейникова?», мне же показывают рукой на дальний угол комнаты. А там сидит он: почти совсем седой, но моложавый, с живыми глазами, веселой улыбкой, которая не сходит с лица, подтянутый, высокий, худой, с довольно приятным (хотя несколько слащавым, как по мне…) запахом одеколона, ироничный, расслабленный. И вообще без понтов: попросил подождать полчаса, пообедал, после чего мы вышли на беговые дорожки вблизи поля, пристроились в двухместной кабинке, а затем поговорили. Причем я говорил по-украински, а он все понимал. Разве что сразу предупредил, чтобы я говорил «не шибко барзо».

 

 

«ЭТО ДИКО, ЧТО В НАЧАЛЕ ХХІ ВЕКА В ЕВРОПЕ ИДЕТ ВОЙНА»

 

— Сергей Евгеньевич, вы, безусловно, знаете, что Украина переживает с 21 ноября 2013 года. Одно из последствий этого — иностранцы боятся ехать к нам. Вам не было страшно?

— Абсолютно нет. Чего же бояться? Тем более, в почти родной стране, в городе, где неоднократно бывал, и где живет братский народ.

 

— Бояться, по версии российских СМИ, надо бандеровцев, которые вешают людей прямо на улицах. А то и детей распинают…

— Пока не видел ни одного бандеровца. И за то, что разговариваю на русском, не заметил косых взглядов… Вы хотите, чтобы я определенным образом прокомментировал события на Донбассе? Нет, не стану, извините. Смысла нет: дело в том, что я прилетел сюда с конкретной футбольной миссией. Скажу одно: по моему убеждению, это ненормально, это просто дико, что в начале ХХІ века в Европе идет настоящая война. К тому же, воюют дружественные страны. Я убежден, что надо различать споры между политиками и народами. Народы, особенно, если они дружеские, братские, обычно ни при чем.

 

— Смею вас заверить, что россияне больше не друзья, тем более не братья для украинцев. Имею в виду тех своих соотечественников, у которых до сих пор были какие-то иллюзии относительно этого… Тем не менее: весной вы немного поработали тренером в Литве, теперь, очевидно, овладеваете новым амплуа?

— Это не совсем так: с ФИФА и УЕФА, в том или ином виде, я сотрудничаю давно, а нынешнюю свою должность получил еще в прошлом году. А то, что вы до сих пор не слышали об этом, неудивительно: меня же долго не было в Украине (вам не показалось: к моему удивлению, Алейников употребил правильное слово «в», а не «на». — В.Б.).

 

— А как это у вас срослось? Кто был инициатором: вы сами напросились на должность Инспектора или на вас вышли?

— Сработал фактор личного контакта, наработанного за долгое время в футболе. А кто на кого вышел… скажем, это был совместное движение с обеих сторон.

 

— Выходит, тренерскую карьеру пока забросили?

— Вовсе нет! Временно приостановил, пока нет хороших вариантов.

 

— Я сейчас кое-что спрошу — вы не обижайтесь: вам уже 53 года…

— … Будет 53 — седьмого ноября.

 

— Да-да, будет… Впрочем, карьера футбольного наставника не особо складывается. Почему?

— Когда у кого-то не получается, надо понять причины. А причины бывают разные. Допустим, наталкиваешься на человека, которому, как тебе кажется, можно доверять, однако со временем выясняется, что не стоило. Часто говорят одно, обещают другое, а получается что-то третье. И так один раз, потом еще раз, еще… В конце концов, у тебя создается отрицательная репутация. Тогда захочет какой-нибудь потенциальный работодатель предложить должность, однако посмотрит, условно говоря, Википедию, увидит, что у меня «не складывается», как вы высказались, не вникнет в причины и не выйдет на связь. И вообще: на всех тренеров хороших мест не хватит. Хотя к этому надо стремиться… Как у футболистов: сколько история знает случаев, когда у одного ничего не получается в определенном клубе — по разным причинам, а в другой команде он раскрывается. В журналистике, думаю, так же… Повсюду огромную роль играет Его Величество Случай: попадешь в нужное место в нужное время — ты на коне, не попадешь — пеняй на себя… Впрочем, главное — я люблю футбол и занимаюсь любимым делом. Это — моя жизнь.

 

— В карьере футболиста Сергея Алейникова был, по крайней мере, один случай, когда Его Величество Случай сыграл не в его пользу: летом 1990-го «Ювентус» не пустил вас в «Лацио», а дальнейшее развитие событий было достаточно печальным.

— Действительно, тот момент я вспоминаю довольно часто: если бы перешел в Рим, все могло сложиться по-другому. Радикально по-другому… Но, если честно, я не люблю задумываться над всем тем, что начинается словами «если бы»: в жизни сослагательного наклонения не существует, все есть так, как есть, и не иначе. Часто говоря «если», можно превратиться в профессора.

 

— Из Украины за последние полтора десятилетия кто-то звонил? Работу предлагали?

— (Задумчиво качает головой). Ни разу. Увы…

 

 

«В КИЕВЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ДЛЯ ПРОВЕДЕНИЯ СЕМИНАРА»

 

— Как вам работается на «Оболонь-Арене»? Здесь неплохой стадион, и клубный офис хорошего класса, но все же уровень не пятизвездочный. Существуют ли какие-то требования у ФИФА и УЕФА к семинару, который вы сейчас проводите?

— (Пожимает плечами). Требования, конечно, есть, однако они очень простые, легкие для выполнения. Главное — поле, оно должно быть максимально качественным. Кроме того, нужно помещение для лекций, рабочий кабинет, конференц-зал, доска, где можно рисовать, компьютеры. По большому счету, вот и все… На самом деле здесь прекрасные условия для труда, поэтому ежедневно получаю удовольствие от пребывания в Киеве и реализации задач, с которыми меня сюда прислали.

 

— Только вас увидев, почувствовал, что живется вам у нас очень комфортно. Более того: впечатление, будто вы здесь — как дома. Это заметно, например, по вашей расслабленности.

— Все так и есть! А почему я вообще должен напрягаться? Тем более, в хорошо знакомом городе. Или вы опять намекаете, что я, учитывая последние политические события, должен был переживать, приезжая сюда? Приведу пример из прошлого: когда в 1989 году я перешел в «Ювентус», некоторые итальянцы — причем люди умные, образованные, интеллектуально подкованные — подходили и всерьез спрашивали, правда ли, что в СССР по улицам гуляют медведи? Вряд ли такому стоит уподобляться.

 

— Таково уж свойство нашей психики: воспринимать мир через призму стереотипов.

— Дело не только в стереотипах. Мне кажется, многое зависит от журналистов: надо не забывать, что ваша профессия значимая для общества, ведь большинство людей получает информацию о том, что происходит вокруг, именно через СМИ. А я же знаю русский язык, умею пользоваться Интернетом, поэтому владею более-менее достоверной информацией о состоянии дел в вашей стране.

 

 

«НИКАКОГО РАЗРЫВА С БЕЛОРУССИЕЙ У МЕНЯ НЕТ!»

 

— Просматривая интервью с вами нескольких последних лет, создается впечатление, что сегодня вас с Беларусью мало что связывает.

— (Удивленно). Как это — мало? Это же моя родина! Там до сих пор живут мои родственники, в частности — мать, друзья. Там я вырос, сформировался как человек и как футболист. Никакого разрыва с Беларусью у меня нет! Да и не может быть… Единственное, на что иногда обращают внимание во время приезда в Минск, так это акцент.

 

— А я ничего и не заметил!

— Видимо, из-за того, что я в Киеве уже полнедели, успел акклиматизироваться к другой языковой среде. К тому же, имею прекрасную практику: с женой в семье разговариваем на русском. Да и не может итальянский стать для меня естественным — хотя бы потому, что я не учил его с детства, пришлось осваивать в зрелом возрасте… Вообще родной язык нельзя забывать.

 

— Очень хорошо, что вы сами коснулись этого момента! Называя родным русский, почему белорусского не знаете? Или шире — почему большинство белорусов не изучает национальный язык?

— Ну, это уже неправда: большинство моих соотечественников как раз знает белорусский! Почему я нет? Раньше, во времена СССР, в этом не было необходимости, а сегодня, мне кажется, уже поздно… Знаете, на самом деле белорусский язык — я имею в виду литературный, не суржик — очень красивый, он прекрасно звучит. Да… А почему вообще вас это так волнует?

 

— Потому что в Украине доминирует представление (я вполне разделяю его), что смерть языка — это смерть народа. Помните, как у Александра Пушкина? «И все славянские ручьи сольются в русском море». Если не будет украинского и белорусского, точно «сольются», и очень быстро.

— Не задумывался над этим, честное слово… Я все же считаю, что не надо на этой теме делать такой значительный акцент. Мне так, по крайней мере, кажется. И никуда язык моего народа не исчезнет. Возможно, на сегодня он еще не во всем достиг нужного уровня — не следует забывать, в каких исторических условиях мы раньше существовали, однако со временем все прибудет… Знаете, когда-то, очень давно, меня посетила мысль: зачем вообще людям языки, почему весь мир не пользуется одним? Не потому ли, что так надо, так должно быть? Как по мне, самое важное — понимать друг друга… Кстати, мы довольно специфические темы обсуждаем — о футболе поговорим?

 

— А вы хотите? Я уже из своего опыта знаю, насколько профессиональные игроки устали от интервью, где у них интересуются: «как вам игра?», «почему не забили?», «сложно проходит адаптация?», «насколько строг тренер?» и т. д.

— Безусловно, вы правы. Меня уже просто раздражают вопросы типа «любимый цвет, автомобиль, блюдо, спиртной напиток, одежда, фильм»… Хотя я, в принципе, не против пообщаться на любую тему.

 

— То есть вас не напрягает моя тематика?

— Не напрягает. Ранее, в других своих интервью, я неоднократно говорил: людей на свете много, у всех разные взгляды на жизнь, разные интересы, поэтому они имеют право интересоваться тем, чем хотят. То есть у меня можно спрашивать что угодно, другое дело — каков будет мой ответ. И будет ли… Так что давайте, не стесняйтесь.

 

 

«ЕСЛИ СРАВНИВАТЬ С МАРАДОНОЙ, МЕССИ — НЕ ГЕНИЙ»

 

— Недавно наши народы понесли потери: этот мир покинул ваш великий соотечественник Валентин Белькевич…

— Мы не были с ним хорошо знакомы, несколько раз встречались тогда, когда меня приглашали в национальную команду Беларуси. К сожалению, это были непродолжительные промежутки времени, чтобы завести тесное знакомство. По тому, что почувствовал, могу сказать: Валентин был спокойным, уравновешенным человеком, который очень любил футбол. Хотя для вас, журналистов, находкой его не назовешь — как он сам говорил: «За меня говорит моя игра». И «говорила» она классно!

 

— Как память о нем наша газета составила два символических реестра: топ-десятку белорусских футболистов «всех времен» и символическую сборную в истории вашего футбола. Прокомментируете наш выбор (в этот момент я дал Алейникову соответствующий номер «УФ». — В.Б.)?

— (После некоторого раздумья). Я к таким моментам спокойно отношусь… А почему капитаном Белькевич?

 

— Мы выбирали среди трех вариантов: он, Сергей Боровский или вы, как капитан минского «Динамо» в 1985–1989 годах. Видимо, Валентин близок нам по-особенному…

— Не знаю. Я бы, наверное, отдал повязку Юрию Пудишеву, однако его в вашей сборной нет. И многих нет! Георгия Кондратьева, Игоря Гуриновича, покойных Виктора Янушевского и Юрия Курненина… Я не буду комментировать эти списки — считаю, что подобные вещи, во-первых, должны составлять именно журналисты, во-вторых, здесь нельзя говорить «плохо» или «хорошо», здесь все субъективно по определению, ведь у каждого свое мнение, свое видение действительности. Вообще-то, хорошо, что составили. Как память. Но убежден: дань уважения надо отдавать всем.

 

— Очевидно, вы не сможете составить свою символическую сборную? Например, тех футболистов, с которыми играли?

— Однозначно — нет. Если бы я захотел вспомнить всех, кого надо вспомнить, не хватило бы не то, что одной 11-ки, а нескольких! Кроме того, что такое — символично собранная футбольная команда? Это же условность: нет никакой гарантии, что эти исполнители, «лучшие из лучших», подобранные воедино в реальности, смогли бы стать настоящей командой. Тем более, каждого футболиста надо рассматривать, прежде всего, в контексте его эпохи. Тем более, мнения есть разные, поэтому величие любого игрока, даже самого выдающегося, можно снизить, прибегая к тем или иным аргументам. Вот, кто лучше: Пеле или Диего Марадона? Лично для меня последний — выше всех, однако я несколько раз слышал противоположные мнения о нем. А сегодня не всем нравится Лионель Месси.

 

— Например мне: я его на дух не переношу.

— Вот и хорошо: почему? Какие у вас аргументы против форварда, который в среднем забивает два мяча за игру?

 

— Потому что он всюду: на бигборде рекламирует чипсы, в метро, в телевизоре, на радио, в супермаркетах, в моей редакции, даже недавно в одном общественном туалете на плакате висел. И все о нем говорят, да еще и «богом» называют, что в принципе дикость.

— Ну, это неправильная логика, совершенно неправильная. Вы смешали два понятия, которые нельзя смешивать: Месси-футболиста и Месси-звезду. Истинный Лионель — тот, который выходит на поле и показывает то, что заставляет нас любить игру еще больше. А все остальное… в конце концов, он же не виноват, что его так эксплуатируют, так беспощадно делают деньги на его имени… Вы давайте спортивные аргументы «против».

 

— Например, такой: убежден, что без барселонской полузащиты, в первую очередь, без Андреса Иньесты и Хави Эрнандеса, аргентинец и наполовину не стал бы тем, кем его видят.

— Тоже сомнительно: разве у вас есть с чем сравнить?

 

— С его национальной сборной.

— Это разные вещи. В реальности же сравнение невозможно просто потому, что, кроме «Барселоны», Лионель нигде больше не играл… По моему мнению, если сравнивать с тем же Марадоной, который сам мог выиграть чемпионат мира, Месси — не гений, а просто исполнитель очень высокого класса. Но это, опять-таки, мое мнение. То есть речь идет о ситуации симпатии — антипатии. В этом важно всегда придерживаться приемлемых пределов дискуссии: вот мы говорим, спорим, но не переходим на драку (тут Сергей Евгеньевич сымитировал боксирование. — В.Б.). 

 

 

«СТАРШИЕ ПОМОГАЛИ, А Я ХОТЕЛ УЧИТЬСЯ»

 

— Считаю вас уникальным игроком. Во-первых, за универсальность: кроме основного амплуа опорника, вы классно действовали на позициях заднего и переднего центрбека плюс плеймейкера. Во-вторых, потому, что вы были необычным «волнорезом» — техничным, пластичным, умным, творческим…

— Значит, имел необходимые задатки от природы, сумел нужным образом их развить. А еще повезло с двумя главными тренерами в моей жизни — Эдуардом Малофеевым и Валерием Лобановским. А еще многое зависело от партнеров, с которыми выступал. Все в совокупности сыграло роль… Например, партнеры: я играл в другие времена, по сравнению с сегодняшними, тогда ветераны не задавливали авторитетом молодых, а молодые с уважением относились к старшим. Поэтому мне, с одной стороны, помогали, а я, с другой, сам прислушивался и хотел учиться. С тех пор многое изменилось в худшую сторону.

 

— Я к чему, собственно, вел: посещает ли вас крамольная мысль, что, учитывая данное Богом дарование, могли достичь значительно большей славы, если бы перешли на Запад раньше?

— Такие мысли есть, не скрою. Но, видите, мы опять переходим на «если» и «если бы»… Хорошо уже то, что я вообще переехал, да еще и в более-менее приемлемом возрасте, поэтому довольно неплохо поиграл за рубежом. В трех разных странах. А были же в советском футболе случаи, когда люди, которые мечтали попробовать силы в другом чемпионате, завершали выступления, потому что не видели перспектив, как раз накануне падения железного занавеса. То есть если бы они немного подождали, могло бы у них получиться.

 

— Говорят, такой вариант мог продлить спортивную жизнь Валерию Воронину и Давиду Кипиани: мол, в какой-то момент им уже неинтересно было выступать в первенстве СССР.

— Дело, скорее, не в интересе, а в уменьшении мотивации. Хотя сложно судить, что на уме у другого человека… Впрочем, убежден: если бы (опять «если бы»!) советские футболисты имели возможность выезжать за границу, это пошло бы только на пользу нашему футболу.

 

 

«ЖЕЛАНИЕ ПЕРЕИЗДАТЬ МЕМУАРЫ НЕ ВОЗНИКАЛО»

 

— В вашей замечательной автобиографии «И жизнь, и слезы, и футбол…» есть фраза, где вы говорите о себе «Мы, русские футболисты». Кем чувствуете себя сегодня?

— Разве «русские», а не «советские»?.. Конечно, чувствую себя белорусом! Вообще я космополит, как принято говорить — «человек мира». Футбольного… Уверен: первое, что нужно учитывать, — кем является конкретный человек, а вопросы национальности, языка, религии или другие считаю второстепенными.

 

— Не хотите переиздать эту книгу? Она же заканчивается концом 1991 года, а дальше было Евро в Швеции, шесть лет карьеры игрока и 16 в качестве наставника и функционера?

— Никогда не задумывался над этим, пока такого желания не возникало. На мой взгляд, намерение написать автобиографию должно идти не от самого человека, а от кого-то постороннего, от того, кто считает нужным, чтобы такая книга родилась. В моем случае рупором был журналист Дмитрий Беленький. А с тех пор такого рупора не видно на горизонте.

 

— Но, Сергей Евгеньевич, два десятилетия прошло! Личность вашего масштаба обязана оставить после себя такой документ!

— (После паузы). Если появится нужный человек, я готов взяться за дело.

Украинский футбол