Сергей СУПРУН: «Без войны мы бы не поняли, что мы за нация»

Он был одним из лидеров «Автомайдана» времен Революции Достоинства, поднимал сине-желтый флаг над «хонкой» в едва покинутой президентом-беглецом Януковичем даче в Межигорье, одним из первых попал в российский плен в начале нынешней российско-украинской войны, после этого еще и вернулся в хоккей и помог киевскому АТЕКу оформить, возможно, самое чудесное чемпионство в нашей истории, первым среди хоккеистов стал в открытую оппозицию к Борису Колесникову, а ныне защищает нашу землю в рядах 16-й бригады армейской авиации.

Все это – «Супер», или Сергей Супрун, фигура настолько колоритная и неординарная, что просто поражаешься. В этом интервью Sport.ua бывший хоккеист, а ныне воин с максимальной откровенностью вспомнил все испытания, которые искал себе сам или которые ему готовила судьба. Находясь в зоне боевых действий, Супрун успевает следить за хоккеем и пытается держать в тонусе всех его представителей. Он объяснил, почему сейчас уже не считает Колесникова однозначно негативным персонажем, а выступавших в россии после 2014 года хоккеистов не понимает даже больше, чем тех, кто до войны принимал российское гражданство.

- Сергей, в 2015-м вы стали чемпионом Украины в составе киевского АТЕКа. Это была, возможно, самая большая сенсация в истории наших национальных чемпионатов. Как тогда вы и команда смогли достичь такой победы?

– Вспомните, как мы начинали этот чемпионат. Осенью 2014-го собрать команды просто не удалось, поэтому чемпионат по сокращенной процедуре провели в феврале-марте 2015-го. Я уже находился в водовороте событий, которые не имели отношения к спорту. Прошел год после Революции Достоинства, в которой активно участвовал. Чемпионство мы завоевали через год после того, как мне удалось выйти из российского плена. Оказавшись на свободе, я сразу написал заявление, чтобы вступить в ряды Вооруженных сил Украины. Но без военной специальности тогда не принимали. «Жди, придет твое время», – говорили. Поэтому решил заниматься волонтерской деятельностью. 16-й бригаде армейской авиации, в которой ныне служу уже сам, помогал еще восемь лет назад. Покупали для этих ребят автомобили, другие нужные вещи.

А потом появился вариант с чемпионатом. Мы командой АТЕК собрались просто из любви к хоккею, выступали вообще бесплатно. Точнее, премии были, но они в сумме примерно равны размеру нынешней пенсии рядовой украинской бабушки. 100 тысяч гривен мы разделили на команду. Кроме того, мои друзья, которые в то время помогали Национальной федерации и сборным Украины по хоккею, помогли нескольким игрокам АТЕКа с переездами. Экипировка у нас была старая. Тренировались мы бесплатно на катке АТЕК, где я тогда был директором. Можно сказать, что лед мы имели «по блату». Катались тогда, когда не тренировались воспитанники детских школ.

Поэтому я и говорю, что это чемпионство АТЕКа – большой подвиг. Нам тогда никто не давал шансов перед финальной серией с «Кременчугом». Соперники собрали команду из молодых перспективных игроков, часть из которых успела в предыдущем сезоне поиграть в чемпионате Беларуси. «Кременчуг» тогда был в накате, в воротах в них тогда играл нынешний голкипер сборной Украины Эдуард Захарченко. За АТЕК в основном играли хоккейные старожилы, поддерживавшие форму в свободное от другой работы время. Однако опыт есть опыт.

А еще – мотивация. Первую игру финальной серии до двух побед мы в Киеве проиграли. Приехали в Кременчуг. У катка там есть столовая. Мы там во время всех выездов кушали. Зашли пообедать и в этот раз. «Поесть можно?» – спрашиваем. «Нет, у нас здесь банкет заказан на вечер, для наших хоккеистов», - говорят. «Ничего себе», – думаем. Поехали перекусить в «Макдональдс». А вечером вышли и выиграли первую игру. Тогда поняли, что способны зацепиться за чемпионство. И смогли. Сейчас, к сожалению, покойный белорус Жека Кривомаз в овертайме забросил победную шайбу.

Мы все тогда проявили лучшие черты. Взять Диму Толкунова. Он вообще никогда бесплатно не играл. А тут по старой дружбе вышел и сильно нам помог. Также отмечу роль Алексея Михнова. Он тогда выступал в россии. Сезон завершил раньше и вернулся в Киев. Обычно Леша с нами летом тренировался, а в этот раз попробовал себя в статусе тренера. Михнов-старший с его опытом нас тогда очень хорошо мотивировал и организовал с тактической точки зрения.

– Алексей Михнов принял российское гражданство и выступал за россию. Вас это не смущало?

- К сожалению, в то время наши талантливые хоккеисты имели единственный путь для развития и заработка. Я знаю Алексея как патриота Украины. Он таким был тогда и остался сейчас. Конечно, было бы идеально, если бы в россию он не уезжал. Но я не склонен осуждать то поколение игроков, которое родилось при СССР и выезжало в рашку едва ли не в детстве. Они не знали иного варианта и никто им его не подсказывал. У меня есть претензии к тем, кто едет из Украины в россию сейчас, то есть после 2014 года. Казалось бы, какая вам информация еще нужна? Но однако находится молодежь, которая прется в лоно страны-оккупанта. Или родители их туда отправляют. Мы эти консервы постоянно вскрываем. Да, это талантливые ребята, но я не понимаю, как их можно после этого вызвать в сборную Украины? У меня к этому крайне негативное отношение.

Национальная сборная должна быть мечтой для каждого хоккеиста. И отвечать требованиям нужно не только по игровым, но и морально-этическим критериям. Приятно, что ребята уже поют гимн. Практически все. В мое время на всю команду руку к сердцу во время исполнения «Ще не вмерла…» мог прикладывать только я. Иногда было еще несколько человек. Остальные во время исполнения гимна в лучшем случае молчали, а то и вообще разговаривали между собой. Сейчас в этом аспекте все гораздо лучше. Но какой ценой? Не хочется говорить, что война – это хорошо. Но без нее мы не поняли бы, что мы за нация.

Хотя даже тогда, в 2015 году, когда мы после паузы собрались вместе в АТЕКе, люди еще продолжали жить старыми ценностями. Речь даже не столько о нашей команде, сколько о хоккейной среде в целом. Я же начал активно писать о проблемах хоккея в соцсетях. Но вместо того, чтобы поддержать, поскольку это наши общие проблемы, люди воспринимали меня едва ли не городским сумасшедшим. И постоянно совали российский нарратив о «спорте вне политики». А еще недавно можно было услышать: «Что же, что мальчики наши играют? Им же негде играть. Пусть едут». Сейчас те люди, которые это говорили, почувствовали прелести русского мира на собственных домах. Речь прежде всего о людях из Харькова. Да, там есть Алексей Лазаренко, который всегда был большим патриотом. Он всегда делал все от него зависящее, чтобы хоккей в Харькове был проукраинским. А многие другие поняли, какое зло россия, только когда война пришла к ним домой.

С тем же Захарченко у меня был конфликт. Это после того, как он вышел играть за сборную Украины с российским и украинским флагами на шлеме. Написал Эдуарду: «Зачем ты это делаешь? Ребята на востоке гибнут». Позже Эдик извинился, сказал, что был молод и не все понимал. Сейчас напротив на чемпионате мира на его шлеме заклеивают герб полка «Азов».

– Хоккей у нас вообще всегда был ярко пророссийским.

– Да. Мы дождались, пока достигнем дна. Теперь оттолкнулись и пытаемся начать новую жизнь. Думаю, это уже навека. Это действительно перелом, который должен помочь нашей игре возродиться. Начинать нужно с детского хоккея, прививать массовость. Очень важно, чтобы Национальная федерация работала в этом направлении. Знаю, что президент ФХУ Георгий Зубко прилагает для популяризации игры и развития детско-юношеского хоккея большие усилия. Однако сейчас такое время, что самостоятельно нам будет справиться трудно. Много арен враг разрушил. Важно, чтобы на помощь ФХУ в вопросах послевоенного возрождения хоккея пришли международные партнеры. С ними нужно вести переговоры уже сейчас.

При этом иностранцы должны понять, что вложенные ими средства не будут присвоены коррупционерами. Такое мы уже тоже пережили. Вспомнить программу «Хоккей Украины», в которой реальная стоимость каждого проекта умножалась на три. Вот сейчас мы стоим рядом с катком «Ледограй» в Богуславе. Он построен не по упоминавшейся программе и считается «миллионником». То есть стоит это здание примерно миллион долларов. Самый же дешевый каток по программе «Хоккей Украины» - на улице Шалетт в Киеве – стоит $3,5 млн. Остальные - $4 – 4,5 млн. За эти средства можно построить арену, которая будет вмещать в пределах 3000 человек. И это будет действительно арена. Поскольку сейчас гордым словом «арена» мы называем тренировочные площадки.

- Сергей, чувство национального сознания и понимание глубинных проблем украинского хоккея к вам пришло уже после Революции Достоинства или раньше?

- Майдан в 2013-м начался прежде всего потому, что люди устали жить в тотальной коррупции без перспектив, что что-то изменится к лучшему. Все мы хотели разорвать этот безнадежный замкнутый круг. Когда начался Майдан, я был играющим тренером «Галицких Львов». Конечно, сезона-2013/2014 не завершил. Вернулся в Киев, чтобы бороться с режимом Януковича. Там мои убеждения усилились. Безусловно, для всех участников тех событий Революция бегством экс-президента не завершилась. Мы понимали, что борьба только начинается. Потому и поехал вместе с единомышленниками в Крым. Было очевидно, что россияне захотят что-нибудь вчудить на полуострове. Там я попал в плен.

- Как это произошло?

- В первых числах марта 2014-го мы вместе с «Автомайданом» поехали в Крым помогать нашим военным. Российские войска уже зашли на полуостров, начали захватывать наши воинские части. Мы координировали действия украинских активистов, вели деятельность открыто, не скрывались. В итоге россияне нас с Алексеем Гриценко и Натальей Лукьяненко схватили. Продержали в плену восемь суток. Можно сказать, что мы были первыми пленными этой войны. Оккупанты обращались с нами точно так же, как обращаются с нашими военными и сейчас. Слава Богу только, что тогда еще не расстреливали, маскировались, что россияни. Но мы знали, кто это. С нами работали ГРУшники и все те персонажи, которые захватывали наши территории – Безлер, Кулыгина. «Движевать» они начали с Крыма. Кроме нас, они схватили ректора Симферопольского университета Анатолия Ковальского и других активистов крымского Майдана, в том числе военных. Был среди них Макс Кривиденко, парень, позже погибший на войне. Над ним очень издевались в плену, делали имитацию расстрела.

Крым-2014. Слева направо: Анатолий Ковальский, Михаил Вдовченко, Сергей Супрун, Юрий Шевченко, Алексей Гриценко, Максим Кривиденко, Андрей Щекун сразу после освобождения с плена

– Что они от вас хотели, какие вопросы задавали?

– Какие могут быть вопросы? Они же зомбированы: «Бандерлоги, хохлы, наш Крым истоптали». Мы сначала пытались дискутировать. А потом поняли, что главное – выжить. Не знаю, как нам удалось выйти так быстро. Насколько мне известно, нас на кого-то обменяли. Нам до сих пор правды никто не рассказывает. Знаю только, что ребята из Крыма, которые тогда были в плену, остались на проукраинских позициях. Большинство воевало или воюет, кто-то занимается волонтерской деятельностью.

А что война будет, мы поняли, едва оказавшись в Крыму. Подъезжали к российским военным, которые стояли без опознавательных знаков, троллили их. Мы вели себя нагло, говорили, чтобы убирались прочь. Конечно, тогда никто не мог предположить, что дело дойдет до такой фазы войны, как сейчас. Такая война, как с 2014-го, была предсказуема еще с того момента, как людей на киевском Майдане начали расстреливать из огнестрельного оружия. Тогда понял, что россия раскачивает ситуацию и нас ожидают тяжелые времена.

– «Автомайдан» был одной из движущих сил Революции Достоинства. Среди ваших коллег хватало пострадавших…

– Я тоже рисковал каждый день. Много интересных историй было. Больше всего запомнилось, когда в первый день расстрелов помогал тогдашней журналистке «Украинской правды» Анастасии Березе, маме хоккеиста современной юношеской сборной Украины Даниила Березы, кстати. Сопровождал Анастасию, чтобы «беркут» ее не расстрелял, прикрывал на Крепостном переулке, когда мы заходили со стороны Дома офицеров. «Беркут» тогда погнал снизу, начал нас зажимать. Мы попали в засаду. До сих пор не знаю, как оттуда вырвались и смогли выйти в район станции метро «Арсенальная». Очень отложилась в памяти попытка штурма Майдана 11 декабря 2013 года.

А вообще, автомайдановцы как разведывательное крыло Майдана чувствовали, что нас преследуют каждый день. Мы знали, откуда и какая техника перемещается, какого усиления «беркута» ожидать. Наши люди ездили по всему Киеву, кординировали усилия. Для «Беркута» мы были главными врагами, они постоянно крушили наши машины. В нас видели движущую силу. Собственно, так и было. Когда политики призывали со сцены «стоїмо», мы настаивали на активных действиях. Чтобы, как тогда говорили, не слить Майдан. Попытки ведь были.

Февраль 2014-го. Сергей Супрун и Алексей Гриценко на даче Януковича в Межигорье

- Позднее об «Автомайдане» и отдельных его лидерах говорили разное. Вы в ком-то разочаровались?

– Говорили многое. И с будущим министром Булатовым грязная история была, не хочу ее обсуждать (Дмитрий Булатов в разгар Революции исчез, в то время говорилось о его похищении – авт.). Затем Дмитрий разочаровал уже и на посту министра молодежи и спорта. Впрочем, он и не был готов для такой должности. Вопрос к тем, кто его назначал. У нас с Булатовым возникла «контра» сразу после завершения Революции. Мы с ребятами основали «Хокейну спільноту України». События в стране побуждали нас к проведению реформ в хоккее. Но Булатов не понимал, что мы от него хотим. Или не хотел понимать.

Однако в целом «Автомайдан» – это настоящие патриоты Украины. Многие ребята и сейчас воюют, в том числе в передовых подразделениях. Все лишнее за эти годы отсеялось, а организация работает до сих пор. Может это не афишируется, но Алексей Гриценко был в комиссии по отбору специалистов Национального антикоррупционного бюро Украины. Понятно, что в мирное время главный враг украинцев – коррупция. Мы принимали непосредственное участие во всевозможных советах, связанных с борьбой с коррупцией, были представлены в комиссиях по реформированию полиции. Сейчас реализуем проект, предусматривающий очищение ветвей судебной власти. Мы разоблачили немало судей, у которых были чрезмерные аппетиты к грабежам. Снимаем и показываем жилье этих товарищей.

- Скандалов, связанных с одиозными судебными решениями от этого не уменьшается.

– Положительные тенденции есть. Очень большие надежды – на Антикоррупционный суд. Судебная реформа уже действует. Очень показательно, что на взятке взяли главу Верховного суда Князева. Может, не так быстро, как хотелось бы, но есть надежда, что со временем коррупцию одолеем. До конца этого не сделал еще никто, но тех масштабов, как при Януковиче, а потом при Порошенко, я думаю, уже не будет.

- Сергей, почему вы завершили карьеру игрока после чемпионского сезона за АТЕК? 35 – не тот возраст, который для хоккея можно назвать критическим.

– Оно так. Но уже и мысли не были связаны с хоккеем, и сын начал подрастать, хотелось заработать денег на то, чтобы он чувствовал себя комфортно. От хоккею я одинаково не ушел, но любительской командой «Беркут» мы занимались скорее в свое удовольствие, чтобы собирать друзей. Собственно, «Беркут» до сих пор существует, играет в первой лиге.

Еще одной причиной завершения карьеры стал оставшийся после истории с профессиональным «Беркутом» осадок. Там работал в начале второго десятилетия 2000-х. Осадок во всех пониманиях. Ребят в ту команду я собирал, а Давид Жвания им денег не выплатил. Чувствую за собой вину, хотя был таким же наемным работником, в должности директора клуба.

- Тот «Беркут» исчез по вине Жвании или по вине Колесникова?

- Политика. Это ведь 2012 год, киевские клубы не могли выиграть чемпионат Украины, не важно, «Сокол» или «Беркут». Клуб прекратил существование, в частности, из-за того, что его по воле Колесникова сняли с чемпионата Украины. Хотя долги перед игроками уже были и раньше. Однако ребята были мотивированы выиграть чемпионат. Они говорили: «Играем даже без денег». «Беркут» в том регулярном чемпионате опережал ближайших преследователей, которым был даже не «Донбасс» Колесникова, а «Сокол», на 26 очков. У донетчан тогда в плей-офф не было шансов. Мы бы вышли и их разгромили. Но политическим решением нас выбросили из чемпионата.

Вспоминается, как тогдашний руководитель Профессиональной хоккейной лиги депутат от ОПЗЖ и друг Медведчука Юрий Загородний в нужный момент, когда принималось решение об исключении «Беркута», банально исчез. А перед тем, когда создавалась ПХЛ, мы с тренером «Беркута» Дмитрием Марковским помогали Юрию Ивановичу с организационными вопросами. Потом, когда его влияние было нужно нашему клубу, Загородний, можно сказать, продался регионалам.

- В то время над этим никто не задумывался или не хотел задумываться, но теперь понятно, что через хоккей россия затягивала паутину влияния на Украину…

– Безусловно. Чего стоит только министр обороны, гражданин России Дмитрий Саламатин, который во времена президентства Януковича был одним из руководителей ФХУ. Но разве такое только в хоккее в то время наблюдалось? Российская агентура тогда проникла во все сферы нашей жизни. Что касается хоккея, то мы сами в этом виноваты. Вернее, кормчие, которые были во главе нашего хоккея. Их не интересовал чемпионат Украины. Дескать, есть «Сокол», который выступает в чемпионате россии или беларуси, а остальное не интересует. Это при условии, что у нас был большой потенциал.

Я ведь помню, что в последние годы существования СССР наша соколовская команда 1979 года побеждала ровесников из московский ЦСКА. Мы по уровню развития хоккея в первое десятилетие независимости были впереди, скажем, Латвии или Казахстана, которые сейчас находятся на такой высоте, к которой нам тянуться и тянуться. Однако руководство украинского хоккея этого ресурса не берегло, не развивало, постоянно тянулось к каким-то объединенным чемпионатам. И в итоге мы получили упадок и так называемых российских «менеджеров» в руководстве ФХУ.

- Сергей, активной позицией вы нажили себе в хоккее много врагов?

– Думаю, уже все и все поняли. Поняли, что я был прав (смеется). Не думаю, что у меня есть враги. По крайней мере, надеюсь. Тот же Колесников тоже, вероятно, уже понял, что я ему не враг. А просто имею свою позицию и ее принципиально отстаиваю.

– С фигурой Бориса Колесникова украинский хоккей, начиная со второго десятилетия 2000-х, ассоциируется неразрывно. После начала войны он отошел от дел, перестал финансировать клуб «Донбасс». С вашей точки зрения, это положительный персонаж для украинского хоккея или отрицательный?

- Философский вопрос. Бориса Викторовича трудно разделить отдельно на политика и отдельно на спортивного функционера. Как политик он – один из основателей сепаратизма в нашем государстве. Если бы Колесников в 2004 году не проводил Северодонецкий съезд и не расшатывал страну, то все было бы хорошо. Раньше я постоянно критиковал Бориса Викторовича. Вместе с тем до сих пор, через 15 месяцев после начала большой войны не могу понять, почему он переоделся и стал проукраинским. То ли понял, что нажитый при Януковиче бизнес может развиваться только в Украине, то ли он столь зашифрованный агент… Не знаю. Эти мысли у меня до сих пор роятся.

Знаю, что после начала большой войны Колесников уезжал из Украины, но когда началась горячая фаза, реально помогал нашим военным. В частности, мы звонили ему по отдельным вопросам по Донецкому региону и он использовал свое влияние. Помогал не финансами, но то, что мы его просили, решалось.

На хоккей у Бориса Викторовича было специфическое видение. Он хотел создать сильнейшую украинскую лигу. Но без украинцев. Он не видел наших игроков в нашем чемпионате. По-моему, то, что Колесников делал с украинским чемпионатом, убивало украинский хоккей. Если бы этого не было, то за хоккейную деятельность Борису Викторовичу троечку можно было еще поставить. А так… Возрастные ограничения, согласно которым в чемпионате Украины не могли выступать игроки старше 25-ти лет, 70-80 россиян в каждом из предвоенных турниров, попытки поставить во главе ФХУ своего человека – все это был только деструктив. И это я еще не упомянул о манипуляциях с хоккеистами сборных. Ребята тоже, конечно, проявили себя не лучшим образом. Они руководствовались не здравым смыслом, а материальными благами. За деньги отдельные игроки готовы произносить вещи, противоположные их настоящим мнениям. Бесхребетные, что поделаешь?

Сейчас большинства этих хоккеистов в Украине нет. После начала войны они выехали. Более того, есть список украинских хоккеистов, незаконно покинувших Украину после начала полномасштабного вторжения. Присутствие там отдельных уважаемых личностей меня очень расстроило. Тот список, который опубликовал министр Гутцайт – далеко не полон. На самом деле мне не хочется никого осуждать. У каждого человека разный порог страха. Не каждый может защищать Украину с оружием в руках. Но этого пока всем делать и не надо.

На самом деле, каждый из нас может делать для победы что-то полезное не только находясь в окопе или занимаясь активной волонтерской деятельностью, а просто работая и оставляя деньги в Украине. Те люди, которые едут за границу, тратят свое состояние в других странах. Некоторые оправдываются, что доначат на ВСУ. Хотя уверен, что большинство из тех, кто покинул Украину, не донатит вообще. К сожалению, у нас так сложилось, что войной живет только часть людей. Остальные отстранились. Жаль, поскольку если бы мы все сплотились, то добились бы победы гораздо быстрее и с меньшими потерями.

- Думаете, после победы Украину ожидает большое очищение?

– Очевидно, да. Сейчас мы все видим, кто и где находится. Честно говоря, я не вижу вариантов для возвращения людей, бежавших из Украины во время войны. Им, по-видимому, остается устраивать свою жизнь за границей. Или приехать и помогать сейчас. Пока это еще не поздно.

- На ваш взгляд, во время большой войны уместно проводить национальные чемпионаты Украины по разным видам спорта или целесообразнее сосредоточиться на нуждах армии и обороноспособности?

- Спорт – это сейчас второстепенное. Но проводить чемпионаты нужно. Чтобы сберечь виды спорта, чтобы не покидали занятий дети. Тем более, что в соревнованиях, которые проходят во время войны, есть другой положительный эффект. Мы его сейчас, может быть, еще не замечаем, но это уже есть. Речь об украинизации. Буду говорить о хоккее, потому что это мой вид. Украинизация – это в наше время даже лучше, чем спортивный результат.

Также замечаю, как сильно мы растем в детском хоккее. Сын Павел, родившийся в 2013 году, занимается в школе «Сокола», у тренера Дениса Вовка. Я вижу, с каким азартом тренируются эти дети, насколько качественнее стал тренировочный процесс. И это касается не только «Сокола», но и других школ Украины. Талантливых детей очень много даже при условии, что многие юные хоккеисты после начала войны уехали вместе с родителями за границу.

– Трудно не согласиться. Но не смущает ли вас, что тренировочный процесс почти всюду до сих пор ведется на русском? Это можно изменить с учетом специфики вида спорта? Тренеры просто не привыкли к украинской хоккейной терминологии и теперь соответственно прививают это привыкание детям…

– Все возможно. Буду судить по себе. Я вырос в русскоязычной семье, но сейчас полностью перешел на украинский. Пишу на украинском уже очень давно. А сейчас уже и говорю. Бывает, что иногда переходим на русский, но это уже скорее исключение. Собственно, после начала большой войны многие сразу перешли на украинский, в частности, в нашей школе. А сейчас немного успокоились и снова вернулись к старому. Надо меняться. Сын вот в хоккейной среде больше привык к русскому языку. Здесь мало детей, которые говорят по-украински. Дочь в садике – почти полностью украиноязычная.

Вообще я верю в то, что именно наши дети смогут перейти на украинский и в работе, и в быту. Полностью. На нашем поколении сказывается многолетняя российская оккупация. О чем говорить, если даже люди из Галичины, приезжая в Киев, переходят на русский? Не все, но таких случаев немало. Эти комплексы способно вылечить только время. Никакие законы или ограничительные меры не помогут. Государство со своей стороны и так сделало многое: теперь повсюду украиноязычные вывески, на радио звучит в основном украинская музыка. Которой, оказывается, много и она качественная. Вышиванку мы не просто вернули, а подняли к новым вершинам. Сегодня наши национальные рубашки популярны во всем мире.

У Катерины и Сергея Супрунов спортивные дети: сын Павел занимается хоккеем в школе "Сокола", дочь Мария - гимнастка

- Сейчас вы – военнослужащий Вооруженных сил Украины. Даже учитывая немалое спортивное прошлое, в армии другой режим, другая ответственность. Адаптировались?

– А куда деваться? Тем более что в военкомат я пошел сам. Я готовил себя морально, что так будет. 23 февраля 2022-го ждал начала войны всю ночь. Знал, что 24-го будут обстрелы, еще где-то за сутки. 23-го намеревался вывезти детей, жену и маму из Киева. В деревню на Киевщине. Но родные, прямо скажем, мне не поверили, что завтра война. Сказали, что я разгоняю панику. Я тоже разозлился, поехал заправить автомобиль. Когда вернулся, успел на высоких тонах пообщаться с некоторыми друзьями и знакомыми. Был заведен.

На рассвете, когда все началось, ко мне приехало несколько семей ребят 2013 года рождения, которые занимаются с моим Пашей в школе «Сокола». Отправили их всех, а также моих родителей в деревню. После этого пошел в военкомат. Людей там было полно. Сказали, чтоб ждал. Решил не терять времени и съездить к родным в деревню. Там снова всю ночь не спал, снова вернулся в Киев, снова пошел в военкомат и снова услышал то же самое. Дело в том, что у меня не просто не было военной специальности, да еще считался непригодным к службе из-за проблем со здоровьем. Чтобы не сидеть, сложа руки, отправился в терроборону того села на Фастовщине, где жила жена с детьми. Это – 20 километров от Макарова. Взрывы мы слышали, но война не дошла до нас.

– За границу детей вывезти не хотели?

– Жена вывезла. Как только началась война, нам начали писать друзья из Чехии, из Словакии: «Приезжайте к нам». Так мы в первых числах марта довезли всю команду «Сокола» 2013 года рождения на пограничный пункт. Границу дети с мамами пересекли пешком, а на территории Словакии их встретили чешские друзья. Им благодарность за то, что приняли нашу команду.

После этого руки мне развязались. Волновался только за маму. Она сказала, что из Украины не уедет. Будет военным пирожки готовить. А меня вскоре взяли в 16-ю бригаду армейской авиации добровольцем. Через пять месяцев призвался официально.

– Какие функции вы выполняете?

- Боевое звено в нашей бригаде – налетчики. А мы им помогаем. Это не я придумал, что войны выиграют те, у кого лучше всего организована логистика. Не все военные – боевики. 95% – люди, работающие на победу.

– Вы эту победу видите в ближайшем будущем или настраиваетесь на длительную борьбу?

– Как оптимист всегда говорю, что выиграем быстро. А как будет на самом деле? Мотивация у всех наших ребят очень большая. Оружия немного есть, но его недостаточно. Особенно когда речь идет о воздухе. Все говорят, что нужны самолеты, но почему-то никто не упоминает о вертолетах. Их тоже не хватает. Стоит вспомнить, что в то время, когда россияне пытались взять Киев, вертолеты нашей бригады сыграли очень важную роль, чтобы остановить врага. Ребята разбивали колонны техники врага вдребезги. Затем наши геликоптеры летали в уже окруженный Мариуполь. Не вернулись, к сожалению…

Терять тех, с кем был рядом, очень тяжело. Сначала это шок, затем ненависть. Но в итоге берешь себя в руки и настраиваешься на то, что нужно работать дальше. Ибо война продолжается и на этом жизнь не кончается. К смертям не то что привыкаешь, но понимаешь, что без них невозможно. Хотя каждый раз это тяжело. Скажем, погиб на войне Сергей Соченко, отец Ильи Соченко, вратаря нашего «Сокола» 2013 года рождения. Недавно мы потеряли Сашу Хмиля, с которым мы тоже были хорошо знакомы. Война… Должны бороться, чтобы она была победной.