Михаил СПИВАКОВСКИЙ: «Каждый должен заниматься своим делом»

В среду, 16 марта, в гостях у Sport.ua побывал известный спортивный журналист и литератор, обозреватель газеты «Спорт-Экспресс в Украине», сценарист и актер театра «Черный квадрат» Михаил СПИВАКОВСКИЙ. Предлагаем вашему вниманию вторую часть интервью с журналистом, в которой он рассказал о своей победе в конкурсе знатоков футбола на канале НТВ, работе и скандальном увольнении с телевидения, театральной деятельности и многом-многом другом. Первая часть беседы - здесь.

 

— На Олимпиаду в Рио поедете?

— Нет. Из украинского «Спорт-Экспресса» туда никто не аккредитован.

 

— Это связано с финансированием?

— В большей степени - да. В Лондон мы с Аней Савчик поехали с помощью в том числе и Национального олимпийского комитета. Спасибо нашему главному редактору, который смог отправить в тяжелое время сразу двух журналистов на Олимпиаду. А сейчас мы живем в такое время, когда нужно оптимизировать расходы. Надеюсь, кто-то из наших будет на чемпионате Европы по футболу.

Но эти стратегические решения, разумеется, принимаю не я.

 

— Какой Ваш прогноз на матч-реванш Владимира Кличко с Тайсоном Фьюри? Удивились первой победе британца?

— Сразу скажу, что не считаю себя знатоком бокса. Но, конечно, смотрю все бои Кличко, как, наверное, любой украинский гражданин. Мне Кличко интересен больше с точки зрения драматургии: это фигура над спортом, артефакт своего времени. В том, что с ним происходит, есть что-то от классических голливудских сюжетов, но в жизни все всегда интереснее. Мы же понимаем, что кем бы ты ни был кроме Флойда Мейвезера, то рано или поздно с тобой сделают то, что Фьюри сделал с Кличко. 

Мое сугубо дилетантское мнение: видимо, имела место недоподготовка. Я сейчас не говорю о недооценке соперника, а о чисто стратегической недоподготовке, когда ты привык драться с «мешками», грубо говоря, разного уровня, у тебя замыливается глаз. Давайте вспомним: ни один из боксеров, который дрался против Кличко, не рассчитывал на победу, не боксировал первым номером. Все старались держаться на безопасной дистанции от страшного прямого дальней рукой, ну и так, чтобы джеб не очень долетал, а если что – успеть склинчевать любою ценой. Даже Дэвид Хэй, к которому я испытываю огромную симпатию (особенно после того, как он дважды славно и торжественно отметелил Дерека Чисору - один раз на пресс-конференции, один раз - в ринге) - боксер потрясающей техники и высокого интеллекта, не попытался боксировать с Кличко не то, что первым номером, даже на равных. Вот и Адам Бут - тренер Хэя - подтвердил потом, что Дэвид на самом деле немного испугался. Мне кажется, нужно было понимать, что такой человек, как Тайсон Фьюри - человек горячей смеси кровей, специфического менталитета — как раз не будет так драться. Это же кабацкий боец: он побежит вперед и, как наш Денис Беринчик на раннем этапе своего спортивного «творчества», будет во все стороны раскидывать кулаки. К такому бою — мужскому, бескомпромиссному — Кличко оказался не готов. Более того, у него не было плана «Б». Я, даже глядя на лица тренеров, не видел, чтобы там был один процент понимание того, что именно нужно сделать, чтобы что-то изменить.

 

— Второй раз у Тайсона Фьюри так получится?

— Так точно не получится, там просто будет совсем другой бой. С волшебными пенделями иначе не бывает.

 

— Долетит он до Владимира, думаете?

— Я уверен в том, что он уже долетел. Эта чуть ли не рекламная кампания, которая сейчас проворачивается Владимиром — «Мы не уйдем», «Мы не сдадимся», «Мы должны побеждать» — все будет брошено, в том числе в спортивном плане, чтобы это не повторилось, чтобы рецидива не было. Так что, думаю, что все должно быть если не хорошо, то совсем иначе.

 

— Что для Вас на первом месте — театр или журналистика?

— Не знаю, я не раздаю медалей своим сферам деятельности. Есть отрезки, когда нужно расставлять приоритеты. Если у меня четыре дня подряд спектакль (как сейчас, кстати), то это не значит, что я не занимаюсь журналистикой. У меня есть время, которое я могу выделить на то, чтобы оптимизировать свою работу и успеть сделать что-то и в газету. Я должен это сделать, я - на зарплате, в конце концов. Тут есть кое-что поважнее. Мне кажется, что, как однажды сказал Семен Альтман, 99% людей находятся не на своем месте в мире, то есть они занимаются не своим делом. Мне посчастливилось, как мне кажется, найти свое призвание и заниматься журналистикой. Это то, к чему у меня есть талант. Это я сейчас не хвастаюсь, потому что талант — это то, что нам дано априори. Моей заслуги в том, что он у меня есть, нет. Это мои родители постарались, прежде всего. Моя задача — работать над этим талантом, как-то его развивать. Что касается театра, я считаю, что у меня нет такого яркого таланта. Есть определенные способности, которые развивались в детстве. Я очень рано попал в театральную среду и на сцену — это очень заразительно. Но театр — это каторжный и непрерывный труд. Если основными навыками журналиста я уже овладел и, наблюдая за тенденциями, не отставая от моды, я могу быть если не на гребне волны, то где-то под нею, то в театре все гораздо сложнее, там нужно пахать каждый день по возможности. Это постоянное метание между манией величия и комплексом неполноценности… А есть еще настольный хоккей, но он точно на третьем месте.

 

— Вопрос от читателя, который был на ваших спектаклях и которому нравится ваше творчество. Откуда Вы черпаете вдохновение, чтобы работать на сцене с такой отдачей?

— Конечно, от зрителя, это же обмен энергетикой — между актером и зрителем. Фаину Раневскую когда-то спросили: «Что сегодня не получилось? Почему спектакль был такой неудачный?». Она ответила: «Зритель был не талантлив». Мы тоже всегда делаем поправку на аудиторию. Когда между сценами встречаемся в гримерке с коллегами во время спектакля, все время спрашиваем: «Ну, как зритель, хороший?». Бывает, ты выходишь на сцену — и с третьей фразы понимаешь, что сегодня все будет очень хорошо, что ты можешь из зрителя пластилин лепить. А бывает, выходишь — и понимаешь, что сегодня ты пытаешься комиковать, а этот зритель такого не потерпит. Он - серьезный, внимательный, ему хочется переживать, а не гигикать. И ты должен что-то изменить, чтобы попасть в эту струю. Это энергообмен — ты посылаешь свою энергетику, тебе долетает обратно. И после хороших спектаклей ты никогда не устаешь, потому что зритель отдает тебе эту энергетику обратно. А бывает такое, что ты выкладывался, пахал, как ломовая лошадь, сидишь весь мокрый, уставший, разбитый — и спектакль не получился при этом, хотя ты страшно пыжился. 

В нашем театре - нужно отдать должное вообще всем актерам - все выкладываются. Забавный отзыв когда-то был в Одессе. Мы играли наш, наверное, самый любимый спектакль «А-ля кобеля, или Все, что движется». Он чем-то похож по стилю на «О чем говорят мужчины». И в зале была женщин, которая перед этим ходила как раз на «Квартет И». И вот она написала у нас в отзывах: «Московские звезды работали немножечко с ленцой, на величии своем пытались «выехать», а Ваши ребята приехали и два часа разрывали зал, потели, работали, чтобы достучаться до зрителя, чтобы попасть в него». Приятно, когда есть такие мнения. Мы стараемся особо не обольщаться. Новый день – новый спектакль. Все будет иначе. 

 

— В каком количестве спектаклей вы сейчас заняты?

— Гм… Сейчас посчитаю. (Пауза). Если считать спектакль «День Победы», который играется у нас два раза в год — на День освобождения Киева и 8 мая — то, наверное, в 11-ти. Мы играем спектакли раз в месяц на камерной сцене. А есть такие, которые играются раз в два месяца. Обкатанные спектакли мы уже отпустили, они живут своей жизнью, иногда меняются даже без нашего, авторского влияния. А над новыми мы пытаемся работать, постоянно пишем что-то новое. Все-таки нет спектаклей, которые живут вечно. Нам казалось, что тот же «А-ля кобеля...» — это спектакль, который мы и через 20 лет будем играть в таком же виде. Но нет, мы его всего два года играем, а я чувствую: пора что-то менять.

 

— Часто ли Вам приходится применять свои театральные навыки в журналистике?

— В принципе, любое общение с человеком подразумевает, что ты каким-то образом пытаешься под него подстроиться. Мне, допустим, важно вывести человека на ответ на какой-то вопрос, на который он точно не ответит, если я его задам в начале интервью, если я его задам неправильно, если я неправильно поставлю свою интонацию или если я немного другое чувство вложу в этот вопрос – в общем, сфальшивлю. Поэтому здесь, конечно, я должен быть аккуратным, где-то немного вкрадчивым, где-то должен задать вопрос походя, будто все этот момент знают, но ты просто еще раз расскажи нам о нем с какими-нибудь деталями. И, конечно, так, чтобы человек этого не почувствовал.

 

— Вопрос от читателя. Слышал однажды по радио, что Вы являетесь чемпионом по настольному хоккею. Вы серьезно занимаетесь этим? Насколько развит этот вид спорта в Украине?

— Ох, уже 11-й год пошел, как занимаюсь. Но только я - уже не чемпион: проиграл в прошлом году чемпионство в Украине своему, можно сказать, ученику, Диме Литвинюку из Кировограда. Ему, кстати, всего 15 лет. В этом виде спорта возраст тоже играет роль: я уже через четыре года буду в ветеранском разряде. Так что все нормально: ученик должен пойти дальше учителя, однозначно. Это диалектика. Но засосало меня в свое время очень сильно.

 

— А что Вас привело в этот вид спорта?

— Думаю, это было неизбежно. Первым меня пытался увлечь настольным хоккеем журналист вашего сайта Игорь Юрич. Он работает у нас в газете в Одессе и когда-то мы с ним вместе работали на телевидении. Он был основателем Лиги настольного хоккея в Одессе и часто звал меня на турниры. Я в детстве, конечно, играл с папой, но не приходил: считал себя очень серьезным, взрослым человеком, который не будет тратить время на какую-то пластмассовую фуську. А потом я переехал в Киев и в первые два года света белого не видел: работа-дом-работа-дом… Даже театра еще не было тогда. И вот Женя Кравченко — мой коллега, который сейчас в Литве живет, очень хороший журналист, кстати – принес в редакцию лучшую модель настольного хоккея — Stiga Play Off, на которой проводятся чемпионаты мира и Европы. И мы начали играть в хоккей. Мы не знали правил, не знали никаких приемов, но, конечно, считали себя супер-чемпионами. Черз время пришли первый раз на тренировочный турнир, который проводился в федерации настольного хоккея и нас там поставили на место. Я слегка разозлился, проигрывать, в общем-то, не люблю. Ну и впрягся во все это дело. Чемпионский характер пришлось ковать долгие годы, потому что, в целом, игрок я был мягенький. И технически, и психологически, мне иногда было даже неудобно где-то характер проявить. Но обстоятельства и цели заставили стать другим — гораздо жестче. Настольный хоккей как маленькая модель жизни на многое открыл мне глаза: он заставил поверить в то, что если ты реально чего-то захочешь, ты этого добьешься. А то, чего захотел я, было тогда нереально — стать чемпионом Украины. Это совершенно нереально для человека, который заканчивали сезоны на четырнадцатых местах и в первые несколько лет даже не мог пробиться в сборную. Но каким-то образом, прежде всего, за счет своего окружения, я все это сделал. Потратив долгие годы на тренировки. 

А в театр, кстати, меня привела Женина сестра - Маша Кравченко. Так что с их семьей у меня какая-то кармическая завязка.

 

— «Долгие годы на тренировки»?! Что, прямо целыми днями тренировались?

— По два-три часа в день долгое время.

 

— На коньках стоите, выходите на лед с клюшкой и шайбой?

— Недавно пошли с девушкой кататься на коньках в первый раз - в «Скаймол». Но мне, наверное, с коньками сильно не повезло, натер себе нереальные мозоли, промучился дико. Но… Что приятно, ни разу не упал — это было мое главное достижение. Хотя и принципиально не держался за бортик. Но мое фигурное катание было далеким от лучших примеров.

 

— То есть лучше настольный хоккей?

— Там у меня точно техника выше. (Улыбается).

 

— Завязали с этим, или все-таки преодолеете себя в какой-то момент?

— Я уверен в том, что я себя преодолею. Недавно в Египте у меня был похожий случай с дайвингом, когда буквально за две минуты меня погрузили на глубину 5 метров - и у меня реально началась легкая паника. На основании этих события я даже потом написал в театр комический этюд на эту тему. Реально паника, потому что, когда ты находишься в непривычных для тебя экстремальных условиях, когда происходят неприятные для тебя вещи — тебе давит на уши, тебя знобит, тошнит, потому что ты на яхте перед этим три часа ехал и у тебя слабый вестибулярный аппарат, когда в маску залилась вода и ты дышишь со страшным звуком через этот акваланг. Но рядом с тобой близкий человек, у которого все хорошо, ему не нравится, что ты все время показываешь «выплываем наверх»... В общем, форс-мажорный был опыт и сначала желания повторять не было. Но через денек я отошел, поплавал с маской немножко на берегу. И абсолютно уверен, что в следующий раз я обязательно пойду туда и должен буду это преодолеть. В детстве, когда я читал «Приключения Гекльберри Финна», меня очень потряс один момент: он купается — и на него плывет корабль. Он понимает, что у него есть только один шанс выжить — ему нужно нырнуть и на полторы минуты задержать дыхание. Бывает такое, что у человека откладывается такое в голове на всю жизнь. Я всю жизнь тиранил себя, что нужно вот так научиться... Как Гекльберри Финн.

 

— Вопрос от читателя. Вы говорите, что работали на телевидении в Одессе. Почему не подвизались на ТВ? Вас не звали на телеканалы «Футбол», «2+2»?

— Это долгая история: постараюсь покороче... В феврале 2000 года, мне стукнуло 20, и буквально через пару дней была годовщина канала «НТВ+Футбол». Я собирался в университет, у меня была вторая смена. И тут по телевизору говорят: «Сегодня, в день годовщины, у нас пройдет конкурс знатоков футбола. В течение всего дня мы будем задавать вопросы, а вы отвечать...».

 

— И вы его выиграли?

— Откуда Вы знаете?

 

— Читала...

— Это было невероятно, потому что я вообще не собирался в этом участвовать. Мне нужно было тогда каждые полчаса-час звонить по международке. И вот я ответил на первый вопрос, дозвонился, к своему удивлению. Но ключевым был второй вопрос. Я не мог дозвониться, а оставалась минута до выхода в эфир и объявления правильного ответа. Я как-то прорвался, на последней минуте дал ответ. И в итоге остался дома, не пошел в университет. А вечером у меня было интервью с баскетболистом Виталием Усенко, очень классный был баскетболист, в сборной Украины играл. Кстати, он был недавно у нас на спектакле в Одессе - было приятно. В общем, у меня было интервью: я реально не знал, что делать. Это три часа мне надо было «убить», а вопросы задавались каждый час. Мой отец и мой друг Дима Темников отвечали без меня, периодически ведя консультации по мобильному телефону с огроменной антенной, который выдали мне по такому случаю дома. Я поехал, взял интервью, возвращаюсь - и оказывается, что мы до сих пор не срезались ни на одном вопросе! И Алексей Андронов уже сказал по телевизору, что только одессит Михаил Спиваковский дал все правильные ответы. И оставалось два вопроса — на предпоследний мы ответили верно, а на последний не ответил никто вообще. И в конце, чтобы не отдавать сразу украинскому мальчику приз... Хотя, может, на самом деле все было и не так, ребята с НТВ устроили суперфинал. Там был еще какой-то парень из подмосковной Балашихи - это, кстати, родной город Василия Уткина. Они позвонили в прямом эфире сначала мне, потом - ему. И тот из нас, кто ответит правильно на вопрос, выигрывает. Мне позвонили первому, потому что у меня было больше очков. Василий Уткин звонит и задает вопрос: «В 1966 году пропала «Золотая богиня». Какой приз получил тот, кто ее нашел?». А я сразу расслабился, потому что я с детства знал эту историю про пса по кличке Пиклз (Шалопай), который в кустах нашел «Золотую богиню». Я начинаю это рассказывать, а мне Василий говорит очень серьезным тоном, даже почти менторским: «Михаил, я Вас не об этом спрашиваю. Какой приз получил пес Шалопай?». И я понимаю, что я не знаю, какой приз он получил. А оказалось, что он получил сколько-то там фунтов ливерной колбасы или что-то такое, а его владелец — бесплатный абонемент на стадион. И мне этот ответ не засчитали. В принципе правильно не засчитали. И вот звонят этому парню. У меня внутри се колотится. И ему задают вопрос, который мне показался просто смешным, на раз-два он берется. Вопрос такой был: «В финале какого чемпионата мира был назначен первый пенальти?». Я знал: 1974 год, первая минута матча Голландия - ФРГ. Берти Фогтс сбивает Йохана Кройфа, и Неескенс забивает Майеру с «точки». Пока этот бедный парень думал, у меня вся жизнь перед глазами пронеслась. Но он не ответил. Было понятно, что я получаю первый приз, но телевизионщики не унимаются: «Все-таки мы хотим, чтобы Вы на мажорной ноте закончили этот конкурс». В общем, чтобы я – чувак, который весь день отвечал на вопросы - доказал, что что-то понимаю в футболе. (Смеется). И вопрос был какой-то… Про то, какое место заняла сборная США на чемпионате мира 1930 года. Я, слава Богу, вспомнил, что они там до полуфинала дошли, ответил, чтобы это выглядело хотя бы более солидно. 

И через несколько дней мне позвонил мой коллега Юрий Яковлев с 7 канала, одесского, и сказал: «Я уезжаю в Канаду навсегда, тренировать детей. Я порекомендовал тебя на мое место». Я пришел, отпахал там четыре месяца — и потом со скандалом меня уволили. Причем я уже там вел три передачи, мне казалось, что я на своем месте, этот бунтарский дух «НТВ» во мне очень сильно жил когда-то. Я много экспериментировал, мне все нравилось. Но там была специфическая ситуация. Руководителем канала был отец Алексея Евсеева - известного сейчас баскетбольного комментатора, и его вторая супруга. Леша - хороший парень, у нас с ним хорошие отношения. Тогда был такой момент, когда он стоял на распутье. У него была травма — и нужно было выбирать не баскетбол, а что-то другое. Лешу, само собой, взяли в спортивную редакцию, а он пригласил Олега Ушакова — тоже баскетболиста, его друг. И так получилось, что в этом пасьянсе моя карта оказалась лишней. Там был маленький скандал, который образовался на обсуждении очередной передачи. Ну, скажем так, меня спровоцировали, а я был юн, горяч и под завязку набит книжными идеалами добра и справедливости. Короче, сильно вспылил, повел себя крайне эмоционально — и сотрудничество со мной, скажем так, мгновенно прервали. (Улыбается). Леша потом тоже уехал в Киев, а Олега Ушакова я встретил годы спустя на Олимпиаде 2008 года, он приехал туда как журналист канала «НТВ+Спорт». А еще через четыре года в Лондоне я встречаю его в смешанной зоне на баскетбольном матче и узнаю, что он - генеральный менеджер сборной России по баскетболу при Дэвиде Блате! То есть парень, мягко говоря, сделал карьеру, и молодец.

По поводу опыта работы на ТВ в Киеве… Я работал в программе «Третий тайм» канала ICTV летом 2010 года во время ЧМ в ЮАР, меня пригласили как временную замену Андрею Ковальскому, который уехал делать репортажи из Южной Африки. Потом его заменил Коля Васильков, и я замещал уже его. А затем уже модератор программы Фоззи уехал куда-то на гастроли, и я замещал его. Единственный человек, который был все это время в студии - Виктор Леоненко. У нас с ним сложились, кстати, очень хорошие отношения. Я совершенно безвозмездно отработал семь или восемь передач, все были абсолютно бесплатными. Но деньги не имели значения. Помнится, я тогда жил на Березняках. Прихожу как-то утром на рынок, покупать какие-то овощи и слышу, как какой-то чудак гворит другому: «Смотри, вот это чувак из телека» и на меня пальцем. Я прямо на секунду поднялся над землей, левитация, начал парить... Очень смешно сейчас все это вспоминать. 

Ну а потом меня много раз приглашали в разные другие программы. «Футбольный код» была передача, например... И до сих пор периодически зовут в качестве эксперта, но чаще на радио. Если есть время – хожу, нет – вежливо отзказываюсь. Наверное, рано или поздно появится что-то на стационарной основе, но пока не складывается, и я к этому отношусь нормально. Нужно, в конце концов, еще украинский язык немножко подтянуть. (Улыбается).

 

— А что, не разговариваете на украинском?

— Разговариваю, но с русским не сравнить. Как говорил Юрий Розанов, у которого я брал одно из самых сложных в своей жизни интервью: «У комментатора язык должен успевать за мыслью, даже опережать ее». Вот на русском у меня язык успевает, и даже опережает. На украинском - отставание очень большое.

 

— Что было такого сложного в интервью с Юрием Розановым?

— Ну… Я наивно полагал, что, когда журналист берет интервью у журналиста, оба понимают специфику работы друг друга и общаются на равных. И это не столько интервью, сколько просто милая беседа двух людей, которые занимаются одним делом. Я сильно ошибался. Видимо, у Юрия Альбертовича были причины полагать, что газетный журналист — это совсем другая профессия. Я так понимаю, что он не питает особой любви к представителям именно газетной журналистики. Думаю, что были прецеденты. Он сам по себе — человек очень сложный. Это не упрек. Я не люблю как раз людей очень простых, как дверной проем. Но он… слишком сложный. В общем, наше интервью превратилось в испытание, экзамен, который он мне устроил, не только на профпригодность, а на все: интеллект, чувство человеческого достоинства. Я должен был доказать ему, что имею право сидеть напротив и отнимать у него время. Это был неравный бой, потому что все-таки мне нужно было, в первую очередь, сделать с ним интервью. Я очень долго добивался того, чтобы это интервью пошло у нас в еженедельнике. И у меня оставалось два дня, чтобы его взять, расшифровать, заверить и напечатать. У меня не было вариантов. Если бы я его не сделал, у нас в газете была бы пробоина на целый разворот. Но я на пятой минуте понял, что будет очень тяжело. В какой-то момент, когда Юрий Альбертович уже устал меня гонять по знанию футбола, где я в принципе чувствовал себя довольно уверенно, он пустил в ход более надежные приемы... Например, вспоминал публицистов московских газет 80-х годов — и, если я кого-то из них не знал, сильно «обижался»: «Как не знаете? Стыдно, очень стыдно…». В общем, было одновременно забавно и неловко. И где-то на втором часе интервью, когда мы двигались к финишу, он в какой-то момент сказал: «Почему я вообще должен отвечать на этот вопрос? Люди, которые читают ваше издание, вообще никогда в жизни этого не поймут». Я как-то вскипел, уже терпение лопнуло — и эмоционально так сказал ему: «Юрий Альбертович, почему Вы считаете, что нашу газету читает какое-то быдло? Почему Вы, ничего не зная о нашем издании, так думаете?». На какую-то долю секунды, единственный раз за все время, мне показалось, что его этот момент зацепил. Он даже немножечко успокоился. И потом, когда мы выходили, он мне говорит: «Что, сложно было? Я — сложный человек. Я сразу сказал, что со мной легко ни с кем не бывает. Вот такой я человек. Если Вам не нравится — до свидания». Такой вот был посыл. Но я ему благодарен за то, что этот опыт у меня был. А потом был опыт, когда я ему позвонил и мы вносили правки. А потом, когда на сайте «Спорт-Экспресса» кто-то перепечатал какую-то цитату Юрия Альбертовича с другого сайта. А ему очень не нравится, когда его цитаты вырывают из контекста. Но отвечать должен был я, потому что я - единственный человек в «Спорт-Экспрессе», которого он знал. Это был тоже очень-очень исключительный разговор.

 

— Но сейчас у Вас какие отношения, приятельские?

— Какие у нас могут быть отношения? Он живет в России. И я не думаю, что он часто вспоминает о каком-то украинском журналисте, который однажды брал у него интервью. У нас не сложилось тесных дружеских отношений, хотя теоретически, как показывает мой жизненный опыт, иногда они завязываются именно после конфликта. 

 

— Знакомая нашего читателя была на Вашем поэтическом проекте в театре и говорила, что пишите неплохие стихи...

— Да, у нас в «Черном Квадрате» есть театральный проект «Общество Живых Поэтов», где мы читаем свои стихи в театрализованной форме. Даже планируем выпустить в апреле Greatest Hits. Посмотрим, получится ли.

 

— Есть ли у Вас друзья среди спортсменов? С кем самые дружеские отношения?

— Обычно я старался не заводить ни с кем дружеские отношения, потому что ты не можешь потом писать о человеке объективно. Это абсолютная реальность, так всегда происходит. Российский комментатор Виктор Гусев, у которого я когда-то брал интервью, всегда об этом говорил: «Не заводи близкие отношения со спортсменами». Но так получилось, что есть люди, с которыми у меня сложились более близкие отношения. Например, с Максимом Калиниченко: мы с ним почти каждый год встречались в Москве, когда я приезжал на Кубок Москвы по настольному хоккею, общались. Я всегда пытался сделать интервью, конечно, но больше времени мы проводим за дружеским общением, даже какие-то книги друг другу советуем. Исключительного интеллекта и остроумия человек, мне очень нравится с ним общаться. С Евгением Левченко тоже хорошие отношения. Я первое интервью у него взял, когда он был вообще никем. Во многом благодаря этим интервью, которые мы печатали в «Спорт-Экспрессе», на него, насколько я знаю, стали обращать больше внимания и тренеры сборной, его потом вызвали в сборную. Это, конечно, не моя заслуга, а его, потому что он очень хорошо играл. Но мы помогли, по крайней мере, вспомнить, что вот есть такой футболист. Он как человек мне очень импонирует, кстати, был на наших спектаклях. Последний раз - даже с братом Дмитрия Чигринского. Несколько раз «Черный Квадрат» посещала чемпионка Афин-2004 Елена Костевич. А недавно выяснилось, что моей соседкой является еще одна олимпийская чемпионка Пекина по фехтованию Галина Пундик. Я увидел ее автомобиль с именным знаком и олимпийскими кольцами — и сразу стало понятно, кто здесь живет. Периодически мы с ней пересекаемся, как я это называю, «на районе». Галя – приятнейший человек, но и ее жених, теннисист из Америки, Уильям Бое-Виегаард, тоже обаятельный парень, мы с ним тоже как-то пообщались на английском языке на каких-то соревнованиях. В общем, если оно стихийно происходит — я за. Но пытаться заводить отношения, чтобы втереться в коллектив или что-то еще — эти усилия не для меня.

 

— Назовете лучших комментаторов и спортивных журналистов?

— Тяжелый вопрос. Раньше обычно говорили, что если не раздражает — уже нравится. Мне кажется, хороший уровень у Виктора Вацко. Меня его комментарии не раздражают. Кстати, Розанов сказал на эту тему очень грамотную фразу: «Я считаю, что юноша не может быть комментатором, это смешно, у меня нет к нему доверия. Он может часами сидеть в Интернете, перелопатить кучу информации, но он не сможет рассказать историю. Почему? Потому, что у него нет жизненного опыта и объема личности». Это я сейчас не обобщаю. Я думаю, что есть молодые люди, которые всем этим в какой-то степени обладают. Розанов говорит: «Это должен быть такой чувак, который идет по улице. подходит к самой красивой девушке, которая идет по Крещатику, и говорит ей: «Пойдем со мной?». И она с ним идет. Я хочу таких людей слушать. Если у человека такой уровень харизмы, обаяния, опыта и объема личности — то все, что он говорит, мне интересно. К черту футбол! Перекатывание мяча по полю — на фиг! Хочу слушать умного человека». Вот и я этого хочу.

 

— Где читаете аналитику?

— Мне нравится сайт ua.tribuna.com. Я активно использовал журналистов, которые писали на этом сайте, в «Спорт-Неделе». Дима Литвинов, в частности, был нашим постоянным автором, Олег Тарасенко…. Сергея Болотникова мы когда-то приглашали. Саша Ткач ярко писал, будучи главным редактором этого издания, Мы общались на эту тему. Саша мне сказал, что в интернет-журналистике, на его взгляд, больше ответственности. Чтобы закрыть газету, тебе нужно предпринять какие-то усилия. И, если тебе нечего делать в этот момент, ты все равно дочитаешь. А когда ты сидишь около компьютера с мышкой в руке, чтобы закрыть статью, которая тебе не нравится, тебе достаточно одного неудачного предложения, которое тебе не понравилось. Ты просто нажмешь на мышку — и закроешь окно или перейдешь на другую статью. Ты должен держать внимание читателя с первой до последней строчки. Пусть там будут не десять тысяч символов, а четыре, но это будут такие четыре тысячи символов, что ты не сможешь оторваться от этой статьи. Недавно я случайно перечитал колонку Виктора Шендеровича и выступлении на московской Олимпиаде, по-моему, Юрия Седых - метателя молота знаменитого... Никогда в жизни я не читал ничего более близкого по уровню удивительного понимания души спортсмена. И стилистика просто довлатовская, в лучших своих проявлениях. Это то, к чему нужно стремиться. И мне очень нравится, не буду скрывать, «Разговор по пятницам» — рубрика московского «Спорт-Экспресса». Александр Кружков и Юрий Голышак делают лучшее, что я читал в жанре интервью. Там нечего копировать, но главная идея: каждый абзац должен быть интересным. Она на 100% верна. Вот и я пытаюсь как-то соответствовать.

 

Беседовала Татьяна ЯЩУК, текстовая версия — Дария ОДАРЧЕНКО