Михаил СПИВАКОВСКИЙ: «На уроках я читал Спорт-Экспресс»

В среду, 16 марта, гостем редакции Sport.ua стал известный спортивный журналист и литератор, обозреватель газеты «Спорт-Экспресс в Украине», сценарист и актер театра «Черный квадрат» Михаил СПИВАКОВСКИЙ. Он поделился интересными историями из своей журналистской деятельности, рассказал о своем олимпийский опыте, принципах работы «Спорт-Экспресса» и многом-многом другом.

 

— Вопрос от читателя. Приходилось ли Вам писать заказные материалы в угоду сильным мира сего? Как Вы относитесь к постулату, что спорт вне политики?

— Я же не фрилансер. Сильные мира сего не выходят на меня напрямую, чтобы я написал какой-то материал в угоду им. Я работаю в газете, ведущем спортивном издании страны. Хотя это раньше говорили «ведущее», а сейчас можно сказать - единственное всеукраинское печатное спортивное издание, не считая, конечно, газеты «Команда». И в этом издании есть определенная структура, пирамида власти: начальник отдела, заместитель главного редактора, наконец, сам главный редактор. Если бы на меня вышли напрямую с каким-то предложением, перед публикацией мне пришлось бы пройти по всем ступеням этой пирамиды...

 

— Главный редактор Вам предлагал что-либо подобное написать?

— Написать заказной материал? Давайте определимся с понятием «заказной»: это за деньги или как?

 

— Видимо, да. Или с какой-то определенной позицией...

— Главный редактор Эдуард Липовецкий считает, что в газете «Спорт-Экспресс в Украине» должны печататься только те материалы, которые носят достаточно независимый характер, в этом и заключается позиция. Нужно отдать ему должное: у нас не было ситуации, когда он просил бы написать что-то, что не совпадает с моей человеческой и профессиональной точкой зрения. То есть, как у любой уважающей себя газеты, у нас есть генеральная линия, но если я, отправившийся писать репортаж, к примеру, об Исполкоме ФФУ, с ней не согласен, то имею право об этом не писать. И мне не скажут в ответ, что я должен, а иначе меня предупредят, оштрафуют или уволят.

 

— Это только Вы такой привилегированный человек в газете «Спорт-Экспресс в Украине»?

— Вы знаете, у нас уже не так много журналистов, чтобы ими разбрасываться. Вот у меня такая позиция. За остальных расписываться не буду, но я не слышал от них чего-то обратного. Но вернемся к понятию «заказной»… Вот проводятся выборы главы Премьер-лиги. Они проводились, сколько я себя помню в газете «Спорт-Экспресс» и сколько существуют ПФЛ и УПЛ. Естественно, мы за какое-то время до выборов даем трибуну в газете каждому претенденту, чтобы он мог представить себя. Приехал, допустим, Игорь Беланов из Одессы и сформулировал свои программные лозунги. Это заказной материал или нет? Как это назвать?

Или, допустим, звонит в редакцию или мне напрямую человек и говорит, что вот у нас в федерации происходят такие вот непотребства. Я отвечаю: «Да, это непотребства». Он: «А вы можете об этом написать?». Я иду или звоню главному редактору и говорю: «Есть такая тема, мы можем об этом написать?». Он говорит: «Ты можешь об этом написать, но мы должны предоставить трибуну любому желающему, у кого есть противоположное мнение». Мы всегда делаем приписку, что любой, у кого есть мнение на эту тему, может высказаться. Другое дело - я помню немногое количество случаев, чтобы кто-то потом реально звонил и говорил: мол, нет, на самом деле все обстоит совершенно иначе. Может, просто так страшна и убойна сила наших аргументов? (Улыбается).

 

— Спорт вне политики лично для Вас?

— Я интересуюсь спортом и очень мало интересуюсь политикой. Если кто-то подумает, что я абстрагируюсь от каких-то процессов, которые происходят в нашей стране, то нет - я не абстрагируюсь, конечно же. Но я никогда не был вовлечен в политику. До событий известного толка я был одним из немногих в окружении людей, с которыми я общаюсь, которые могли не знать, кто у нас в стране премьер-министр. Это вызывало амплитудно поднятые брови, но так уж получилось: меня все это не очень интересует.

Теперь по поводу лозунга «спорт вне политики». Так получилось, что, как правило, раз в год я выполняю функцию капитана сборной Украины по настольному хоккею. В прошлом году чемпионат мира по этому все-таки виду спорта проводился в Санкт-Петербурге. Это вызвало определенную реакцию со стороны наших спортсменов. Некоторые игроки твердо сказали, что они туда не поедут. Среди них были и журналисты, в том числе хорошо известные, поскольку в настольном хоккее - так уж исторически сложилось - много спортивных журналистов. Но дело в том, что многие люди получают шанс поехать на чемпионат мира раз в два года (туда еще нужно попасть!), пройдя многоуровневый отбор. И у меня позиция на этот счет была такая: надо ехать и побеждать во всех разрядах, где это реально. Если ты хочешь утвердить свою страну, выиграй что-нибудь, поднимись с флагом на пьедестал, что, собственно, мы и сделали в трех разрядах. Вот это и будет лучшее самоутверждение твоей Родины. Если люди, которые пригласили тебя на этот чемпионат мира, российские настольные хоккеисты, которые не имеют никакого отношения к тому, что делает президент их страны. И у меня к этим людям никаких претензий никаких нет. Да, может быть, есть один-два неадекватных человека, но с этими людьми я просто не общаюсь, а выказывать неуважением к остальным, не буду.

 

— По поводу дискуссии насчет перехода Евгения Селезнева в «Кубань», который говорит, что якобы ему просто семью кормить нечем, поэтому он уехал в Россию... Вы защищаете его, или это предательство?

— Селезнев — не первый и не последний украинский футболист, который уехал в Россию. Если сравнить высказывания этих людей, все они в один голос говорят о том, что нужно кормить семью. Я абсолютно с этим согласен, мне тоже нужно кормить семью. Если, условно говоря, человек уезжает в Китай за огромные деньги, 12,5 миллионов зарплата (понятно, на кого я сейчас намекаю), то очень смешно на нашем месте рассказывать о том, что бы мы сделали, окажись на месте Алекса Тейшейры. Проблема только в том, что мы никогда не будем на его месте. И это вызывает у нас чувство, может быть, даже некой обиды по поводу того, что мир так несправедливо устроен. Так вот, по поводу Селезнева... Если бы мы были на его месте в «Днепре» и реально понимали, с чем он там столкнулся... Человек привыкает к определенному образу жизни. Можно говорить, что футболисты — богатые люди, получают несусветные деньги. Но необходимо помнить, что футболист — это человек, жизнь которого заканчивается в этой профессии в среднем в 35 лет. Ему нужно накопить денег, чтобы потом купить себе здоровье, которое он потратил на то, чтобы заниматься этим видом спорта. Поэтому, если у Селезнева не было других вариантов, кроме этого — я его по-человечески понимаю. Если у него были другие варианты — это уже его личное дело, как он выбирал. Если бы у меня были какие-то варианты, то этот вариант я бы не выбрал. Но снова все сводится к тому, что я не буду на его месте, поэтому я не имею права за него решать.

 

— На месте Михаила Фоменко Вы тоже не будете, но все-таки - звать Евгения Селезнева?

— Здесь вообще никаких вопросов быть не может. Человек готовится к чемпионату Европы, ему нужно привезти команду во Франции в сильнейшем составе и лучшем состоянии. Или вы реально думаете, что Селезнев сильно проиграл в игровом плане оттого, что он уехал в «Кубань»? Я сильно сомневаюсь. Если Селезнев нравится Михаилу Фоменко как футболист, и если он считает, что у нас нет футболистов сильнее, а у нас это в принципе проблемное амплуа - я бы на его месте дважды не думал.

 

- Какое у Вас было самое запоминающееся интервью? То, которым Вы гордитесь больше всего?

— Вот так прямо хожу и горжусь? (Смеется). Много было самых разных интервью. Обычно я пытаюсь не опускаться ниже какого-то уровня: если я делаю пространное интервью — то, что в «Спорт-Экспрессе» называется «Откровенный собеседник» — для меня очень важно, чтобы там не было «воды», пустых слов. Чтобы это была либо какая-то интересная история, либо какая-то острая позиция. Последнее интервью, которое мне самому доставило удовольствие - я даже его перечитал один раз - было с Игорем Шуховцевым. Более того, один мой коллега даже сказал мне, что таких интервью он давно не читал. Но я здесь свою заслугу не слишком приумножаю, потому что есть такие люди, с которыми при нормальной предстартовой подготовке главное — ничего не испортить. Как, допустим, Максим Калиниченко. Там ты просто написал вопросы, включил диктофон - и всё. Он отвечает лучше, чем, если бы ты его редактировал. А Шуховцев — еще и реально очень откровенный собеседник, который не отказывался отвечать ни на один вопрос, заданный на момент редакции текста... У меня существует определенное правило: всегда отсылать текст больших интервью на редакцию. Бывает, что люди рассказывают фантастические вещи, а ты потом грызешь себе все, до чего можешь дотянуться, когда он говорит, что не нужно что-то печатать, потому что вот он с тем человеком общается и не хочет портить отношения. А ведь они вырезают вещи, которые в нашем спорте являются даже историческими тайнами в какой-то степени. Если об этом написать, то многие люди просто обалдеют. А вот Шуховцев ни от чего не отказался, ничего не заменил. Прямо рассказал о том, что он пил, был у него такой период, о том, что «подшивался». О том, как люди вилками выковыривали «торпеду», вшитую в тело. Такая степень откровенности впечатлила!

Вообще, интервью было множество. Первое я брал, еще когда был совсем молодым журналистом, фактически ребенком, у Тимерлана Гусейнова. Он тогда был суперзвездой по любым, не только одесским меркам. Я не знаю, как у меня хватило смелости подойти к нему возле клубного автобуса  после матча, и не помню, как он мне сказал: «Приходи на базу». Но я пришел, и было очень забавно, потому что он, конечно же, не помнил, что у нас интервью. Команда была в бане, а я стоял около скамеечке на старой базе «Черноморца». Выходит Тимерлан, в спортивных трусах, с его шикарной шевелюры стекает вода. Он с удивлением на меня посмотрел - видимо, не думал, что я приду, и что все это всерьез. Мы сели на эту скамеечку, 45 минут я страшно промучился, вопросы были не очень оригинальные, отвечал Гусейнов сухо и односложно. Заставить его оживиться мне удалось лишь в самом конце. Спрашиваю: «Какое Ваше любимое блюдо?». Он отвечает: «О! Пельмени люблю». И в первый раз за этот футботльный тайм прямо на меня посмотрел. Потом через время я к нему подошел с распечаткой: «Я принес Вам текст на вычитку. Прочитаете?». Он сказал: «А зачем? Все равно оно никогда нигде не выйдет». Но интервью вышло, и не только в одесском издании «Спортивное обозрение футбол плюс», но и в «Спортивній газеті». Я переводил его ночами на украинский язык, с которым у меня было не все гладко. С тех пор прошло полжизни, но теперь, когда я изредка звоню Гусейнову, он всегда позитивно реагирует. То есть, мы, конечно, не говорим о том случае. Тимерлан Рустамович - человек достаточно строгий и, наверное, суховатый. Но я чувствую по его тону, что он все помнит.

Еще памятная история у меня была с Оксаной Баюл. Конечно, это тоже была фантастическая звезда. В детстве мне нравились две спортсменки-одесситки — Татьяна Гуцу, которая в 1992 году стала чемпионкой Олимпийских игр в Барселоне, абсолютная чемпионка в спортивной гимнастике. Это была 15-летняя девочка какой-то удивительной красоты. И, конечно, Оксана Баюл... Они обе уехали в Америку, начали новую жизнь. И мне посчастливилось встретиться с ними в Одессе спустя годы, когда им было уже за 25. С каждой из них я сделал по огромному интервью. Беседа с Баюл была фантастическая. Мы пришли на площадь Победы в Киеве, сели в какое-то кафе. Оксана тогда уже полностью отказалась от алкоголя. Взяла меню, я уже включил диктофон и первая фраза, которую она произнесла, меня убила: «Ну, что, бахнем по 100 грамм?». Я с ужасом на нее посмотрел, потому что, когда ты человека плохо знаешь, ты не можешь понять — он серьезно говорит или это шутка. Смотрю на нее,, жуткая пауза, она тоже смотрит на мое остекленевшее лицо и говорит: «Ладно, расслабься, я пошутила. Ну, тебе же нужно какое-то красивое начало в интервью. Чтобы читатель зацепился… Вот теперь оно у тебя уже есть». Оксана - очень откровенный собеседник, такую правду-матку резала... Если бы я составлял книгу из лучших своих интервью, Баюл — в топ-5 на все сто процентов.

 

— Договориться с топ-звездами об интервью довольно сложно?

— По-разному бывает. Допустим, с Оксаной получилось вообще смешно. Была какая-то пресс-конференция в Одессе, я задал пару вопросов, потом подошел к ней — и она мне сказала очень странную фразу: «Ты знаешь, дам тебе интервью, у тебя умные глаза». Я решил не опровергать это ее мнение, но у нас тогда ничего не получилось: она замоталась, и вскоре уехала. Пообщались мы уже годы спустя. Но дело в том, что эти люди не очень избалованы каким-то внимаем. Допустим, Таня Гуцу, когда она приехала в Одессу и пришла во Дворец спорта на матч баскетбольного клуба «БИПА-Мода», ее никто в зале не узнал. Может, пять человек узнали, что это она. Просто Одесса — большая деревня, через полчаса распространился слух, что она есть в зале.

Бывают случаи, конечно, когда договориться непросто. С покойным Валентином Белькевичем мне было сложно договориться, он никогда не давал интервью во время карьеры футболиста. Я смог с ним пообщаться, но мы говорили по телефону. Это был человек с интеллектом, очень глубокий. Кстати, у меня о большинстве белорусов-спортсменов такое впечатление сложилось. Как правило, люди - интеллигентные, начитанные, говорящие на грамотном русском языке. Были темы, которые Белькевич не хотел обсуждать, в частности, свои отношения с прежними женами. И, конечно, это не то интервью, которым я, как вы говорите, горжусь, оно не супер-читабельное было. Но было приятно, что все-таки я с ним пообщался.

 

— Есть спортсмены, которые отказали, с кем не удалось договориться?

— Я очень долго не мог договориться с Александром Алиевым. Не мог выйти на него, писал, звонил. Мы с ним договаривались раз восемь — ничего в итоге не вышло. Прошло время, я случайно был во Львове, на матче «Шахтера» они сидели с Максимом Шацких в ложе прессы, я к нему подошел — и буквально через неделю-две был повод, играли, по-моему против «Порту», а он «Порту» гол забил когда-то. Мы с ним замечательно пообщались по телефону, он мне потом сказал: «Ты, если что, звони».

Вот с Артемом Милевским я не разговаривал, и...

 

— …и не жалеете?

— Отчего же… Я почти уверен, что негативный шлейф Милевского во многом очень сильно раздут. Но тут дело в том, что я не предпринимал глобальных усилий, чтобы договориться. Думаю, что особенно сейчас шансы были бы реальные.

 

— Не боитесь, что он подпортил бы статистику Вашего списка умных спортсменов белорусов?

— Нет, я в принципе понимаю, чего от него ждать. Я видел интервью Аллы Бублий с Милевским, мне он отнюдь не кажется далеким человеком. Да, своеобразен, но уж точно не дурачок.

 

— Как-то Вы вспоминали, что один из тренеров украинской Премьер-лиги после окончания интервью с Вами торжественно вручил Вам долларовую купюру. Хотелось бы знать, работает ли еще этот тренер в Премьер-лиге и какого номинала была купюра?

— Слово «торжественно» здесь точно лишнее. Все это отнюдь не торжественно происходило – без красных дорожек и вечерних платьев. (Улыбается). Вообще, таких ситуаций у меня было две: один тренер до сих пор работает в Премьер-лиге, один — нет. Одна ситуация была, когда я был еще совсем юн. Сложность состояла в том, что тогда я, вообще, как-то с деньгами не дружил. Ну, то есть, держался от них подальше. Первые полтора-два года вообще работал бесплатно. Конечно, мне хотелось какой-то независимости, но получилось так, что в моей первой газете, где я состоял в штате, денег, по сути, не платили. То есть, через полтора месяца после начала работы мне дали 50 долларов, а следующую зарплату я увидел почти через два года. Но дело не в этом. У меня романтическое понятие о профессии журналиста, я был уверен, что к каким-то неофициальным деньгам никакого отношения она иметь не должна. И когда этот тренер хотел премировать меня 50 долларами, я был в панике. Но его авторитет, его харизма были такими, что брать было страшно, а отказываться - еще страшнее. Но самое ужасное — что я был в самом прямом смысле на его территории, в его городе. Я приехал туда, чтобы делать большой материал о его команде. Меня поселили в какое-то клубное общежитие, кормили обедом в клубной столовой, я сидел у него в кабинете, на его стадионе. Я мог бы куда-то убежать, а бежать было некуда. Практика-то стабильная. Допустим, в советские времена приезжает журналист в колхоз «Красные Зори» писать материал. Что делает председатель колхоза? Он его заводит в столовую, кормит лучшим обедом — и в конце одаривает куском брынзы или чаном молока: «Ты напиши по-душевному, чтобы было хорошо». Сейчас, когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что это нормально. Ну, к примеру, ты приезжаешь на СТО, тебе что-то мастер делает, он говорит, сколько стоят детали, сколько — работа. Но тебе настолько нравится его работа, что ты дал ему на 100 гривен больше. Или, допустим, если мне в кафе не понравится официант, я не дам ему чаевые или дам 5%. А если понравится, дам 15%, а не 10. Точно так же и здесь.

А второй случай был относительно недавно. У меня с человеком были нормальные отношения, он хотел поблагодарить меня за работу, как ему показалось, хорошо проделанную. Это было абсолютно не из-под полы. Просто, по-человечески. Я долго отказывался по привычке - и в конце сказал: «Ладно, я возьму, мы купим в редакцию чайник или микроволновку». Пришел, рассказал редактору, он мне: «Ты – сумасшедший? Мы что чайник без тебя купить не можем? Купи близким подарки на Новый год». 

С другой стороны, некоторых своих знакомых спортсменов и даже некоторых тренеров я приглашаю в наш театр, говорю: «Я вам достану актерский билет, если у меня будет возможность». У нас в театре, кстати, не очень дешевые билеты. Это как воспринимается? Это просто моя дань уважения и моя благодарность за то, что эти люди есть в моей жизни. Я сейчас не веду к тому, что все журналисты должны брать деньги у спортсменов. Я знаю журналистов, которые звонили футболистам и говорили: «Слушай, у тебя сейчас хороший период, но ты молодой, тебя мало кто знает. Давай я за 50 или 100 долларов напишу о тебе статью, мы тебя хорошо пропиарим». И это когда-то считалось едва ли не нормальным!.. У меня никогда не возникало не то, что мысли так поступить, я бы даже выговорить ничего из этого не смог.

 

— Каким был Ваш первый гонорар? Когда Вы поняли, что это профессия, которой будете зарабатывать деньги?

— То, что это профессия, которой я буду зарабатывать деньги, я до сих пор не понял. Я сейчас не говорю о том, что мне платят гроши, и я не могу прокормить себя и свою семью, нет. Я просто прямым текстом говорю, что газетная журналистика — это не та профессия, которая приносит большие деньги. Это профессия, в которой, как мне кажется, самые опытные и квалифицированные журналисты могут рассчитывать на более-менее достойное существование, на среднем уровне.

Был такой журнал — «Футбол-интер». Он в свое время «загнулся». И, кстати, мне там задолжали достаточно крупную сумму денег - с тремя нулями и не в гривне. У меня было две такие ситуации — в газете «Мегаспорт» (сейчас уже можно об этом говорить) и в журнале «Футбол-интер» — когда руководители этих изданий кормили обещаниями не только меня, но и очень большую группу журналистов, и ничего никому не выплатили. Для совсем молодого парня это были реально большие деньги. Но, когда этот журнал появился, я помню, что я написал «диванный» материал – «Топ-15 самых перспективных футболистов СНГ». Его сразу напечатали, а через две недели я получил деньги, которых никогда до того момента не держал в руках, будучи журналистом. Мне было 18 или 19 лет. Я подумал: «Ого, в этой профессии есть своя перспектива». Но вскоре журнал канул в лету, и перспектива затуманилась. (Улыбается).

 

— Вопрос от читателя. Неужели спортивная журналистика может приносить реальные деньги? Как на это жить?

— Я в принципе уже ответил на этот вопрос. Это счастье, что есть такая газета, как «Спорт-Экспресс», главный редактор которой построил работу таким образом, что в течение одиннадцати с половиной лет, которые я работаю здесь, каждый месяц я получаю зарплату. Мы сейчас не будем говорить о размере зарплаты. Мы говорим о том, что не было ни одной ситуации, когда зарплата задерживалась больше, чем на два-три дня. Как говорят в таких случаях в Одессе, зарплата небольшая, но… приятная.

 

— Вопрос от читателя. Время газет неумолимо уходит... не пора ли закрывать бумажную версию «Спорт-Экспресса в Украине» и окончательно переходить в электронный формат?

— Не мне решать. И я не уверен в том, что, допустим, в индустрии электронных СМИ мы готовы здесь и сейчас выдерживать конкуренцию на 100%. Нам понадобилось бы время для переориентации. Но «Спорт-Экспресс«» — это, прежде всего, бренд! Когда мне было 11-12 лет, то в Одессе «Спорт-Экспресс» продавался ограниченным тиражом. Я знал все киоски в районе моей школы, где он продавался. И я знал точно, сколько экземпляров привезут и в какой киоск. И если я на большой перемене не пройду по этому маршруту — я «Спорт-Экспресс» не найду. И я проходил, точнее – пробегал, находил в последнем киоске свежий номер. Газета была огромная, ее было очень тяжело читать на уроках, потому что все учителя видели, как я перелистываю эти листы формата A2 и знали, что именно я читаю. Первая газета, которую я и мой коллега Юрий Усатюк в Одессе основали, «Время спорта» называлась. Она была всего на четырех страницах, еженедельная. Но мы сразу решили, что это будет формат A2, потому что это была наша дань уважения, восхищения и преклонения перед «Спорт-Экспрессом», любимым брендом. А сейчас вы предлагаете поступать, как все - становиться электронным СМИ... Ну, не знаю, лучше мы останемся единственными и неповторимыми в своем газетном формате.

 

— Вы давно видели, чтобы люди в парке, в метро читали «Спорт-Экспресс»? Когда-то читали, а сейчас? Когда Вы последний раз встречали такого человека?

— Я к вам приехал на метро сегодня, но в последний раз видел, когда человек в транспорте читал «Спорт-Неделю» — наше пятничное приложение. Мне как редактору этого издания было приятно.

 

— Почему закрыли вашу «толстушку» - «Спорт-Неделя»? Были хорошие материалы. Что не сложилось?

— Уровень контента был высокий. Что интересно, это ценили в большей степени, как мне кажется, наши коллеги-журналисты. Я знаю многие издания и даже одну радиокомпанию, где есть подшивка «Спорт-Недели». Профессионалы – например, Александр Жураховский - отзывались восторженно. Но так получилось, что издание наше, наверное, просто пришлось не ко времени. Если бы мы его выпускали хотя бы пять лет назад — популярность, я думаю, была бы очень высокая. Потому что в содержании и наполнении был немножко другой подход: тут и интересные интервью, ретро-материалы удивительного класса, аналитические тексты, все что угодно и почти все очень читабельное. В общем, хорошее было издание, но специфика реализации не позволяла нам его качественно и количественно реализовывать в тех регионах, куда Интернет еще не дошел. Не все люди старшего поколения имели доступ к «Спорт-Неделе». Хотя письма - а их приходило много! – в основном поступали из регионов. У нас был один товарищ, который выполнял функцию бюро проверки, он после каждого номера присылал мне письмо, в котором были вырезки с какими-то опечатками или ошибками. Их было мало, что для газеты не очень характерно, потому что была мощная многоступенчатая система вычитки. Но он находил каждую и присылал мне после каждого номера: «Как же Вы такое пропустили, Михаил?». То есть этот человек читал газету от корки до корки!.. А потом наступил момент, когда в связи с экономическими событиями нам нужно было аккумулировать все усилия воедино. Поэтому мы сжали кулак и перенесли «Спорт-Неделю» на страницы «Спорт-Экспресса».

 

— Некоторые футболисты киевского «Динамо» читают «Спорт-Экспресс». Как спортсмены отзывались о своих интервью, о каких-то материалах?

— Я знаю, что кому-то могли не понравиться оценки, которые мы выставляли. Раньше футболистов вообще очень сильно интересовали оценки, они сверяли в «Команде», в «Спорт-Экспрессе», что поставили. В Одессе у меня был случай, когда я одному футболисту, как правило, ставил оценку 5,5. На нашем, газетном, жаргоне 5,5 - это обычная, средняя оценка. А футболистов обычно обижало все, что ниже «шестерки». Я помню, приходил на базу — и слышал: «Что, опять 5,5 поставил мне?». А папа того футболиста мне позвонил в газету и сказал: «Что такое происходит вообще? Почему опять пять с половиной?». Я говорю: «Это неплохая оценка, а шестерку еще нужно заслужить. Ну, например, гол забить или пас отдать…». Они очень обижались на меня. Прошли годы — и у меня с тем игроком очень хорошие отношения до сих пор. Он даже поздравляет меня с Днем рождения и с Днем журналиста. Не держит зла за эти 5,5.

 

— Заслужил когда-либо шестерку от Вас этот самый футболист?

— Конечно. Он забил гол, который вывел «Черноморец» в Высшую лигу. В тот день ему поставили, по-моему, даже 6,5. Это был звездный час. (Смеется).

 

— Вопрос от читателя. Вы были на Олимпиаде в Пекине в 2008 году. Есть какая-то интересная история? Китай — как кажется, другое понимание мира. Куда мечтаете поехать?

— Я был еще и в Лондоне, в 2012-м. Я считаю, что это самые лучшие времена для меня в профессиональном плане. Это работа на выживание, это несусветная каторга с точки зрения физических нагрузок и с точки зрения того, что ты должен быть в своей экстремальной форме как журналист. Сейчас я, конечно, пишу не так много, как раньше, но иногда бывают аналогичные ситуации в командировках. Допустим, я еду с какой-то командой на выезд. Бывает, что в день нужно отправить 25-30 тысяч символов. Я это называю «Моя олимпийская норма». На Олимпиаде я писал так каждый день. В Пекине из украинской делегации из «Спорт-Экспресса в Украине» были только я и Юрий Юрис, донецкий журналист. Но Юрий Исакович был прикреплен к российской группе «Спорт-Экспресса». Фактически я один писал для Украины. Это была «жесть», потому что была пятичасовая разница во времени. В пять-шесть часов утра я вставал и ехал на первые соревнования, а ложился где-то в часа два ночи. Вот такой у меня был график в течении трех недель. Обе эти Олимпиады начинались с того, что компания Puma, я был знаком с ее представителем, приглашала меня на вступительные пресс-конференции Усэйна Болта. Puma снимала какой-то зал для этих мероприятий вне черты олимпийских объектов. Если в Лондоне я смог найти этот зал, потому что там все-таки были люди, которые говорят на английском, то в Китае я столкнулся с сумасшедшей проблемой. У меня было много приключений в тот день, таксисты меня бесплатно подвозили. Там беда была в том, что ты напрочь лишен всякого вербального общения с людьми. Ты можешь разговаривать с ними только на языке жестов, это очень сложно. Была экстремальная ситуация, когда нас везли после какого-то загородного приема, где были Филипп Киркоров, Гоша Куценко, братья Кличко... Нас везли ночью в Олимпийскую деревню, мы не могли объяснить водителю, что такое Олимпийская деревня. И тогда водитель, отчаявшись от всего происходящего, нажал на какую-то волшебную кнопку — и мы услышали из воздуха под кабиной автомобиля голос на очень китайском русском языке, текст которого был примерно такого содержания: «Добрый день. Говорите, пожалуйста, сюда, куда Вам надо». То есть в Китае есть система станций, где сидят переводчики, и с помощью этих переводчиков мы смогли объяснить, куда нам надо. Время потрясающее. Реально, наверное, только работая на Олимпиаде, ты понимаешь, что твой труд кому-то очень сильно нужен и что в каждую строчку ты вкладываешь весь свой талант и умение. Более того, эффект присутствия, конечно, увеличивает качество материалов. Мне кажется, что материалы такого уровня, как на Олимпиаде, я, наверное, не писал никогда. В Лондоне, слава Богу, рядом уже была Аня Савчик, мы были вдвоем, и разница во времени была не такая радикальная, так что мы вдвоем прилично там все подзакрыли. Вообще, в чем главный страх на Играх? В пяти местах одновременно идут соревнования, и ты не знаешь, где будет медаль. Ты выбираешь примерно, где наиболее вероятно и где рядом еще что-то есть, куда ты успеешь. Если ты сидишь на прыжках в воду и видишь, что где-то там какой-то спортсмен в стрельбе идет на медаль, ты бросаешь все — и едешь через весь город туда. Ты можешь приехать, а в последнем выстреле этот спортсмен выстрелит куда-нибудь в «семь» — и займет четвертое место, как это уже было. А в это время на стадионе «Птичье гнездо» Юрченко прыгнет с шестом на бронзу! И ты потом будешь мучиться, как его достать, чтобы на следующее утро это интервью вышло в газете, в названии которой есть характерное слово - «Экспресс».

 

— В Пекине же более были разбросаны объекты, нежели в Лондоне, да?

— Сложно сказать, я не измерял расстояния. Помню только, что на стрельбище или на Уимблдон я ездил очень далеко. Кстати, по дороге туда встретил Андрея Макаревича, который устало шел по другой стороне улицы. Но на Уимблдоне у нас медалей, к сожалению, не было.

 

Продолжение интервью читайте здесь.