Что сделано - то сделано

10 марта у всех у нас большой праздник — исполняется 80 лет нашему верному товарищу и большому другу Марку Левицкому. С юбилеем, Марк Юрьевич!

Представлять этого человека и журналиста не надо никому, кто интересуется украинским футболом в последние 50 лет — именно столько насчитывает творческий стаж Марка Юрьевича. Излишне говорить, что за эти годы были тысячи интереснейших репортажей, сотни любопытных встреч и телекомментариев, несколько книг и, как результат, огромное число почитателей во всех уголках страны. Особенно — в его родном Донецке. Совсем недавно вышла книга Марка Левицкого «С «Шахтером» навсегда!» Это не только автобиография легендарного человека и история становления донецкого «Шахтера», но и ода — и спорту, и собственно жизни. Во всех ее проявлениях.

Сегодня мы предлагаем вашему вниманию несколько отрывков из этой книги. Благодаря им, уверены, вы еще лучше узнаете этого неординарного человека.

«Родился я в Сумах, после войны там почти никого из родственников не осталось. Но как-то мне надо было туда поехать, я пошел на улицу Ленина, где за 50 лет до этого родился. И надо же — на моих глазах бульдозер сравнял с землей мой дом. А больше всего я прожил в Москве и Сталино-Донецке. И оба города люблю одинаково. В Москве легко затеряться и порой приятно почувствовать себя песчинкой. А Сталино, когда туда перевели моего отца, замначальника «Сталиноуголь», больше всего удивило мою маму. После Москвы ее поражало, как простые с виду люди могли покупать в гастрономе самые дорогие продукты. Но мама поначалу не замечала, что у многих из них глаза были подведены черным. Это были шахтеры, они могли себе это позволить, ибо сумасшедшая по напряжению и по затрате физических сил работа под землей требовала качественного питания, а заработки давали такую возможность».

«Футбол неповторим, нельзя смоделировать на тренировке игровую ситуацию, как, например, в баскетболе. Видимо, этого не могла понять моя покойная мама. Когда я, уходя из дома, говорил, что иду на футбол, она удивлялась: «Ты же вчера был». Да, был. Но между вчерашним и сегодняшним было лишь одно общее — слово «футбол». Неслучайно выглядят некорректными попытки сравнить мастерство игроков разных поколений. Футбол-то ведь всегда разный».

«Впервые я попал за рубеж в 1966 году. И сразу в Англию, и сразу на чемпионат мира. За это спасибо Олегу Александровичу Ошенкову, мир его праху. Он не хотел оставлять команду даже на короткое время (кто еще мог бы поступить так?) и отдал причитавшуюся ему путевку мне».

«Лобановский, на мой взгляд, играл в Донецке даже сильнее, чем в Киеве, — Ошенков дал ему полную свободу, и он творил, не будучи привязанным к левому флангу. А конфликт с наставником у него возник летом 1968-го, когда на одном из теоретических занятий Лобановский вдруг встал и пошел к выходу. «Ты куда, Валерий?» — спросил тренер. «Да надоело, одно и то же», — сказал Лобановский и вышел. Это был шок. Немедленно было доложено секретарю обкома Дегтяреву, находившемуся в Москве. Тот взял сторону Ошенкова, Лобановский и Базилевич были уволены, прессе было дано задание раскритиковать «звездную болезнь». С этим заданием пришел с заседания секретариата обкома редактор «Социалистического Донбасса» — и тут же вызвал меня. Я тогда уже не первый год вел внештатный отдел спорта в этой главной газете Донбасса, был, извините, популярен и отказался. Мне напомнили, что я член партии и работаю в партийной газете. Но я не мог поливать грязью людей, которых неделю назад расхваливал в нашем же издании. Это попросили сделать другого журналиста. Статья «Звездная болезнь» появилась, Лобановский и Базилевич закончили карьеру игроков, чтобы сделать себе имя на тренерском поприще. Но они знали о том, что я отказался писать статью, и у нас сохранились хорошие отношения».

«После проигранного матча в Днепропетровске, который «Шахтер» провел спустя рукава, я в своем отчете в «Социалистическом Донбассе» намекнул на подозрение в договоренности. Тогдашний наставник горняков Захаров возмутился и пошел жаловаться первому секретарю обкома Дегтяреву. Целый день просидел он в приемной, а когда попал в кабинет и пожаловался на прессу, Дегтярев отмахнулся, мол, читал, все нормально, и спросил, какие еще проблемы. Захаров стал говорить о нездоровой обстановке в тренерском штабе, намекая на отношения с Сальковым. Первый секретарь сказал, что это уже серьезно, и на специально собранном секретариате обкома Захарова отправили в отставку. Вот такой уникальный случай — тренер практически сам снял себя с работы».

«Как и все тренеры, Сальков, сменивший Захарова, искал причины неудач в окружающих факторах. Как-то меня пригласили на базу «Шахтера», где обкомовское начальство разбиралось с не слишком удачно игравшей командой. Сальков, среди прочего, пожаловался на меня за критический отчет о проигранном матче. «Мы только-только пытаемся стать на ноги, а нам журналисты ставят подножку», — сказал он. Я поинтересовался, а когда же можно критиковать? До начала сезона вроде бы рано, в середине (как в тот момент) — подставляем подножку, а когда сезон закончится, и команда провалится — вроде бы нет смысла. Вопрос мой повис в воздухе...»

«Мне было присвоено звание судьи всесоюзной категории по теннису. Но на вышку судейскую я садиться не решался, ибо надо было все время базарить с игроками по поводу того, попал мяч в сетку или не попал. Оставалось идти в теннисное начальство. Дважды (в Донецке и Ужгороде) я был главным судьей чемпионатов СССР, войдя в десятку арбитров, которым доверялась столь ответственная миссия».

«Не раз я приглашал Старухина на свои телепрограммы, он не отказывался и был прекрасным собеседником, отвечал нестандартно, ибо мыслил, был оригинален. Помню, одну передачу я посвятил вступлению Михаила Соколовского в клуб Григория Федотова для футболистов, забивших 100 мячей. За полчаса до начала программы я сказал Виталию, что задам ему вопрос о том, какие качества позволили Соколовскому добиться такого успеха. «А что мне отвечать?» — спросил Старухин. Я стал подсказывать, мол, Соколовский видит поле, умеет бить по воротам — и прочий набор стандартных фраз. Старухин одобрительно кивал головой, но когда пошел эфир, он в ответ на мой вопрос неожиданно сказал: «А Мишка не мог играть плохо. У нас была такая сильная команда, что по-другому ему играть и не дали бы».

«В начале 1990-х стали практиковать показ выездных матчей «Шахтера». Правда, запись показывали на следующий день после игры, но болельщики были довольны. Мне давали огромную видеокассету, я летал с командой, там, на выезде, в автобусе местной ПТС мне записывали этот поединок с моим репортажем, я платил ребятам по 50 рублей, и все были довольны. Носить тяжелую кассету мне помогал молодой паренек Сергей. Тихий, очень вежливый. В одной из таких поездок я увидел его в матче за «дубль» — он выигрывал все эпизоды. Я спросил его фамилию и услышал: «Ребров». «А чего вы его за «основу» не пробуете?» — поинтересовался я у тренеров Яремченко и Короля. Они ответили, что мал еще — ему только 17-й год идет. Я привел в пример Харина, который в 17 защищал ворота в основном составе. Ребров еще пару раз помог мне таскать кассеты, а вскоре наставники в срочном порядке заявили его в основу, и он едва ли не сразу же забил свой первый гол — «Арарату» в Ереване».

«Известно, что есть команды игроков, как правило — звезд, а есть команды тренеров. Здесь все, от комплектования до определения амплуа исполнителей, от системы подготовки до расстановки на поле и выверенных стандартов, подчинено воле наставника. Все это так называемая организация игры. Не желая никого обидеть, скажу, что в этом компоненте у Альтмана нет соперников в тренерском цеху отечественного футбола. Я горжусь тем, что первым показал Семену Иосифовичу, как пользоваться компьютерной мышкой. Сегодня его компьютерные тренерские тренажеры не уступают лучшим зарубежным аналогам, а в чем-то и превосходят их, ибо созданы они человеком практикующим».

«К Брагину в «Люкс» я попал, когда мы готовили буклет о «Шахтере», и нужны были фото президента клуба. Брагин оказался небольшого роста, был тих в разговоре, очень обходителен, а при расставании сунул мне в карман сотню долларов. Мы разделили ее с двумя фотографами и были в совершенном восторге от всей увиденной роскоши, уважительного обращения и матпомощи... Пару раз после этого Александр Сергеевич приглашал меня посоветоваться насчет футбольных дел, обычно в разговоре участвовал Александр Дмитриевич Шведченко. Мне показалось, что у нас с Брагиным устанавливаются доверительные отношения, но тут раздался взрыв на стадионе...»

«Ринат Ахметов подарил мне пять лет счастья работать с ним, у него и в «Шахтере». Впрочем, настоящего счастья было три с половиной года, когда Ринат Леонидович часто и конкретно интересовался сугубо клубными делами, время от времени заходил в клуб, мне же звонил едва ли не ежедневно. Обычно ближе к двенадцати ночи, иногда позже, разговоры занимали от получаса до двух. В глубине души я гордился тем, что такой человек интересуется моим мнением, хоть и остается всегда при своем. Не раз в те годы Ахметов говорил публично, что «Левицкий — это мой лучший трансфер».

P.S. «В свое время я немного, на абсолютно любительском уровне, занимался многими видами спорта, чуть серьезнее увлекался шахматами, полупрофессионально — теннисом, но меня всегда тянуло к футболу. Лучше футбола нет ничего на свете. А самый любимый предмет — мяч. Не случайно же природа создала планету Земля в форме шара. Это тот же мяч».

P.P.S. «Говорят, старость — это отсутствие желаний. Вот с этим у меня проблем нет. И потому я не ставлю точку, а говорю спасибо всем, кто просмотрел эти записки».

газета «Команда»