Катарина ЗАВАЦКАЯ: «Перед матчем с Плишковой меня разрывало от злости»

Украинская теннисистка Катарина Завацкая рассказала Sport.ua о полугодовой паузе в карьере, возвращении в WTA-тур, а также о том, как полномасштабное российское вторжение в Украину изменило ее взгляды на жизнь.

На этой неделе Катарина должна была играть на соревнованиях в Париже, но снялась с матча квалификации из-за проблем с плечом, время от времени беспокоящих ее в течение длительного срока.

- Почему решили поехать на турнир в Париж, если беспокоило плечо?
- Приехала на турнир и сразу же подумала, что это было ошибкой. Чувствовала, что не смогу полноценно отыграть эти соревнования, но все равно попробовала. Вышла на корт, думала, что будет лучше. Плечо беспокоит с августа прошлого года, я об этом не очень много рассказывала, потому что решала проблему с кишечником. Это было второстепенно. Но сейчас, когда со здоровьем все хорошо, меня начало тревожить плечо, ведь я начала много играть и тренироваться. Таких нагрузок у меня не было два года, потому что я не могла интенсивно заниматься в этот период.

Вот поэтому я снялась с первого же матча. Я бы его и так выигрывала, но было непонятно, как играть следующий поединок. Да и до Ролан Гаррос не так много времени остается. Потому решила, что это будет лучшим решением.

- Насколько тяжело было взять такую ​​длительную паузу? Как жилось без тенниса?
- Плохо жилось. Решилась, потому что понимала, что у меня не будет результатов ни в теннисе, ни в своем здоровье. Я отдавала 50 процентов своего времени теннису и 50% – здоровью. Немного тренировалась, немного лечилась, потому и результат был соответствующим. Этот перерыв нужен был мне для того, чтобы восстановить свои силы, иметь возможность тренироваться как профессиональный спортсмен, да и просто жить с хорошим самочувствием, ведь это была катастрофа. Мне каждые два дня было плохо, и я не знала от чего это идет. Никто не мог подсказать причину, было уже невозможно выдерживать. Я не знала, как будет дальше, что делать.

Точных планов не было, были задумки, что я могу сделать за это время. Шесть месяцев для меня – это было так долго, даже не знала, выдержу ли, потому что я же в любой момент могла вернуться в тур. Первые дни было тяжело пережить, потом стало легче. Я поняла, зачем это делаю. Также я посмотрела фильм Марди Фиш (Untold: Breaking Point) и он мне тоже подсказал, что я делаю все правильно. Потому что с такими нагрузками и с таким напряжением плюс физическими проблемами в организме – можно сойти с ума. Могут начаться отклонения, проблемы.

Конечно, я бы не хотела доводить себя до такого состояния. Было тяжело, хотела тренироваться, но понимала, что мне это не полезно. Профессиональный спорт – это не здоровье, а наоборот. Поэтому у меня три раза в неделю был легкий фитнес, но даже его было делать тяжело. Организм ослаб, тело сдавало. Потом я вообще остановила тренировки, решила, что надо отдохнуть. Еще и плечо так сильно волновало, потому что хотела играть минут по 15-20, чтобы хоть чувствовать мяч.

Дальше я просто жила, высыпалась, училась на нутрициолога. Мне было очень интересно, многое изучила о питании, разных анализах. Все для того, чтобы самой разбираться в этом. Я нашла врача, думаю, что без нее я сейчас бы в туре не выступала. Она меня спасла, показала новый образ жизни. Я долго следила за питанием и другими аспектами, чтобы быть готовой к возвращению. В январе мне удалось начать подготовку к турнирам, я была очень мотивированной и радовалась каждому тренировочному дню, после которого хорошо себя чувствовала. Это было для меня мегадостижением. Так шла шаг за шагом и набрала очень классную физическую форму, почувствовала, что выздоровела, а затем началась война.

Сначала был невероятный стресс, немного это ударило и по организму, но он все выдержал. Первая неделя была самой тяжелой, было сложно понять, что происходит. Потом я упаковала вещи и улетела в Майами. Решила играть, потому что если бы ничего не делала и не играла в теннис, то не знаю, как прожила бы. Теннис меня спас, ведь я очень скучала, очень хотела играть.

- Как чувствовали себя в первых матчах в Майами и Чарльстоне?
- Выступление на турнире в Майами – не то возвращение, которого я бы хотела. Во Флориде я была одна, потому что понимала всю ситуацию. Да и финансово это не просто, хотя это не приоритет сейчас. Другого выбора не было, но мне очень помогали наши девушки, все были рядом. Я чувствовала, что не одна. Благо, мне удалось выйти на корт, это для меня уже была победа. Но после окончания первого матча очень сильно плакала, минут 15. Не потому, что проиграла, а потому, что столько всего навалилось на плечи: война, карьера, которая совсем не в приоритете, потому что постоянно думаешь о том, все ли живы и здоровы. Но потом позвонила папе, а у него как раз сирена была в Ровно и что-то мне плакать совсем расхотелось, потому что я понимала, что у меня такое красивое голубое небо над головой и такая хорошая погода. Поэтому не нужно было себя так жалеть, ведь другим гораздо труднее.

Потом я уехала в Чарльстон. И если в Майами я проигрывала на тренировках девчонкам все сеты, то после перехода на грунт я ни разу не проиграла никому ни одной партии. А это были игроки первой сотни. В это время я почувствовала, что что-то изменилось, что я более готова в плане игровой практики. На официальные матчи выходила с уверенностью, что все могу делать, понимала, что моя игра может принести победу вне зависимости от действий соперницы.

На матч с Плишковой выходила с пониманием того, что могу победить на 100%. Не чувствовала себя слабее, потому что знала, в какой я форме. У меня внутри было очень много агрессии и злости, ведь как раз стали известны новости из Бучи. Я не спала всю ночь, утром было плохо, этой злобы было так много, что я разрывалась. Хорошо, что удалось оставить все это на корте. Я играла хорошо, матч прерывался из-за дождя, и немного не удалось дожать. Хотя все было в моих силах, не хватило смелости, возможно, риска на определенных очках. Один-два розыгрыша решили судьбу поединка, но это был классный матч.

- В матче за сборную против американок первый день получился для нас провальным. Это было последствие волнения?
- Я очень хорошо тренировалась на харде, но когда вышла на первый матч – было так страшно, не знала, что мне делать. Мы потратили много эмоций на интервью перед соревнованиями. Всю неделю рассказывали о войне, о наших историях. Поэтому вышла на матч пустой. Перед вторым поединком тоже сильно волновалась, с утра даже потели ладони. К примеру, перед матчем с Плишковой такого не было. В матчах за сборную много ответственности, хотя даже то, что мы туда приехали и играли за Украину, уже было круто.

Победа Ястремской над Пегулой очень прибавила сил. Даяна играла очень сильно, такие «камни» залетали, что я подумала, что мне нужно играть активнее. Конечно, у меня другая игра, я не должна стремиться играть настолько агрессивно, но в плане заряженности все было хорошо. Я выходила на корт и хорошо знала, что делать. Куда буду ставить свои бутылочки, куда положу полотенце. Была гораздо более подготовлена ​​к этому матчу.

Также хорошо, что на этот матч поставили Роджерс, а не Риск, к матчу с которой готовилась. Я много не думала, и у меня много получалось. Иногда для меня хорошо, когда я сама могу на корте быстро проанализировать и решить, что делать. Так я сфокусирована на игре полностью, и думаю о правильных вещах, а не о том, что у меня получается или нет.

- Можете сказать, что это был самый лучший матч в карьере?
- Да, могу. Именно из-за его важности. Если бы я проиграла, то у нас уже не было бы никакого шанса. На мне было очень много ответственности, обычно тяжело с этим справляюсь, потому что меня немного сковывает. Матч с Роджерс изменил абсолютно все, мне теперь нужно играть при таком стрессе, потому что мне это помогает играть в свой лучший теннис и быть такой сфокусированной, какой я была в этом поединке.

Конечно, в теннисном плане есть моменты, которые нужно еще тренировать. Можно во многом еще прогрессировать, даже и ментально. Но это был самый лучший мой матч, и я рада, что наконец-то смогла показать это в официальном матче, а не на тренировке. Это очень важно.

- На матче было очень много украинских болельщиков. Как вы оцените их поддержку?
- Это было так классно, потому что я не чувствовала, что играю где-то в США и против меня болеют. Наоборот, чувствовала, что болеют только за меня. Возможно, это я была так заряжена, что так показалось. Но действительно очень сильно болели, кричали. Говорили мне: «Катя, давай за Луцк! Это твоя игра!». Это было до мурашек, очень много адреналина. Благодаря им была такой сфокусированной и боролась за каждый мяч.

- Как после такого настраиваться на 60-тысячник в Загребе?
- Было тяжело. Во-первых, это был грунт. Во-вторых, совсем не было времени потренироваться, потому что болело плечо. Оно еще волновало до матчей за сборную, но я сказала: «Что бы там у меня не болело, но в эти два дня я сделаю все, чтобы ничего не беспокоило, и я смогла играть на 100%». Поэтому перед Загребом я не успела переформатировать игру на грунтовую. После выступления в США было сложно эмоционально настроиться, ведь организация в Хорватии вообще была как на 25-тысячнике. Чувствовалось, что атмосфера совсем не та, нужно было адаптироваться. И еще была сложность в том, что игроки по рейтингу значительно ниже, чем соперницы, против которых я играла в последний месяц. Трудно было перенастроиться, ведь я была фавориткой матчей.

Но результат был. Четвертьфинал в одиночке и выигрыш пары – это неплохо, ведь это был только четвертый турнир после возвращения. Думаю, что я на верном пути. Также я после того играла матчи в Словакии, выиграла у Кристины Кучовой. Она в первой сотне, а это придает уверенности. Очень жаль, что тревожит плечо, потому что чувствую, что в хорошей форме. Но то, что я сейчас подлечусь, возможно и лучше, чтобы не перегореть перед дальнейшими турнирами.

- Большое количество двойных ошибок связано именно с травмой плеча? Ибо раньше такого не наблюдалось.
- Да, у меня никогда такого не было, сама шокирована. Иногда могу неправильно подбросить мяч, и мне больно его сыграть. В Хорватии, кстати, было много ветреных дней, потому было непросто.

- Насколько важен выигрыш парного титула в Загребе?
- На самом деле, я люблю играть пару. До 15 лет постоянно играла, в том числе и с Даяной. У меня было много побед. Но потом физически это было уже сложно. Когда начались проблемы со здоровьем, то играла два турнира в год в парном разряде. Но ведь был финал на 60-тысячнике во Франции и полуфинал WTA 250 в Стамбуле. Тоже неплохие результаты. Я могу хорошо держать заднюю линию, а моя напарница больше перехватывать. Сейчас я решила, что мне наоборот нужные матчи, чтобы набирать форму. Очень хорошо, что я сыграла эту пару, отработала много элементов, которые хотела.

- В Загребе проиграли чемпионке юниорского Australian Open Петре Марчинко. Что скажете о ее уровне и перспективах?
- Если честно, то даже не знала, что она выиграла юниорский Australian Open, видела только то, что она в этом году почти не проигрывала. Во втором круге я очень легко обыграла свою соперницу, но на следующий день игра совсем не пошла. Марчинко играет неплохо, плотно, у нее расслабленная рука. Но только ее где-то в счете поджать, то чувствовала, что могу ее обыграть, потому что мой уровень игры выше. Но в тот день я его не показала, играла тактически неправильно, медленно. Нужно было входить в корт, но не было сил и энергии. В общем, Петра играет классно, но что будет дальше сказать трудно. Всё будет зависеть от команды, психологического состояния.

- Сейчас из украинок лучшие результаты демонстрирует Ангелина Калинина. Как вам ее прогресс?
- Из того, что видела, – она молодец. Рада, что Ангелина так прорвалась. Думаю, что она заслуживает выступать на таком уровне. Она классно играет, от нее прилетают такие «тяжелые» мячи. Чем она хуже Муругусы или других игроков первой десятки? Ничем, игра у нее однозначно есть. Что касается игры за сборную, то у каждого есть свои причины. Знаю, что ей предлагали, возможно, есть определенные нюансы.

- Какое настроение перед Ролан Гаррос и есть ли какие-то четкие задачи?
- Пока больших задач перед собой не ставлю. Это мой любимый турнир, мне там подходят и мячи, и корты, мне там удобно играть. Как и каждый год, верю, что мне по силам пройти в Париже далеко. Верю, что сделаю все возможное, чтобы подлечить плечо. Верю, что есть все шансы показать свой уровень игры, как в матчах с Роджерс или Плишковой. Понимаю, что не всегда будут такие классные дни, что все будет удаваться. Предстоит выигрывать матчи, где не все будет складываться. Надо будет где-то побегать, отработать. Конечно, хочется пройти и квалификацию, и выйти во вторую неделю, но загадывать не буду. Я ехала в Загреб и думала, что сейчас выиграю этот турнир, но слишком далеко подумала. Нужно думать за каждый матч, что я хочу показать именно в этом поединке, как нужно играть и как вести себя. Результат обязательно будет.

- Кто будет фаворитом в женском и в мужском разряде?
- В мужском – Алькарас. В женском разряде сейчас у меня нет фавориток. Конечно, есть Свёнтек, она может. Но есть очень много других девушек, и наших, и я. Потому конкретного фаворита не могу назвать.

- Американские и британские СМИ несколько месяцев предупреждали о возможном вторжении российской армии в Украину. Как это было во Франции?
- За две недели до начала войны меня все спрашивали, все ли хорошо, спрашивали, что с родителями. Я позвонила папе и спросила, так ли все серьезно, ведь я не верила в это. Папа сказал, что вроде бы все хорошо, хотя информация определенная есть. Но никто не верил, что произойдет вторжение. А во Франции об этом очень серьезно говорили и беспокоились. За неделю до начала я даже всех успокаивала, что никто ни на кого не нападет, и тут такое произошло… ужас.

- Где в то время находились ваши родители, родственники?
- Все находились в Украине, я была одна. Мама полетела в Украину где-то за неделю до начала войны, а папа 24 февраля должен был ко мне вылетать. У него был билет, а мама с ним находилась в Киеве. Утром отец звонит и говорит, что у них взрывы, никто уже никуда не полетит. Для меня это было таким шоком, никого рядом не было. Ожидала, что папа приедет, а оказалось, что он уже ночью отправил маму в Ровно. Все понимали, что сейчас может что-нибудь начаться. Потом уже папа больше дня добирался из Киева в Ровно, потому что забирал родственников и стоял в очередях за бензином.

Через неделю мама с бабушкой и еще одними родственниками прилетели уже ко мне во Францию, они живут со мной в Каннах уже два с половиной месяца.

- Ваш одноклассник в рядах ВСУ защищает Украину. Удается с ним выходить на связь?
- Да, мы иногда переписываемся, когда у него есть возможность. Говорит, что все более-менее, только тяжело смотреть, как умирают его друзья.

- Продолжаете общение с российскими спортсменами? Что думаете о полной дисквалификации?
- Сейчас общения нет. Некоторые подходят, спрашивают, пытаются проявлять сочувствие. Я его принимаю, но не могу назвать это общением. Что касается полной дисквалификации, то считаю, что это верно. Это будет большой шаг, чтобы люди в теннисной индустрии поняли, что война важнее, чем какой-то Уимблдон. Да, всем нужно зарабатывать деньги, но о каких деньгах можно говорить сейчас, если следующего дня просто может не быть. 

Для меня единственный вариант, чтобы они играли – это только если все российские игроки публично выскажут поддержку Украине и осудят действия руководства своего государства. Я понимаю, у всех там семьи, и они боятся в ближайшее время не иметь возможности увидеть их или вернуться в страну, где они родились. Но у нас, у украинцев, есть шанс того, что, возможно, наших семей может не стать в мгновение ока. Поэтому я придерживаюсь своего мнения.