Андрей Медведев: " Вы не думайте, что я мягкий и пушистый "

Четыре года назад 27-летний Андрей Медведев завершил свою спортивную карьеру и, будучи резидентом Монако (то есть имея официальный статус для постоянного проживания в этой стране), обосновался в родном Киеве. Недавно его избрали президентом Федерации тенниса Украины.

Андрей Медведев - лучший теннисист за всю историю нашей страны. Он - победитель 11 престижных турниров, проводимых под эгидой Ассоциации теннисистов-профессионалов, семь раз выходил в финал. В 94-м году был четвертым в мировой классификации. Общая сумма призовых, заработанных им на различных соревнованиях, составляет 6 миллионов 721 тысячу 560 долларов. Он побеждал таких суперзвезд, как Андреа Агасси, Иван Лендл, Горан Иванишевич, Майкл Чанг, Джим Курье, Пат Кэш...

Сегодня прославленный теннисист - совладелец нескольких компаний, диапазон их деятельности: от изготовления мебели до переработки мусора. Мы встретились в одном из офисов Медведева-бизнесмена. Позади у Андрея была часовая утренняя тренировка. А после общения с журналистом его ждал напряженный день делового человека.

"Я принял волевое решение — не возвращаться в теннис"

— Никто не верит, что можно уйти с пьедестала и спокойно работать в бизнесе, не ища себе славы, — начал Андрей. — Поверьте, писать сегодня о Медведеве как о бывшем спортсмене, по крайней мере, глупо.

— Но кое-что вспомнить все же придется...
— Только для того, чтобы понять, откуда я произошел и кем сейчас являюсь. Я уже достаточно поработал в украинском бизнесе, много чего пережил. А четыре года назад чувствовал себя растерянным мальчиком, который только закончил играть в теннис и лишь начал по-настоящему узнавать жизнь. Что в ней главное? Какая инфраструктура в Украине и во всем мире? Почему хлеб на столе именно по этой цене? Как можно зарабатывать деньги и стать богатым, не нарушая законов?

Было такое ощущение, что я вышел из туннеля. И оказалось: мир-то большой и прекрасный! Спорт был прекраснейшей частью моей жизни, он дал мне абсолютно все. Но я понял, что потенциал, заложенный во мне природой, Господом Богом, намного больше, чем требуется для игры в теннис, и принял волевое решение: не возвращаться в эту сферу, не становиться тренером, комментатором. Потому что для меня это тот же туннель.

— Будучи спортсменом, вы предполагали, что станете потом бизнесменом?
— Нет, но, наверное, жизнь сама направляет нас на какие-то новые дела. В последние годы моей спортивной карьеры здоровье не позволяло добиваться высоких результатов, а главное, отсутствовало желание. Я сказал себе: "Хватит заниматься тем, что ты больше не хочешь делать, найди что-то другое".

Было интересно: как к тебе будут относиться люди, когда ты не на пьедестале? И увидел, что про твои титулы и достижения все забывают через год, максимум — через полтора. Хотя помнят: да, известный парень, чего-то там выиграл...

— Быстро освоились в роли делового человека?
— Осваиваюсь... Тяжело, конечно. Во-первых, мало специальных знаний, а во-вторых, работать в Украине достаточно сложно. Мне кажется, это связано с особенностями нашего менталитета. Надеюсь, с приходом новой власти бизнес станет цивилизованнее, прозрачнее — не надо будет никому ничего заносить, чтобы решить вопрос. До сих пор времени на это уходило больше, чем на саму работу.

Нашим компаниям бояться нечего: налоги платим, даем людям работу, служим на благо Украины. И очень надеемся, что хотя бы мешать нам не будут.

— А раньше мешали?
— Все четыре года! Хотя мы пытались работать честно, в открытую. Не стану жаловаться, это не мое амплуа. Выжили, не потонули финансово — уже хорошо, добились даже какого-то прироста — это вообще гениальное достижение. Вы понимаете, почему во время "помаранчевої революцiї" я голосовал за Виктора Ющенко!

"В Нью-Йорке была недвижимость, но ее давно уже нет"

— Вы не ушли из спорта раненым, неудовлетворенным, ведь, как вы сами признались, в последние годы возможности уже были не те?
— Нет, ну что вы! Спорту я бесконечно благодарен за все, что он мне дал. Многие вещи, которые у людей занимают массу времени, я благодаря ему делаю быстро, на автомате. Например, при передвижении — решение вопросов с документами, с таможней в аэропорту.

И естественно, спорт воспитал мой характер. Теннис — единоборство, это — как война, только без смерти. Все чувства выплескиваются наружу. Единственное — вы не рискуете жизнью, в любой момент можете прервать игру...

— Вы сравнили профессиональный спорт с войной. Значит, были поражения, которые вас буквально сокрушали?
— Конечно, я же говорю: шел воспитательный процесс...

— Можете привести пример?
— Да я уже не помню. И не хочу. Вспоминать то, что было, допустим, восемь лет назад? Какой смысл?

— Я читал: в 99-м году в финале открытого чемпионата Франции в поединке с Андреа Агасси вы вели со счетом 2:0, но в итоге проиграли 2:3. Огорчение ваше было столь велико, что вы с горя взяли бутылку водки и выпили ее в гостинице...
— И что тут такого?

— Для профессионального спортсмена, живущего в строгом режиме, взять и выпить бутылку водки — это не шутка...
— Вообще-то, не было такого: проиграл, напился... Никогда! Это же глупо. Да, бутылка водки наверняка была, я, возможно, выпил несколько рюмок. Но я же не сам ее пил, еще 30 человек сидели.

Спорт учит переносить поражения, но не с помощью бутылки. Представьте, что чувствовал Андрей Шевченко, когда не забил пенальти в финале Лиги чемпионов. Что же ему — напиваться? Ведь все, кажется, конец света! Сколько у меня было таких моментов! Но на следующий день просыпаешься и думаешь: "Надо выживать!". Обнял любимую. Поговорил с близкими, с друзьями. Жизнь продолжается. Она уже в данную минуту удалась!

— У вас много друзей?
— Настоящих я могу посчитать по пальцам одной руки.

— Когда вас подстерегали неудачи, были такие "друзья", у которых тут же пропадал интерес к вам?
— Были, особенно за границей. Там 95 процентов людей, если не больше, любят, как говорится, погреться в лучах чужой славы. Но если твоя популярность снижается, аура становится чуть слабее, они тут же устремляются к новым кумирам. Факт, никуда от него не денешься.

— Вы побывали во многих странах, познакомились с их обычаями, в некоторых даже жили какое-то время. Начнем с Нью-Йорка, с Манхэттена...
— Я там никогда не жил. В Нью-Йорке была недвижимость, но ее давно уже нет. Я участвовал во многих турнирах, которые проводились в Америке, это другое дело. Но жить там — никогда!

— Почему?
— Да я лучше повешусь! Прости Господи, вешаться не буду... Жить с американцами? Разве что меня там в тюрьму посадят. Хорошая страна, которая создала себе свой рай или иллюзию рая. Процентов 10 — очень умные, активные, продвинутые люди. Но большинство, в моем понимании, просто ожиревшие, неприспособленные к жизни. Один ожиревший может позвонить другому ожиревшему, и они найдут общий язык, понятный только им.

Считают себя лучшими в мире. Каждый день, поднимая американский флаг перед своим домом, они твердят: "Мы лучше всех!". И так заявляет почти каждый — от бомжа или солдата до банкира. Я с этим категорически не согласен. К Соединенным Штатам у меня особое отношение. Могу признать, что по значимости сегодня Америка — страна номер один в мире. У меня к ней есть уважение, потому что я вижу, чего достигла эта нация. Но система, которую они создали, для меня неприемлема и, я бы даже сказал, противна.

Наша история богаче. А культурные ценности, даже те, которые нам передали через коммунистический строй, неизмеримо выше. Если вы думающий человек, если у вас душа славянская, о чем с ними говорить, с кем разговаривать? Жить там можно, только если вы убегаете от чего-то. Я не знаю ни одного эмигранта, который не хотел бы вернуться обратно. Потому что здесь родина. Объяснить это трудно.

— Что вы скажете о Монте-Карло, куда можете уехать в любой момент?
— С точки зрения экономики это, в принципе, рай на земле. Жить, точнее, существовать там можно, если вам за 50 или 60 и лучшие годы уже позади. Но я надеюсь, что к тому времени, когда мне исполнится столько лет, в Украине тоже будут райские места. Я патриот, хочу работать здесь. Считаю, что мои знания, мой опыт могут пригодиться на родной земле, я в этом уверен.

"Немцы считали меня отмороженным русским"

— Вы также обитали в благополучной Германии...
— Специфическая страна. Цветочки, пиво, сосиски... Жить с немцами я тоже не смог бы. У них свет выключается в восемь вечера, и они вызывают полицию, если у вас в девять играет музыка. Понимаете, каждый немец для меня все равно что полицейский. Хотя и эта нация достойна уважения. В тяжелейших послевоенных условиях они создали образцовую в плане порядка страну. Но все это не родное. Я не критикую, а говорю с точки зрения славянского человека.

— Вы, когда были там, послушно подчинялись их порядкам?
— Я вел себя так, как считал нужным. В 18 лет купил "феррари".

— А что, нельзя?
— Вы сами ответили на вопрос. Один миллиардер построил в районе Хайдельберга, где я жил, шикарный спортивный клуб и пригласил на работу известного немецкого тренера, которому было за 60. А тот как раз приобрел четырехместный спортивный "мерседес". Хозяин (он ездил на простеньком "опеле") пригрозил лишить его места, если он не поменяет "мерседес" на машину худшей марки. Это факт. Я за свои слова отвечаю.

— Вам выказывали свое недовольство?
— Немецкая пресса пыталась внушить мне, что так вести себя недостойно, а следует поступать так, как они. Я был не согласен с этим. Я из бедной семьи. Моя мама была инженером, папа — водителем, вместе зарабатывали 200 рублей. И свой "феррари" я не украл, а заработал на корте!

Но когда я там ездил на дорогих машинах, надевал дорогую одежду, носил дорогие часы (даже коллекционировал их), то ощущал ненависть к себе. Потому что знаменитый Борис Беккер обходился без "феррари".

Один мой друг, который долго прожил в Германии, как-то сказал мне: "Немцы потенциально готовы летать и порхать, поскольку душа позволяет, но у них одна проблема — они боятся оторваться от земли".

— И сколько вы там пробыли?
— Шесть лет. К счастью, 11 месяцев в году я был на турнирах, возвращался исключительно для тренировок. На меня постепенно перестали обращать внимание, при этом не изменяя своего мнения обо мне как о каком-то отмороженном русском. Клянусь вам, я ни разу не нарушил там правил, и полиция меня не останавливала. Меня ни разу не вызывали в налоговую инспекцию, в прокуратуру. Я очень много денег вложил в Германию. И тем не менее мое поведение немцы считали вызывающим.

— Это правда, что Анна Курникова хотела видеть вас своим тренером?
— Ну, было такое. Позвонил ее менеджер, спросил: "Есть заинтересованность?". Я сказал: "Нет".

— Вы отказали Курниковой?
— Пардон, а кто такая Курникова?

— Но вы же знаете, как она преподносится прессой, какая у нее сумасшедшая популярность во всем мире...
— Да, она принесла теннису невероятную пользу. Ее нацеленность не столько на победы, сколько на то, чтобы произвести впечатление на публику, привлекла в теннис многих красивых девочек. Сейчас есть на что посмотреть. Это здорово. Понятно, что играть толком они так и не научились, но, по крайней мере, не страшно включать телевизор, когда идут трансляции с соревнований.

Аня всего лишь шурупчик в огромнейшем механизме. И, как оказалось, спорт ее интересовал только до определенного периода. Помимо того, что меня не привлекала работа тренера, особенно женского, сама Аня мне была неинтересна.

— Несмотря на ее безумную сексуальность?
— Послушайте, сколько девушек в Украине, которые в несколько раз красивее и сексуальнее, чем Курникова! Поверьте мне. Просто Аня — известное имя. А когда вы ее знаете с 10 лет, видели совсем маленькой, как она тренировалась... Мы могли общаться, созваниваться. Я был знаком с ее родителями. Но относиться к ней как к женщине? Ну да, симпатичная, ну да, по ней весь мир скучает и ее хочет, но для меня она самая обыкновенная девочка.

— Сейчас много пишут о Маше Шараповой. Теперь она — сексуальный символ в женском теннисе?
— Их нельзя сравнивать. Хотя я с Машей не знаком, насколько мне известно, у нее совсем другой подход к теннису, для нее игра на первом плане, все остальное — сопутствующее. В то время как Аня не выиграла ни одного турнира, Маша уже стала чемпионкой Уимблдона. Ее победы просто потрясающие!

— В прессе подробно освещался ваш роман с немецкой теннисисткой Анкой Хубер. Писали про обручальные кольца, которыми вы обменялись, про готовящуюся свадьбу...
— Нет, нет, о свадьбе даже речи не было. Мы просто встречались восемь лет, с большими перерывами.

— Расставания укрепляли чувства?
— Наоборот, разрушали. Сейчас у меня нет с ней контактов уже года два, наверное.

— Даже не позвонили ни разу?
— Нет необходимости, нет желания. Не хочется. Сейчас у нее своя жизнь, у меня своя. Чего общаться? Живем не просто в разных городах, в разных странах, но и в разных мирах.

Понимаете, я выходец из славянской системы, считаю — очень глубокой, очень душевной. А она выходец из той системы, которая сложилась в Германии в послевоенные годы. У нее менталитет абсолютно другой. Я точно знал, что то, чего она хотела от меня, дать ей не смогу.

— И чего она хотела?
— Чтобы я жил в Германии.

— Могли бы принять компромиссное решение...
— Полгода там, полгода здесь? Меня это не устраивало. Я бы согласился: 11 месяцев — в Украине, полмесяца — в Германии и полмесяца — где-нибудь в другом месте.

— У вас состоялся серьезный разговор?
— Мы, как и все нормальные люди, имели несколько серьезных разговоров. Случались и скандалы. Потом было принято обоюдное, вполне осознанное решение: не судьба быть вместе. Что оно правильное, сомнений ни у кого не вызывало. Хотя люди, которые знали о нашем романе, до сих пор недоумевают: "Почему вы не вместе?". А потому, что нас объединял только теннис, больше ничего.

— Что еще может объединять мужчину и женщину?
— Душа. Для меня это очень важно. Но души у нас тоже были разные.

— Физиология вас объединяла? Секс?
— Если восемь лет встречаешься с человеком, думаете, как? Вопрос наивный. Было вообще все замечательно, просто здорово. Мое отношение к ней было искреннее. Это был, как говорится, самый раскрученный роман в моей жизни.

— А связь с белорусской теннисисткой Ольгой?
— Барабанщиковой? Та же ситуация: нас объединял только теннис.

— Что Барабанщикова от вас хотела?
— Не она хотела, а я — искренности от нее, честности. Но потом понял, что нельзя требовать от человека невозможного. Из бутылки кока-колы, которая вот стоит у меня на столе, сделать бутылку фанты никак не удастся. Надо идти в другую сторону. Поверьте, у меня с женщинами были более глубокие отношения, чем с Анкой и Ольгой. Просто это знаменитые спортсменки, о них писали, они интересовали прессу.

"Еще не встретил девушку, которой был бы готов не изменить"

— Больше о вашей личной жизни ничего не известно. Вы случайно еще не женились?
— У меня нет такой цели — жениться. Не созрел, наверное. Знаете, как говорят: "Если не женился до 30-ти, то лучше не жениться потом до 35-ти". Сейчас в бизнесе идет процесс накопления капитала, когда он завершится, неизвестно. И создавать полноценную семью считаю преждевременным. Я к этому пока не готов.

К тому же я еще не встретил такую девушку, которой был бы готов не изменить. Я уже четыре года в Киеве и в шоке от того, что наблюдаю. Не знаю ни одной девушки, которая не изменяла бы своему парню. Киев — маленький город, и все как на ладони. Либо мужчины разбаловали женщин, либо стиль такой сейчас, либо что-то другое.

Встречаюсь с одной, она мне говорит: "Нет у нас нормальных мужиков, все перевелись!". — "А я, — отвечаю, — не встречал нормальных женщин, кроме своей мамы, бабушки, сестры и жен своих друзей".

Вы не думайте, что я мягкий и пушистый. В молодости очень хорошо погулял. Как нормальный свободный человек, могу позволить себе слабости... Живем на земле ведь один раз!..

— Если бы не наши слабости, разве были бы заметны наши достоинства?
— Это так. Но и афишировать свои слабости не следует. Нужно потихонечку делом доказывать, кто ты есть. Сказать, что я человек со странностями (некоторые называют их "тараканами"), — не сказать практически ничего. Я до сих пор не побывал ни в одном ночном клубе, ни на одной презентации. Меня публичные места всегда смущали.

Мне потребовалось очень много времени, чтобы настроиться на благотворительный матч, который провел на миланском стадионе "Сан Сиро" мой друг Андрей Шевченко. Потому что на нем присутствовали знаменитые на весь мир люди. Для меня это было большое событие.

Я работаю. Прихожу домой усталый, отдыхаю. Не хочу никого видеть. За день я уже достаточно наобщался с людьми. Меня встречают собака Арафат (имя не я придумал, мне ее с этим именем подарили) и две кошечки Настя и Маша. Одна из них беременная и вот-вот должна родить. Жду от домработницы сообщения в любую минуту.

— Часто навещаете родных?
— Каждое воскресенье — семейный обед. Где угодно — либо у меня, либо у мамы, либо у сестры (известной теннисистки Натальи Медведевой. — М. Н.). Собираются все, кто может: мама, отчим, бабушка, сестра.

— Родной отец бросил вас в семь лет. Для вас это не стало травмой?
— Если пойти к психоаналитику — когда-нибудь, под дулом пистолета, — то, наверное, можно будет раскопать какие-то черточки в моем характере, которые сформировались по этому поводу. Но я не жалуюсь, жизнь такая, что не у всех были родители. У кого-то — умерли, у кого-то погибли. Меня, слава Богу, миловало.

Я отца не осуждаю за то, что он расстался с мамой, значит, были какие-то причины. Не сложились отношения между мужчиной и женщиной. Это все бывает, сам уже вкусил. Но немножко непонятно другое: почему он за 21 год ни разу не искал со мной связи? Тем более что у нас были хорошие отношения.

— Вы не хотели бы первым сделать шаг?
— А зачем?

— Чтобы увидеть... Интересно все-таки...
— Для меня отец — отчим, который его заменил. А что значит посмотреть на своего биологического отца? Интересно, конечно, но не более. Я пытался представить себя на его месте. И не хотел бы, чтобы в этой ситуации, особенно после такого долгого перерыва, мой сын без всякой подготовки приехал ко мне и заявил: вот, мол, я! Будучи отцом, я сам хотел бы поехать к нему, чтобы извиниться и объяснить, почему так поступил. Но для этого надо созреть.

— У вашей сестры такое же отношение к родителю?
— Нет, она к нему ездила. Ей это, видимо, надо было.

— Где он живет? Очень далеко?
— Нет, здесь, под Киевом. Как видите, было бы желание...

— Вы по-прежнему любите песни Розенбаума?
— Для меня это величайший певец, прекрасный человек. Я всегда восхищался его творчеством. Таких, как он, больше нет...

Михаил Назаренко, "Бульвар Гордона"