Константин СИМЧУК: «В 19 лет стал директором, но во сне ловил шайбы»

Наш сегодняшний гость – целая эпоха в украинском хоккее, человек, который с первых лет и поныне не выпадал из игры ни на миг. В течение 20-летия Константин представлял Украину сначала как одаренный, а затем как главный вратарь страны, был причастен к периоду наивысшего взлета нашего хоккея. Ныне Симчук – тренер и директор школы «Сокола», человек, приведший самую именитую команду Украины к чемпионству в первом сезоне в условиях войны.

26 февраля Симчуку исполнилось 50. Накануне этой даты мы встретились, чтобы записать это откровенное интервью. В котором бывший голкипер рассказал, как стал директором ресторана в 19 лет, был выставлен на глум Сеукандом и после того уехал в Канаду, почему не смог заиграть в НХЛ и как зарабатывал себе авторитет в Украине. Подробно Константин остановился на единственной для нашего хоккея Олимпиаде, а также на выступлениях украинцев на чемпионатах мира в топ-дивизионе. Эти воспоминания приперчены яркими историями и былями о туалетном знакомстве с известной для украинского хоккея фигурой, специфическом нраве Шундрова и о вокзальных гопниках. Не обошли мы тем скандального неприезда Симчука на чемпионат мира-2007, российского паспорта, распада и возрождения «Сокола». Но обо всем по порядку. Этот разговор мы разделили на две части. И начали с поздравления с юбилеем.

– На 50 не чувствую себя, – берет слово Константин. – Но несколько недель накануне юбилея много об этом думал, разговаривал с женой. Многое уже пережито. Но как есть, так есть.

– Хоккей в вашей жизни, кажется, был постоянно.
– Сначала все же был футбол. Занимался в школе «Динамо» на Нивках. Попал туда после того, как друг отца увидел, как я играю с мячом. Сказал, что у меня неплохо выходит и нужно идти в секцию. И помог мне, первокласснику, устроиться в динамовской школе. Директором которой был легендарный футболист Анатолий Бышовец. Нашу группу ребят 1974 года он тренировал лично. Занимался футболом около года. Бросил, потому что было сложно добираться. Прямого троллейбусного сообщения от Индустриального моста, в районе которого мы жили, не было. Поскольку занятия проходили в дневное время, папа не всегда мог меня отвозить. Помогал друг семьи, дядя Павел. Как правило, на тренировку меня возил как раз он. Но тоже не всегда имел на это время. В конце концов, с футболом пришлось завязать.

Хоккеем увлекся с девяти лет. Благодаря трем одноклассникам, уже посещавшим хоккейную секцию. Поехал с ними, посмотрел. А затем зашел в магазин спортивной атрибутики, который находился между Индустриальным мостом и заводом «Большевик». На первые деньги, сэкономленные с дня рождения, купил себе за 29 рублей коньки и за 8 рублей – желтый шлем «Сальво». Также приобрел рукавицы, деревянную клюшку и пришел в школу «Сокола» в спорткомплексе «Авангард», к тренерам Виктору Чибиреву и Леониду Шафаренко. Ребята, которые там были, уже занимались довольно длительное время – кто год, кто немного больше. Правда, недавно Леонид Шафаренко рассказал, что набор детей в то время производился с нуля. Сначала группа 1974 года была только в «Льдинке» рядом с Республиканским стадионом. Но впоследствии новый набор производился уже на «Авангарде». Впрочем, ребята, рядом с которыми начинал занятие хоккеем, уже что-то умели. Мне же для начала пришлось учиться стоять на коньках.

Самым талантливым в нашем наборе был ныне, к сожалению, покойный Алексей Емельяненко. В 21 год от наркотиков скончался. Он считался одним из самых одаренных хоккеистов в СССР, ездил на первый сбор юношеской сборной Союза. Мою карьеру Алексей тоже развернул на 180 градусов. На одной из тренировок он «щелкнул» мне шайбой в грудь. Сильно. У меня забилось дыхание. Не знал, плакать ли мне или дышать. Ко мне подъехал Виктор Чибирев. И спросил: «Может, ты будешь вратарем?» Я согласился. Мне выдали какую-то амуницию, и так понемногу я начал играть в воротах. На тот момент у нас уже был первый голкипер, Игорь Павленко. Играл он очень неплохо, но до взрослого хоккея не дошел.

Должен сказать, что в «Льдинке» среди ребят 1974 года было много талантов – Вадим Шахрайчук, Иван Вологжанинов, ныне уже покойный Игорь Шуст, защитник Юрий Пиддубный, Рогач. У нашего «Сокола» с ними всегда зарубы были. Показательно, что на первый сбор юношеской сборной СССР, традиционно проводившийся в те годы в разрушенном российскими ракетами северодонецком ледовом дворце, пригласили сразу пятерых воспитанников «Сокола» и «Льдинки». Уже когда Союз распался, нас пятерых тоже вызвали выступать на представительном турнире Viking Cup в Канаде – меня, Славу Завальнюка, Вологжанинова, Сашу Алексеева и Бодю Савенко.

Для понимания. Три хоккеиста «Сокола» 1974 года рождения были задрафтованы в НХЛ: Алексеев – в «Вашингтон Кэпиталз», Вологжанинов – в «Виннипег Джетс», Савенко – в «Чикаго Блэкхокс».

– До того, как получить первое приглашение из юношеской сборной СССР, вы рассматривали хоккей как будущую профессию?
– Не рассматривал даже тогда. В то время мне казалось, что существовать за счет спорта невозможно. Сейчас примеры звезд с их зарплатами доступны. Тогда было по-другому. У нас тогда профессионалов, как пел Высоцкий, не было. Профессионалы – в Канаде. А мы – любители. Поэтому даже когда с 15-ти лет ездил на сборы юношеской сборной, не думал, что хоккей – надолго. Мы тогда видели, что разница в уровне жизни между СССР и, скажем, Швецией или Финляндией огромна.

– У вас никогда не возникало желания во время международных выездов «потеряться» и начать новую жизнь?
– Нет. Даже не представлял, что так можно. Наверное, родители воспитали меня так, что был привязан к тем местам, где родился. Вообще, за все время, которое мы тогда выезжали, из нашей делегации за границей во время последней поездки в 1991-м остался только один человек – массажист, решивший жить в Канаде. Мы тогда собрались в автобусе, должны были ехать в аэропорт Эдмонтона. Тот массажист, деливший номер с одним из помощников главного тренера, вошел в салон, со всеми попрощался и сказал, что остается. Рядом ждал автомобиль, на котором он и уехал. Традиционно с нами был представитель КГБ. Он начал срывать ребят с мест: «У меня в плаще есть ремень. Давайте выбегаем, хватаем его, вяжем, бросаем в автобус. Главное – довезти его до Эдмонтона. А дальше я все решу». Но никто, конечно, не выбегал. Интересно, что лет через пять тот массажист вернулся в рф. В Канаде он так и не прижился.

– Ваше хоккейное становление пришлось на бурные 90-е. Какими остались прелести того времени в ваших воспоминаниях?
– Интересные времена. Должен сказать, что много было воспитанников школы «Сокол», которые могли бы выступать на высоком уровне, не остались в хоккее из-за наркотиков или потому, что ушли в силовые структуры. Юрий Пиддубный и Сергей Чумак были очень талантливыми защитниками, считаю, они должны были делать профессиональную хоккейную карьеру. Но избрали другой путь. Таких примеров было много почти в каждом из наших выпусков.

А еще мы на вокзалах бегали от банд, чтобы не остаться раздетыми. К примеру, добирались в какой-нибудь российский город с несколькими пересадками. Доезжаем до Ярославля, между приездом и отправкой поездов – два-три часа. Бросаем баулы внутри вокзала, оставляем несколько человек их сторожить. Виктор Чибирев раздавал суточные, и мы искали какую-то привокзальную «Пельменную», чтобы поесть. Большое счастье, когда по дороге тебя не раздевают. Даже в Москве. А в Казани мы из гостиницы до катка просто бегали. Мы знали, что нас поджидают и прятали шапки и другие вещи, которые могут заинтересовать. Я тогда уже ездил за границу, купил себе зеленую шапку «Бостон Селтикс». Такие вещи были, как мишень. Собственно, на киевском вокзале тоже было небезопасно. Я в то время одевался по-модному и выделялся на общем фоне: костюм «СССР», кроссовки, джинсы Lewi`s. Был постоянной мишенью для разных борцов и боксеров. И бороться в то время с этим было невозможно. Позже, когда такие случаи несколько раз повторились, ходили группами, с кем-то из старших.

– После распада СССР перед вами стояла дилемма – какое гражданство принимать?
– Долгое время мы продолжали жить с паспортами СССР. Как-то перебирал старые вещи и удивился, когда его нашел. Более 20 лет не видел паспорта. Уже забыл о нем. Заметил, что в 16 выглядел один в один, как сейчас выглядит сын Михаил.

У меня были предложения из московских клубов. Скажем, из молодежной команды ЦСКА, где в то время выступал Валерий Буре, младший брат звезды НХЛ Павла Буре, а также Сергей Брылин, в будущем трехкратный обладатель Кубка Стэнли. Играли за них еще несколько неплохих хоккеистов, но к тому времени у нас в «Соколе» команда была не хуже. Для «соколовских» команд 1971–1974 годов рождения ЦСКА вообще был не соперник. Тогда мы на юношеском уровне вообще не замечали ни одного из московских клубов. Единственным соперником, с которым мы постоянно рубились за первые места, было казахстанское «Торпедо» из Усть-Каменогорска. Поэтому не видел смысла куда-то уезжать. Я – киевлянин не в одном колене, жил в столице, тогда еще были живы мои родители. Также мы познакомились с будущей женой Татьяной. Зачем куда-то ехать и жить где-нибудь на базе?

Мысли, что в случае перехода карьера сложилась бы по-другому, появились впоследствии через несколько лет. Когда произошел драфт НХЛ. В юношеской сборной СССР я всегда был первым номером. С первого сбора и до последнего. При этом не пропустил в течение трех лет ни одного сбора. Второй номер постоянно менялся. Приезжали ребята из Череповца, из Ярославля. В частности – Евгений Рябчиков. С его стороны особой конкуренции не ощущал. Но через два года, в течение которых Украина не имела возможности выступать на самом высоком уровне, Рябчиков в составе сборной рф себя зарекомендовал и его задрафтовал «Бостон Брюинз». Ему дали 300 тысяч долларов подписных. Для того времени это были космические деньги. Я остался в Киеве. Конечно, тогда себя упрекал, что зря не ушел. Сейчас смотрю на эти события более прагматично и ни о чем не жалею.

– Для вас, как для воспитанника «Сокола», главным ориентиром среди вратарей был Юрий Шундров?
– Да. Но при этом должен сказать, что Юрий Саныч в те времена вообще был недостижим. Следует знать его характер. Шундров был очень гордым человеком. Других вратарей вообще для него не было. Даже ровесников, не говоря о нас, молодых. Немногие знают, но пока Шундров играл, он до последнего никого из молодых голкиперов не учил. Даже в конце карьеры, когда Александр Сеуканд говорил, чтобы Юрий брал под опеку во время летних сборов кого-то из молодых, тот говорил: «А если я его чему-нибудь научу, а он мое место займет? Нет». Он был интересным персонажем.

– Александр Вьюхин был другим?
– Мы в «Соколе» немного пересекались. Пришел к нам из харьковского «Динамо» вместе с Андреем Бущаном и Константином Буценко. Я тогда рассчитывал на место в команде, прошел изнурительные летние сборы в Пуще-Водице, но тренер Александр Фадеев выбрал не меня, а Евгения Бруля. На эмоциях решил бросить хоккей. Я был высокого мнения о себе. Амбиции были задеты. Я же считал себя лучшим на территории бывшего СССР, а в «Соколе» мне не давали ни единого шанса. Подошел к Фадееву и говорю: «Если я не нужен, мне тоже все это неинтересно. Заканчиваю». Тренер тогда на собрании перед командой сказал оскорбительные для меня слова: «Тут ко мне пришел Симчук. И сказал, что хочет у отца на заводе плитку на стенках класть. Если хочешь, то иди».

Я завелся еще больше. Меня отговаривал Виктор Чибирев, но я уперся на своем. Когда оставил спорт, папа поставил меня директором открытого вместе с друзьями ресторана и итальянского супермаркета по улице Белорусской, на Сырце. А ведь мне 19 лет! Круто! Однако себя же не обманешь. Во сне я ловил шайбы, оставался вратарем. Поэтому, когда весной 1995-го получил от Сергея Журавлева предложение сыграть за киевский «Политехник» в чемпионате Украины, согласился. До этого за год не провел ни одной тренировки. Просто бежал от хоккея, ни разу не надевал коньков. Определяющим оказался матч против «Сокола». Я тогда сыграл неплохо, совершил определенное количество сейвов. После матча подходит Сеуканд: «Давай возвращайся». Тогда я уже женился. Посоветовался с женой, с папой и решил принять предложение Александра Юрьевича. Деньги меня особо не интересовали. Зарплаты тогда были небольшие – 200-300 долларов. На бизнесе отца я зарабатывал больше. Потому и из Киева уезжать не хотелось.

Когда вернулся в «Сокол», туда уже вернулся Шундров и был Игорь Карпенко. Сначала основными были они, а со следующего сезона, когда Игорь уехал в Канаду, я играл уже много. И играл неплохо.

– Жена как-то влияла на ваши решения?
– Татьяна не является классической женщиной хоккеиста или спортсмена, которая постоянно следит за статистикой своего мужа. Таня в первую очередь заботится о семейном уюте, является моим тылом и матерью с большой буквы. Все 34 года, в течение которых мы вместе, она всегда была моим мотиватором и поддерживала все решения. Познакомились мы с Таней на Рождество, 7 января 1991 года. Впервые мы встретились у кинотеатра «Нивки». Недалеко, на Щербакова жила Татьянина подруга. Максим Сидоров, Слава Щербаков, Леша Емельяненко пригласили меня: «Есть хорошие девушки, давайте с ними сходим в кино». Я же как раз приехал из Бостона, нарядился во всевозможные атрибуты. Приехал на метро «Нивки», как снеговик. В тот день мы познакомились и больше не расставались. Поженились в 1993-м, 29 октября. Позже в тот же день родилась дочь Мария.

– Из хоккея вы уходили уже после того, как вывели молодежную сборную Украины в топ-дивизион чемпионатов мира…
– Мало кто знает, но наша составленная из игроков 1973-1975 годов рождения сборная Украины U20 не проиграла ни одного матча. При этом начинали с самого дна. На чемпионат мира еще должны были отобраться через турнир с участием сборных из бывшего СССР. Этот турнир проходил в Минске. Белорусов мы тогда соперниками не считали. Мы их обыграли 3:0, но за Беларусь тогда играла наша пятерка игроков «Льдинки». Те, кто не попадал в сборную Украины. Белорусам игроков не хватало даже физически. А самым трудным был матч со сборной Казахстана. Как я уже говорил, на уровне с «Соколом» у них в «Устинке» тогда была лучшая школа на территории бывшего СССР. 1975 год рождения у них тогда вообще был сильнейшим в Союзе. За несколько лет до этого мы в финале чемпионата СССР в Новосибирске «Торпедо» уступили. Очный матч, правда. Завершился 2:2. Остальных соперников «Сокол» победил. А вторыми мы стали только потому, что проиграли последней команде, сборной Поволжья.

Достаточно сказать, что вратарями у казахстанцев были Виталий Еремеев и Евгений Набоков, два первых номера в сборной СССР 1975 года рождения. На турнире в Минске Набокова по каким-то причинам не было. Играл Еремеев. В нашем матче казахстанцы имели преимущество по броскам в пределах 15 на 50. По игре мы уступили полностью. Но победили 1:0. Я тогда играл в воротах, а единственный гол провел Александр Сухенко, сейчас работающий детским тренером в школе «Льдинки». Он вышел два в один и заковырял своей клюшкой-пропеллером шайбу в ворота.

Но это было не все. Чтобы попасть в самый низкий дивизион чемпионата мира, должны были сыграть еще один матч против сборной Латвии на ее льду. Поехали в латвийскую столицу на автобусе прямо из Минска. На этот матч собрался полный Дворец спорта вместимостью 5000 зрителей. Латыши для нас тоже всегда были неудобным соперником. Матч получился очень напряженным. Мы победили 2:1. Первую шайбу забросил Сухенко, а победную – Дмитрий Пидгурский, которому передачу из-за ворот отдал Виталий Семенченко. В воротах тоже играл я. После матча, когда мы стояли на синей линии, а Пидгурский поехал получать приз, один из болельщиков прыгнул на него с трибуны и начал лупить.

И только тогда был чемпионат мира в Дании. В группе С. Где нашими соперниками были представители стран, которые до этого никогда не считались хоккейными. Мы выиграли все матчи, а через год также уверенно выиграли чемпионат мира в группе В в Румынии. Единственным приличным соперником тогда были японцы, которых обыграли 3:0. Последний матч проводили с хозяевами. Румыны зашли к нам в раздевалку, принесли ящик апельсинов и пошутили: «Проиграйте нам, чтобы мы не вылетели». Мы посмеялись и победили с крупным счётом. Я в той встрече не играл. В воротах был Дмитрий Тихомиров, ныне владелец компании «Санагро», являющейся одним из спонсоров «Сокола». После второго периода, когда мы вели, кажется, 6:0, захожу в туалет. Там выпало познакомиться с Сергеем Ковалем, который на том чемпионате работал судьей. Тогда вообще не знал Сергея Анатольевича. А он мне говорит: «Симчук, выпить хочешь?» «Хочу», – отвечаю. Сергей Анатольевич дал откупоренную бутылку белого вина. Я сделал три или четыре глотка. Стало теплее, настроение улучшилось. А после матча мне вручили приз лучшего игрока турнира.

– В 1997-м вы начали выступать за океаном. Как появился этот вариант?
– Это тоже был своего рода протест. Шундров ушел из «Сокола», а вернулся из петербургского СКА Бруль. Женя восстанавливался после травмы, не играл год. Потому я решил, что буду №1. И запросил соответствующие условия. Говорю: «Раз я буду играть если не все матчи, то 75 процентов, хочу зарплату 700 долларов. Если не буду тянуть – получаю $350». Хотел подписать двусторонний контракт и сказал об этом главному тренеру Сеуканду и менеджеру Василию Фадееву. Получил отказ. Мол, возвращается Бруль, нам обоим дают по $500, а кто будет сильнее, тот будет играть. Я уперся: либо двусторонний контракт, либо до свидания. Сеуканд и Митрофанович надо мной посмеялись. Мол, кто ты такой, чтобы диктовать условия.

Ко мне не относились, как к боевой единице. Почему так было, понял только через некоторое время. Дело в том, что все это время я не был серьезным профессионалом. Всё в хоккее мне давалось легко. Я не относился к хоккею так фанатично, как, скажем, сейчас относятся мои сыновья Михаил и Гавриил. Я ведь не понимал, зачем тяжело работать. Надо сыграть – выходил, играл и команда выигрывала. Когда тренеры спрашивали «Почему не работаешь?», спрашивал в ответ: «Зачем, я и так все могу остановить?» Теперь понимаю, что с таким подходом тренеры не видели во мне будущего. Это ведь несерьезное отношение. Но амбиции у меня всегда были. Считал себя суперголкипером.

Поэтому когда Сеуканд и Фадеев не приняли моих условий, позвонил агенту Владу Шишковскому, который до того вывез за океан всех самых талантливых хоккеистов 1975 года рождения - Климентьева, Василевского, Матвийчука, Срюбко. «Тебя помнят еще по выступлениям в юношеской сборной СССР, – сказал Влад. – Думаю, найду тебе команду. Приезжай». Начал делать канадскую визу и тогда сначала Фадеев, а потом Сергей Земченко, который тогда был ассистентом у Сеуканда, приезжали к нам в ресторан на Белорусской. Убеждать, чтоб не ехал. Но какое там!

Когда летел в Канаду, было на двоих с женой в кармане 200 долларов. Оставил ей 100, а 100 взял себе. В дорогу. Летели с Сашей Матвийчуком. По дороге на сутки остались в Амстердаме, там 50 долларов потратил. До Канады добрался с 50 долларами. Там Шишковский организовывал летний лагерь, где собирал всех игроков, для которых был агентом. На этом кемпе на меня обратили внимание скауты «Калгари Флэймз». С условием, что на этот сезон не подпишу контракт ни с главной командой, ни с фарм-клубом. Речь шла только об одной из дочерних команд низших лиг. В Калгари в это время находился брат знаменитого вратаря Клинта Малярчука, работавшего скаутом «Торонто Мэйпл Лифз». Собственно, он посоветовал обратить на меня внимание Клинту, который тогда был ассистентом главного тренера в клубе International Hockey League «Лас-Вегас Тандер». Так непосредственно в лагере я получил от «Тандер» предложение подписать контракт на 25 матчей. IHL тогда считалась серьезной лигой. Я согласился.

– Основным вратарем в «Лас-Вегасе» тогда был Мэнни Легаси, который уже через год выступал за «Лос-Анджелес Кингз», а позже стал звездой «Детройт Ред Уингз»…
– Там было два основных голкипера – Легаси и Тим Шевалде, за плечами которого было десять сезонов в НХЛ. Меня взяли прежде всего потому, что у Легаси было пять матчей дисквалификации за то, что в последней игре предыдущего сезона он бросил в соперника клюшкой. Были там и другие голкиперы, но, когда немного поработал в тренировочном лагере, мне предложили контракт на два года. Сезон начинал Шевалде. Но игра у него не пошла, и тренеры начали выпускать меня. Я играл очень хорошо. Постоянно подменяя Легаси или Шевалде, отыграл 16 матчей. А параллельно выступал почти без замен за «Такому Себеркетс» в WCHL. Постоянно летал из Лас-Вегаса и обратно. Однажды получилось отыграть «на ноль» в двух матчах подряд за «Лас-Вегас», а в паузе полететь на Аляску, сделать шатаут в составе «Такомы». Обо мне тогда Hockey News статью написал. Вообще считаю, что для вратаря нет ничего лучше, чем провести сезон, два или три в Северной Америке. Но с важным уточнением: нужно играть. Ибо самое важное для вратаря – практика. Преимущество Америки в том, что вратарей там не ставят в рамки. Не так, как на территории бывшего СССР: клюшкой не играй, пас не отдавай, никуда не выходи, не радуйся, когда команда забрасывает гол или когда сделал сейв, не разговаривай на скамейке, не общайся с прессой, закрой рот и сиди молча, потому что ты вратарь. Я же всегда любил кричать, руководить действиями обороны.

– Андрей Срюбко, игравший с вами за «Лас-Вегас», как раз вспоминал: «Когда бил кого-то из соперников, слышал со своей половины крик Симчука диким голосом: «Убей его!»
– Было (улыбается). Мог так кричать, когда наш защитник вел борьбу в углу. «Убей его» на английском – «Kill him». Поскольку английским я тогда владел плохо, местные игроки не могли разобрать, что я от них хочу. Ехали меняться и возмущались, что от них хочет этот «сучий русский» (суть в том, что в США, в отличие от Канады, тогда не видели особой разницы между украинцами и россиянами, и всех называли одинаково). И мне жестами показывали: «Я тебя не понимаю!» Впрочем, тренеру нравилось, и как я играю, и как веду себя на площадке.

– Как-то во время одного из частных разговоров на вопрос «могли сыграть в НХЛ?» вы ответили, что объективно – нет. Почему так?
– Смотрите. «Лас-Вегас Тандер» был фарм-клубом «Финикс Койотис». После первого сезона в IHL «Койотис» пригласили меня в летний лагерь. Рядом со мной тогда работал Роберт Эш. Я проиграл ему конкуренцию. Роберт был лучше меня. Вратари тогда уже начали практиковать стойку «баттерфляй», а у меня он вообще не выходил никогда. Мне было трудно переучиваться, играл в привычной для советской школы гибридной стойке стен-бай. После того, как меня «отрезали» из лагеря, Влад Шишковский пытался пристроить меня во только созданный «Нэшвилл Предаторз», который проводил первый кемп. Там уже был Томаш Вокоун, праворукий чех. Он был лучше меня на голову. В стойке «баттерфляй» он играл просто отлично. Иными словами, мне грех жаловаться на то, что где-то не повезло или недоработали агенты. Как раз наоборот. Я просто был не на том уровне.

– Именно из Америки, но когда вы выступали за «Форт-Вейн Кометс», вы получили вызов из сборной Украины, которая к тому времени уже выступала в топ-дивизионе…
– До того, когда играл за «Сокол», успел поиграть за национальную сборную на чемпионатах мира еще в дивизионе С. Оба раза мы тогда не смогли подняться… Что интересно. Перед тем, как начать выступления за команду, выступавшую в топ-дивизионе, имел приглашение еще перед чемпионатом мира-2000. Но тогда не сложилось. В те годы я больше всего ненавидел Сеуканда. Именно ненавидел, считал его злом, мешающим мне проявить себя в хоккее. Мне всегда хотелось доказать Александру Юрьевичу, что он ошибается. Даже когда ехал в Северную Америку, первым делом хотел доказать, что могу играть, Сеуканду. Это уже с годами понял, что мотивация не «благодаря», а «наперекор» сделала из меня спортсмена.

– Какие у вас сейчас отношения с Сеукандом?
– С большим уважением к нему отношусь. Он легендарный тренер. Но тогда, перед чемпионатом мира-2000, удивился, что Александр Юрьевич пригласил меня в сборную Украины на чемпионат мира, который проходил в россии. Поставил условие: «Приеду только в том случае, если буду играть с Карпенко через матч». Надо мной тогда тоже посмеялись: «Кто он такой, чтобы диктовать условия?» И я не приехал.

В следующем же году в олимпийской квалификации участие уже принимал. Основным тогда тоже считался Игорь Карпенко, уже выступавший за магнитогорский «Металлург» и многое с этим клубом выигравший. Я же оставался в глазах тренеров «расп...дяем, который кричит, что он первый». В меня не верил вообще никто. До квалификационного турнира в Норвегии. В первом матче против белорусов, завершившемся ничьей 2:2, играл Карпенко. Второй поединок против норвежцев, которые в противостоянии с нами были большими фаворитами, уже провел я. На нас никто не ставил, а мы победили 6:1. Почти всю игру провели в обороне, у меня было много работы. Вышло так, что мы все время отбивались, а когда выходили в атаку, реализовывали практически все свои шансы. Третий матч против немцев начинал снова Карпенко. Однако при счете 1:3 пришлось выходить мне. Матч завершился 3:3 и по итогам турнира я получил приз лучшего вратаря. Так мы получили право впервые выступить на Олимпиаде. А в меня с этого момента, наконец, поверили и начали воспринимать всерьез.

– Это благодаря удачной игре в олимпийской квалификации вы вернулись в Европу?
– Да. Причем после матча со сборной Германии меня хотел видеть в своих рядах один из клубов DEL-лиги. Агент уже даже выслал мне контракт, я покупал билет в Германию. Зарабатывать должен был в разы больше, чем в фарм-клубах в США, кажется, 80 тысяч дойчмарок. Однако пока ехал, получил приглашение от казанского «Ак Барса», где тренером был Владимир Крикунов. Мне предлагали 150 тысяч долларов, то есть умножили ту сумму, которую должен зарабатывать в Германии, больше, чем на два. Впрочем, после чемпионата мира все переигралось опять. «Ак Барс» подписал другого вратаря, а меня благодаря рекомендации выступавшего там Славы Завальнюка пригласил московский «Спартак». Сейчас можно упрекать, но в те времена все хоккейные пути представителей бывшего СССР вели в рф. Там крутились сумасшедшие деньги, которых в европейских чемпионатах не было и в помине. В любом клубе. Выше только НХЛ.

– Олимпиада-2002 до сих пор, пожалуй, является самым высоким пиком для украинского хоккея. Мы там стали десятыми. А если бы победили белорусов, вошли бы в восьмерку…
– У меня есть соображения, где мы недоработали в этой игре, но оставлю их при себе. Бесспорно, это была сильнейшая сборная Украины в истории. Единственный раз тогда одновременно в сборной собрались Дмитрий Христич, Игорь Чибирев, Руслан Федотенко, Сергей Варламов, Алексей Поникаровский. Также это был пик карьеры нашего поколения игроков – Сергея Климентьева, Вадима Шахрайчука, Дмитрия Толкунова.

…Тогда тренерский штаб уже считался с мнением отдельных игроков. Скажем, с Валерием Ширяевым, за плечами которого была большая карьера. Тот же Шахрайчук, хотя был молодым (27 лет), уже проявлял лидерские черты. С ним считались. В преддверии церемонии открытия Олимпиады тренеры спросили хоккеистов: «Выходим на стадион или нет?» Мы решили идти. А белорусы, учитывая, что на следующий день матч с нами, открытие пропустили. Возможно, это повлияло. Даже не физически, а психологически. Белорусы были лучше сконцентрированы и победили 1:0. Единственную шайбу, когда у соперников было двойное большинство, забросил Олег Микульчик. «Бабочка» мне прилетела. Я не видел шайбы после двойного рикошета и пропустил ее. У нас было много моментов, но не реализовали ни одного.

По-моему, решение об участии в открытии тренеры должны принимать самостоятельно. Но не хочу говорить, что тренерский штаб виноват в поражении. Это была наша общая ошибка. Лидеры тоже могли сказать: «Пропускаем». Но тогда мы руководствовались эмоциями, решили, что открытие Олимпиады – это раз и на всю жизнь. Кроме того, давайте смотреть, куда в Солт-Лейк-Сити дошли белорусы. Они заняли четвёртое место. Да, не без большой доли удачи – мы все помним шайбу от красной линии, которую шведский вратарь Томми Сало пропустил от Владимира Копатя – и все же. Для нас белорусы всегда были неудобными. За исключением одного-двух чемпионатов мира, когда наши лидеры были на пике, мы им проигрывали. Иногда – крупно.

– Следующих двух соперников – сборные Швейцарии и Франции – Украина одолела достаточно убедительно. По-видимому, по итогам Олимпиады-2002 к нашим хоккеистам не было бы никаких вопросов, если бы не поражение 2:9 в матче за девятое место команде Латвии. Что тогда произошло?
– Как бы банально это ни звучало, латвийцы оказались большими профессионалами. Соперники готовились к матчу с нами, тогда как мы, понимая, что на следующий день отъезд, решили пойти на закупки. Анатолий Богданов разрешил нам походить по магазинам с утра до обеда, в день игры. «Ну, все, нам п…ц», – услышав это, мы переглянулись с Шахрайчуком. Наш совковый менталитет повел нас по магазинам.

Ту игру начинал Игорь Карпенко. После 0:3 он приехал на лавочку и говорит: «Костя, иди». Я поехал в ворота, не будучи достаточно сконцентрированным. После 0:6 возвращаюсь и говорю Карпенко: «Игорь, давай теперь ты». «Я не пойду», – ответил Карпенко. Я вернулся и втянул. Словно губка, еще три шайбы.

– Есть такое мнение, что тренерский штаб тогда поступил не очень справедливо, взяв нескольких игроков из клубов низших лиг Северной Америки и оставив дома тех, кто завоевал путевку на Олимпиаду. С этими людьми команда, мол, была бы еще сильнее…
– Не согласен. Играли все сильнейшие, по спортивному принципу. В квалификации очень хорошо играли Костя Буценко и Олег Синьков. Олег, по-моему, вообще уникальный мастер. От природы. На него всегда было интересно смотреть. В матче квалификации с норвежцами Синьков при счете 3:1 в нашу пользу забросил ключевую четвертую шайбу. До этого гола нам было очень тяжело. Практически не отходили от собственных ворот. Однако Олег в меньшинстве заблокировал бросок соперника. Вышел с голкипером соперников один на один и забил.

Мы можем дискутировать по двум-трем фамилиям. Может, не дотягивал немного по уровню, ныне, к сожалению, покойный Владислав Серов. Но, выступая в East Coast hockey League, он забрасывал очень много шайб. А это – хороший уровень.

Понимаете, мы сейчас можем перечислить десяток хоккеистов, которые могли поехать на Олимпиаду, но их не взяли. Надо понимать, что в украинском хоккее всегда были какие-то интриги. Скажем, никто не понимал, почему не взяли в тренерский штаб Александра Куликова, тренировавшего в Украине киевский «Беркут». До Олимпиады, пока не было Анатолия Богданова, Александр Петрович тренировал сборную в связке с Сеукандом. Но когда пришлось ехать в Солт-Лейк-Сити, поехал только Сеуканд. Мне лично это очень не понравилось, ведь Куликов привносил в работу какую-то свежесть. Богданов многим не нравился из-за подходов, присущих совковому хоккею. Анатолий Васильевич был очень жестким. Сеуканд считался его последователем. Куликов на их фоне был другим. Александр Петрович был очень крутым, очень техничным хоккеистом. Став тренером, он остался игровиком. Хотя так повелось, что «Сокол» и сборная Украины всегда были рабочими командами. Если был выбор между технарем и работягой, у нас выбирали второго.

– Тогдашнюю сборную иногда критикуют, мол, свой потенциал она раскрыла не полностью. Команда концентрировалась на одном-двух матчах, которые могла выиграть, а в других творилось черт знает что. Нападающий сборной Финляндии Олли Йокинен однажды сказал, что с Украиной выходишь не играть в хоккей, а устраиваешь соревнования по резне. Неужели команда не имела амбиций, чтобы хоть раз пробиться в восьмерку лучших?
– Мы отдавали все, что было. Ибо кого реально подвинуть из восьмерки? Латвию, Белорусь, Австрию, Швейцарию? Да. Но получалось, что на каждом чемпионате эти соперники были немного сильнее. Главная проблема сборной Украины в том, что у нас не было ротации. У нас были люди, заменить которые было невозможно. Все потому, что с начала 90-х хоккей у нас остановился. Ближайшая молодая ротация, на которую мы возлагали большие надежды – Олег Шафаренко, Олег Тимченко, Александр Матерухин, Юрий Наваренко и Александр Победоносцев. Мы ждали, когда эта пятерка сможет подставить плечо, и мы еще хоть два-три года протянем в топ-дивизионе чемпионата мира. Впрочем, когда эти ребята пришли, уже было поздно. На последние чемпионаты мира в элитном дивизионе мы ездили, ощущая острую потребность в свежей крови.

– Но были отдельные матчи, в которых сборная Украины цепляла грандов: ничьи с командами США, рф, поражение 1:2 Канаде…
– Как правило, эти матчи проходили на стартовой стадии. Как правило, только на нее нас и хватало. В первую очередь потому, что некоторые игроки старой гвардии, выполнив задание, одевали «маску осла». Набивает человек рюкзак пивом и до конца турнира существует по инерции. Уж не помню, о ком речь, но как-то был звонок из Киева, от жены одного из хоккеистов: «Поздравляю, вы остаетесь!» И начинает расспрашивать о разных игроках. Когда речь дошла до упоминавшихся персонажей, говорили, как есть: «Пошел в магазин, купил себе маску осла и три дня ее не снимает». «Он что, ее из Киева привез?» – с искренней наивностью спрашивает женский голос.

Иными словами, эту проблему понимали и тренеры, и хоккеисты. Но заменить таких игроков не могли. Потому что понимали, что в нужном матче они сделают результат – забьют или отдадут. Других хоккеистов у нас не было.

Иван ВЕРБИЦКИЙ