ИВАНЧУК: «Пытаюсь добиться гармонии»

«В ГЛАЗАХ ЛЕКО БЫЛА ЗЛОСТЬ!»
– Василий, прежде чем стать чемпионом мира по блицу, вы неудачно выступили на Мемориале имени Таля. Нашли уже для себя причины этого фиаско?
– Трудно сказать. Надо, конечно, внимательно проанализировать сыгранные партии. Некоторые из них я действительно провел явно ниже своих возможностей. Может быть, во многих поединках соперникам удавалось навязывать мне такую игру, в которой я чувствовал себя неуютно. Одним словом, нужно разобраться. Я не ожидал, что буду так неудачно играть, но четких выводов, почему это произошло, пока не успел для себя сделать.

– Это был тяжелый круговой турнир. Откуда взялась такая свежесть в молниеносном блице?
– Не могу сказать, конечно, что я чувствовал себя совсем свежим, но все-таки считал, что силы еще есть. Собирался побороться.

– На блиц настраивались всерьез?
– Да. Я всегда настраиваюсь серьезно на любой турнир, в котором играю, и блиц не является исключением.

– Бытует мнение, что блиц – всего лишь шахматное развлечение, которое, прежде всего, доставляет удовольствие зрителям.
– Знаете, это смотря как воспринимать. Когда садишься за доску напротив соперника, как-то хочешь его победить. А это не так просто. Становится не до развлечений.

– Вы считаете себя больше «классиком» или «блицером»? Какой Иванчук сильнее?
– Трудно сказать. Игра в блиц, конечно, сильно зависит от формы в конкретный момент времени, часто – от везения. Я стараюсь играть в разные виды шахмат, пытаюсь делать это успешно. Не всегда получается, но было бы странным, если бы получалось всегда. Но сказать, в какие шахматы я играю лучше, мне трудно. Бывает по-разному.

– Признаюсь, лично я открыл для себя в этом блиц-турнире нового Иванчука, когда наблюдал за вашей выдающейся партией с Петером Леко. Это было что-то невероятное! Партия продлилась 215 ходов (мировой рекорд), но дело не в цифре, а в том, как вы в сложной позиции, в которой 99 шахматистов из 100 согласились бы на ничью, имея 20 секунд времени, продолжали играть на выигрыш!
– Эта партия стала продолжением нашей с Петером теоретической дуэли в главном турнире. Я усилил свою игру, сделав в один из моментов новый ход. Но затем получил позицию, которая, конечно, была ближе к ничейной, но в которой у меня оставались практические шансы на победу, и мне не хотелось соглашаться на мир. Я играл до конца и почти уже было добился победы, как мой соперник вдруг нашел элегантный трюк, связанный с патом, и получилась ничья.

– После этого трюка вы около минуты неподвижно стояли, глядя то ли на доску, то ли в никуда, осмысливая произошедшее. Я понимаю ваши чувства. Но признайтесь честно: как шахматист эстетическое удовольствие от конечной позиции получили?
– Об этом не думал, честно говоря. Но мне показалось, что когда Леко за одну секунду увидел и сделал этот фантастический ход ферзем, в его глазах была какая-то злость!

– Но когда вы «мурыжили» его 215 ходов, в ваших глазах тоже была злость…
– Вам со стороны, наверное, виднее. В конечной позиции мне не оставалось ничего, кроме как смириться с ничьей. На доске стоит пат, и ничего ты с этим не поделаешь.

«ПОЙМАЛ АНАНДА НА КОНЕВУЮ ВИЛКУ»
– Кстати, перед партией вы немного отставали от лидировавшего Ананда по набранным очкам, а индиец в том же туре быстро проиграл Мамедьярову. Вы ведь об этом не знали?
– Нет, конечно.

– А если б знали, согласились бы на ничью где-нибудь в районе 40-го хода?
– Нет, вряд ли. Я ведь не то чтобы играл от нечего делать, а просто считал, что у меня есть шансы на выигрыш. Если б видел, что позиция мертво-ничейная, я бы не стал ее играть.

– У турнира получилась еще и фантастическая развязка. Перед последним туром у вас с Анандом очков было поровну, и, как по заказу, судьба соревнования решалась в очном противостоянии, причем вам предстояло играть черными. О чем думали перед партией? О какой-то особой стратегии?
– Нет, я как раз старался играть эту партию как самую обычную турнирную, которая ничего не решает. Чтобы не загружать свою голову какими-либо посторонними мыслями, которые могут невовремя помешать. Играл я до какого-то момента весьма неважно, фигуры стояли хуже.

– Создалось впечатление, что поначалу вы играли медленнее, чем обычно.
– Да, позиция не была мне хорошо знакома. Пытался все время находить лучшие ходы, не всегда это получалось. Но, по крайней мере, в один ход ничего не зевал, в отличие от соперника. В один из моментов мне удалось поймать Ананда на несложный трюк, коневую «вилку», и спастись уже было нельзя.

– Как вообще удалось сохранить форму до самого конца? Вы ведь прошли длинную дистанцию на одном дыхании. Многие говорили, что «Иванчук – человек настроения», и если он в один день сыграет хорошо, то в другой может провалиться. А вы назло всем скептикам взяли и выиграли турнир.
– Нет, я ничего не делал назло кому-то. Такой мотивации у меня точно не было.

– Будем считать, что это мои журналистские домыслы. И все-таки, как вы два дня продержались так здорово?
– Я просто старался. Поверьте, у меня не было никаких задних мыслей, чтобы что-то кому-то доказать. Наоборот, я постарался от всего этого отрешиться. Мне просто, наверное, удалось совершить меньше грубых ошибок, чем моим соперникам.

– Спрошу еще о психологии. В первый день марафона вы в одной из партий зевнули мат в один ход, но после сумели собраться. Во второй день тоже: в тяжелейшей борьбе с Леко вы 215 ходов добивались выигрыша и драматичнейшим образом упустили его – после такого далеко не каждый даже очень сильный шахматист смог бы продолжить бороться за первое место. А вы и тут не опустили руки…
– Что я могу сказать… У меня не было выбора. До конца дистанции оставалось чуть-чуть, и я старался делать все возможное, чтобы не позволить себя обойти. К счастью, получилось.

– По ходу турнира вы долгое время были лидером. Это бремя на вас не давило?
– Нет, я, конечно, слышал, как перед каждым туром судья объявлял положение участников, уши не затыкал. Но старался, чтобы это не влияло на мою игру.

– После Мемориала Таля вам сразу же пришлось улететь в Ханты-Мансийск и выступить в не менее ответственном соревновании – Кубке мира.
– Да, непросто было. Сложный турнир. Система «нокаут» (с игрой на вылет) требует огромного напряжения, начиная с первого тура.

«НОВИНКИ ВЫДУМАВАЮ БЕЗ ПОМОЩИ КОМПЬЮТЕРА»
– Вам больше по душе круговые турниры или нокауты?
– Как-то не думал об этом. Нокаут нравится, когда ты в нем хорошо играешь. Когда вылетаешь – не нравится.

– Недавно в Мексике состоялся турнир на первенство мира, и многие говорили, что состав участников не соответствует статусу соревнования ввиду отсутствия двух имен – Топалова и Иванчука. Не жалко было, что вас не включили в то первенство?
– Ничего страшного, у меня были и другие турниры кроме этого. Если помните, я в тот период провел серию из шести турниров подряд, из которых 5 выиграл.

– Но в них не разыгрывалось звание чемпиона мира…
– Ну и ладно. Что же, от этого те соревнования стали менее значимы?

– Как вы вообще относитесь к новой системе розыгрыша звания чемпиона мира: двухлетнему циклу?
– А как я могу относиться? Мне надо садиться за доску и играть, а от моего отношения вообще ничего не меняется, по-моему.

– То есть, независимо от формулы турниров, вы просто в любом из них садитесь за доску и стараетесь выжимать максимум из каждой партии?
– А что мне еще остается делать?..

– Простите за нескромный вопрос, но вы уже задумываетесь о своем возрасте? Хотя бы из-за того, что в мире появилось много совсем юных шахматистов, которых организаторы предпочитают вам…
– Я отношусь ко всем шахматистам как к своим коллегам. Если соперник молодой, то точно также захожу в базу и изучаю его партии. Мне интересно, что они вносят нового в шахматы. Совершенно не исключаю для себя возможности что-то взять, чему-то у них научиться. Возраст в этом отношении не имеет никакого значения. Чувствую ли себя уже немолодым, невостребованным? Нет, не чувствую – у меня много сил и энергии!

– И вы по-прежнему остаетесь шахматным созидателем, художником?
– По-разному: невозможно только творить. Я ставлю перед собой и спортивные задачи.

– Видите в этом какое-то противоречие?
– Иногда надо сыграть практично. Например, в условиях недостатка времени не будешь же заниматься рассмотрением красивой идеи, если есть простой, но скучный путь. Бывает, совершенно не хочется считать – тогда делаешь какой-нибудь «крепкий» ход, который ничего не портит (в таком стиле играют многие молодые шахматисты). Все зависит от ситуации. Не могу сказать однозначно, что ставлю творчество на первый план, невзирая на количество очков в турнирной таблице. Я стараюсь добиться гармонии: чтобы и партии было интересно смотреть, и результат при этом был. Рад, когда удается совместить то и другое.

– Считаете ли, что все еще совершенствуетесь в шахматах?
– В какой-то степени этот процесс можно назвать бесконечным… Когда ты молод, у тебя полно энергии и запоминается все само собой – одни преимущества, когда за плечами большой опыт – другие. Мне сложно сказать, играю ли я сейчас сильнее или слабее, чем десять лет назад.

– Говорили, что Иванчук позднее по сравнению с другими игроками элиты начал использовать компьютер при подготовке…
– Это не так. Свой первый компьютер я купил еще после успеха на турнире в Нью-Йорке в 1988 году. Но я привык использовать компьютер не столько для анализа, сколько в первую очередь как базу сыгранных партий.

– Значит, знаменитые новинки Иванчука – человеческого производства?
– Как правило, да.

Сергей ГЕРАСИМЕНКО

Болельщик