Саломон РОНДОН: «Ван Нистелрой мне как старший брат»

Переход Рондона в «Зенит» – на сегодня самый громкий трансфер зимы. И несмотря на то, что новичок команды Спаллетти играет в России уже полтора года, до сих пор известно о нем было немного.

ЖДУ МАТЧА СО «СПАРТАКОМ»

– Как думаете, ваш гол в ворота «Зенита» в первом матче весенней части сезона 2012/13 повлиял на интерес к Рондону со стороны сине-бело-голубых?

– «Зенит» – лучшая команда России, и мне было важно в ней оказаться. Ведь нужно развиваться. Но за тот мяч не извиняюсь, ведь я был игроком «Рубина» и выполнял свою работу.

– Когда вы переходили в «Зенит», знали, что именно вас, а не Александра Рязанцева, заявят в плей-офф Лиги чемпионов?

– Конечно, понимал, что есть возможность сыграть в этом турнире уже весной и в душе рассчитывал на это. Но о решении тренерского штаба узнал уже только в «Зените».

– Кержаков, Халк, Аршавин, Данни – как вам такая конкурентная среда?

– В больших командах и конкуренция большая.

– Общий язык на поле с ними уже нашли?

– Конечно.

– Вам важно забить за новую команду как можно быстрее?

– Забивать – моя работа, поэтому эта вещь не может быть не важной. В первую очередь, надо набрать хорошую форму.

– Ваш контракт с «Зенитом» рассчитан на 4,5 года. Хотите отработать его полностью?

– Трудно загадывать, что может произойти за это время, но на данный момент – да.

– В заключении не могу не задать вопрос, который всегда звучит, когда речь идет о новичке «Зенита». Вы знаете, кто самый принципиальный соперник сине-бело-голубых?

– «Спартак». Теперь очень хочется прочувствовать это непосредственно в матчах с ними.

ОТЕЦ – ГЛАВНЫЙ БОЛЕЛЬЩИК

– Как получилось, что прессе о переходе из «Рубина» в «Зенит» объявил ваш отец Хосе Рафаэль?

– На самом деле было немного не так. Мой партнер по «Рубину» Мавинга написал об этом в твиттере. А папа прочитал и подтвердил этот факт в прессе, когда ему позвонили знакомые венесуэльские журналисты.

– Отец – ваш самый страстный болельщик?

– Да. Он очень увлечен тем, чем я занимаюсь, и уважает меня за это. А еще очень часто звонит с просьбой привести футболку с того или иного мачта. Причем именно игровую, пускай она грязная и пропитана потом.

– И сколько уже таких в коллекции?

– Около трехсот. По этому поводу в семье даже есть шутка. Обычно ведь бывает, что много места занимает мамин гардероб и гораздо меньше – папин. А из-за этих футболок у моих родителей все наоборот.

– Если не секрет, чем они занимаются?

– Отец – преподаватель химии в университете. Правда, сейчас он уже на пенсии. Мама – домохозяйка.

– Как вы получили такое интересное имя?

– Меня назвали в честь дедушки со стороны мамы. Это традиция. При чем не только в Венесуэле – почти во всей Латинской Америке.

– Будучи преподавателем столь серьезного предмета, да еще в университете ваш отец не расстраивался из-за того, что сын не пошел по его стопам, а решил посвятить жизнь футболу?

– Ни в коем случае. С самого детства я интересовался всеми разновидностями футбола, и отец меня в этом поддерживал. Впрочем, не только он – большую роль сыграла вся семья, которая и привела в спорт. Когда мне было четыре года, уже гонял мяч по дому. И тогда мама отвела в спортивную школу. Потом, конечно, родители говорили, что главное – учиться. Но когда в 16 лет мне предложили выступать за клуб высшей лиги «Арагуа», вся семья оказалась на моей стороне.

ФАНАТ Майкла ДЖОРДАНА

– «Арагуа» базируется в местечке Маракай. А это в 130 километрах от Каракаса. Как родители отпустили вас жить в другой город в 16 лет?

– Каждый день они возили меня на тренировки на небольшой машине. Потом – на игры. Полтора часа в одну сторону, полтора – обратно. После домашних матчей часто возвращались ночью. Но когда был выходной, целых полтора дня в неделю проводили дома, никуда не выезжая.

– А как же предматчевые карантины?

– По сути, их не было. Даже в клубах высшей лиги футболисты, бывало, приезжали на своих машинах прямо на стадион. Тем более, многие жили в разных городах. Мы и на большинство гостевых встреч, кстати, точно также добирались. Правда, на самый дальний выезд команда собиралась заранее, ехала 12 часов на автобусе, ночевала в гостинице, а после игры возвращалась обратно.

– Для мальчишек из соседней Бразилии футбол порой единственный способ получить путевку в жизнь, разбогатеть, наконец. В Венесуэле также?

– Нет. Хотя бы потому, что спорт номер один в Венесуэле отнюдь не наш. Сначала бейсбол. Это – элита. Потом баскетбол и только потом – футбол. Правда, года с 2007-го он стал развиваться очень активно. С тем, что было, когда я начинал, уже не сравнить. Построили современные стадионы, народу на футбол стало ходить гораздо больше. А когда встречаются две главные команды «Депортиво Тачира» и «Каракас» – это настоящее дерби.

– Уго Чавеса можно было встретить на футбольном стадионе?

– Не много об этом знаю, но ему вроде бы больше нравился баскетбол и бейсбол.

– Благодаря популярности баскетбола в Венесуэле вашим кумиром в какой-то момент стал знаменитый Майкл Джордан?

– Конечно. Даже его 23 номер всегда старался взять. Для меня он стал примером спортсмена, который умел добиваться своего несмотря ни на что. Даже если приходилось переступать через неудачи.

– Но ведь когда Джордан доигрывал, вам было всего 11-12 лет. Вы уже в этом возрасте понимали, что такое профессиональный спорт?

– Я узнал о Джордане гораздо позже – лет в 15 , когда он закончил карьеру. Мы как-то сидели с отцом и смотрели баскетбольную передачу. Вот он и рассказал мне о Джордане. После этого изучил всю биографию американца и стал его фанатом.

– Тинейджеры часто воплощают свою любовь к кумирам в виде плакатов и постеров в своей комнате…

– О, нет! Мы делили комнату с сестрой, так что никаких плакатов не было. Я просто очень уважал его как личность.

СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ ИЗ 13-ТИ ЧЕЛОВЕК

– Давайте вернемся к футболу. Свой первый гол в официальном матче вы забили в 16 лет за «Арагуа» на 107-й минуте кубковой встречи. Что испытали в тот момент?

– Незабываемые ощущения. Наверное, это был тот случай, когда понимаешь, что детская мечта становится реальностью.

– Буквально полтора года спустя вы отправились в Испанию. Почему именно туда, а не, скажем, в Португалию, как в свое время Данни или ваш однофамилец и будущий партнер по сборной Марио Рондон?

– Предложение мне поступило именно из Испании. Это был шанс уехать в Европу, который открывал совсем другие двери.

– Как вы о нем узнали?

– От своего агента. Выбор был таким – или уехать в Европу, или остаться в Венесуэле. Мы предпочли первое.

– В 18 лет у вас уже был агент?

– Да. С 17 лет. Он венесуэлец, знаком с моей семьей. Мы работаем с ним и сейчас.

– Не страшно было одному уезжать в Испанию?

– Конечно, немного нервничал. Но понимал – поступаю правильно.

– Семейный совет по этому поводу собирался?

– Да, и это порядка тринадцати человек. Помимо родителей на нем присутствовали дяди и тети, с которыми мы очень близки. В итоге решение ехать в Испанию было поддержано единогласно. А три месяца спустя после отъезда на пару недель приехали навестить мама с сестрой.

ДАННИ ЗВАЛИ В СБОРНУЮ ВЕНЕСУЭЛЫ

– Раньше знали о Данни, который в 11-12 лет уехал из Венесуэлы в Португалию?

– Познакомился с ним уже в России. Хотя последние 4-5 лет, конечно, слышал о нем постоянно. Знаю, что Венесуэла очень хотела, чтобы Данни выступал именно за нашу сборную, но он предпочел Португалию.

– Помните ли вы свой первый матч за «Малагу» в 2010 году с «Валенсией»?

– Гораздо больше запомнил третью игру, в которой забил «Севилье» свой первый гол в примере.

– В «Малагу» вас звал Мануэль Пеллегрини или его предшественник Жезуалду Феррейра?

– Феррейра. Но Пеллегрини, когда пришел, отнесся ко мне очень хорошо. Все время подсказывал, как надо себя вести, играть в той или иной ситуации. В общем, он очень многому меня научил.

– Быстро освоились в чужой стране?

– Другие законы, другие нравы – это можно было предвидеть. Труднее оказалось привыкать ко всему этому в одиночку. А однажды по первости попал в забавную ситуацию. Ехал на машине по шоссе и, видимо, разогнался слишком сильно. Вдруг вижу – вспышка. Настолько яркая, что сначала даже подумал – молния сверкнула, сейчас гроза начнется. Но когда несколько дней спустя пришел огромный штраф за превышение скорости – понял, что это была за вспышка.

– Что помогло преодолеть одиночество?

– Тяжело было еще и от того, что первое время я не был заявлен за «Малагу» и мог только тренироваться с командой. Когда начал играть – стало легче.

– В конце сезона-2010/11 своими 17 голами вы здорово помогли «Малаге» остаться в примере. Но в начале следующего чемпионата стали чаще оказываться в запасе. Почему?

– Пришли сильные футболисты. Касорла, например. Руд ван Нистелрой. Вполне естественно, что я стал меньше выходить на поле.

– Тем не менее, позже вам удалось вытеснить из состава того же Нистелроя.

– У Руда начались проблемы с коленом. Но и в этой ситуации он повел себя как настоящий профессионал. Нистелрой остался нашим товарищем по команде. А для меня он вообще был словно старший брат. Много разговаривали с ним, помогал советами.

ПОЕХАЛ В КАЗАНЬ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ «МАЛАГЕ»

– Почему вы сменили «Малагу» на «Рубин»?

– Я не хотел уходить. Но у клуба начались финансовые проблемы. В какой-то момент стало ясно: если меня продадут за хорошие деньги – так будет лучше для всех. Ну а Россия показалась мне чем-то совершенно новым. Каракас, Маракай, Лас-Пальмас, Малага – это города, где я выступал раньше. Прекрасные, теплые места. Но тут появился совершенно другой вариант. Поэтому и решил принять этот вызов.

– Неужели не было вариантов в той же Испании?

– Были, конечно. Но зачем «Малаге» усиливать конкурентов в своем же чемпионате? Может, еще и цена, на которой сошлись с «Рубином», сыграла свою роль.

– Вы могли отказаться от переезда в Казань?

– В принципе, мог. Да, может мне не очень хотелось уезжать из комфортной Испании. Но посоветовавшись с семьей, мы решили – поехать в Россию стоит.

– На этот раз семейный совет тоже был единодушен?

– Не совсем. Мама была не очень-то «за». Все-таки от Каракаса до Мадрида лететь восемь часов, а до Казани 15-20. Разница во времени еще больше. Да и потом, какая мама не хочет, чтобы ее сын был поближе к ней?

– После того, как «Рубин» приобрел вас за 10 миллионов евро, вы стали самым дорогим футболистом в истории Венесуэлы. Как восприняли этот факт?

– Я знал об этом. И хотя у нас есть очень много других хороших футболистов, испытал чувство гордости. В том числе потому, что добился этого своим трудом, да еще и вдалеке от своей семьи.

БЫЛО ИНТЕРЕСНО УЗНАТЬ, ЧТО ТАКОЕ ХОЛОД

– Свой первый день в Казани помните?

– Было очень жарко. Градусов 30-35. Правда, потом стало -20-25 (смеется)!

– Как вы это пережили?

– Мне было очень любопытно. Даже был заинтригован: мороз – как это выглядит? В итоге – никаких неудобств он мне не доставил. Во всяком случае, каких-то откровенно неприятных ощущений не испытал.

– В Казани подметили: даже после матчей даже в холодную погоду вы постоянно выходили из раздевалки в одной футболке и прежде чем уехать со стадиона, могли провести в таком виде на улице несколько минут, фотографируясь с болельщиками.

– Так оно и было. Выйти и поблагодарить фанатов – это очень важно. Ну а после этого, я ведь все равно шел в теплую машину. Так что, ничего страшного в том, что провел какое-то время на улице – не было. Мороз мне даже понравился.

– В Петербурге может быть еще холоднее. Сохраните традицию?

– Конечно. Кстати мне, как и Данни, в любую погоду нравится играть в футболке с короткими рукавами.

– То есть огромный чемодан с теплыми вещами вам в Петербург везти не придется?

– Ну, я все-таки не сумасшедший, чтобы все время ходить на морозе в майке. Одно дело игра, а другое – обычная жизнь. Так что теплые вещи у меня, конечно, есть, хоть и не закутываюсь в них с ног до головы. Свитер, сверху куртка – и пошел. Единственное что доставляет неудобство, когда играешь в мороз – ноги мерзнут. Пальцы буквально костенеют.

– Если не холода, что же вас больше остального удивило в России?

– Пожалуй, пробки на дорогах. Насколько я понял, в Петербурге они чуть больше, чем в Казани. Но все равно не такие, как в Москве. Так что грех жаловаться.

– Люди в Венесуэле и России абсолютно разные?

– Найти что-то общее действительно не просто. Ведь у нас очень разные страны, начиная с того, что Россия – огромная, а Венесуэла – маленькая. У меня на родине люди абсолютно открыты по отношению к незнакомцам. Даже могут вести себя с ними слегка панибратски. В России же те, кого не знаешь, на первый взгляд могут показаться очень закрытыми.

– Лучано Спаллетти по этому поводу сказал как-то: россияне поначалу кажутся закрытыми, но если они становятся твоими друзьями – это навсегда.

– Согласен! Когда ты узнаешь кого-то ближе, человек открывается тебе, становится очень дружелюбным и всегда готов помочь. Но для этого с ним сначала надо подружиться.

БЕРДЫЕВ – ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК

– Каким вы запомните Курбана Бердыева?

– Это великий человек. Он научил меня очень многому и все время поддерживал.

– Так говорят многие футболисты, а некоторые даже называют его вторым отцом.

– Понимаю, что со стороны он может казаться закрытым человеком. Но на самом деле Бердыев очень много общался с игроками. По отношению к нам он всегда был открыт.

– Значит ли это, что футболисты видят Бердыева улыбающимся гораздо чаще, чем болельщики и журналисты?

– Может, мы и правда, видели его улыбку чаще остальных, но в любом случае он серьезный и, главное, – профессиональный человек.

– Ваш самый памятный день в Казани?

– Когда забил два мяча в ворота «Интера». Это было нечто!

– С русской кухней в Казани познакомились?

– Дома жена готовит более привычные нам блюда. Но икру попробовал. Понравилось. А вообще я не привередливый.

– Одно из ваших прозвищ – «Гладиатор». Откуда оно взялось?

– Его мне дали в «Малаге». Может, потому что всегда до последнего стараюсь сражаться за мяч. Мне очень нравится это прозвище. И фильм тоже.

– Если бы вы работали менеджером в турагентсве, чем привлекали россиян в Венесуэлу?

– Морем, пляжами, горами. С точки зрения природы у нас есть все!

– А венесуэльцев в Россию?

– В первую очередь надо говорить о культурных и исторических ценностях. Петербург в этом смысле вообще уникален.

СЭ