БАБАКОВА: «В Атланте по ночам устраивали учебную тревогу»

В яркой блондинке, которую можно встретить у сектора для прыжков в высоту на многих турнирах, любители легкой атлетики сразу узнают Ингу Бабакову - бронзового призера Олимпийских игр, чемпионку и многократного призера мировых первенств. Когда-то она говорила, что ни за что на свете не станет тренером, но в сектор выходит сегодня именно в этом амплуа. К такому шагу ее подтолкнула Вита Степина, один из лидеров сборной Украины: когда у той возникли проблемы с наставником, она обратилась за помощью к опытной землячке. Инга отказать не смогла.

РАДА. ЧТО ВЫГНАЛИ ИЗ МУЗЫКАЛЬНОЙ ШКОЛЫ

- Как получилось, что перспективная баскетболистка Инга Бабакова наибольших успехов добилась в легкоатлетическом секторе для прыжков в высоту?
- Мой отец - военный, и когда я училась в пятом классе, его из Прохладного в Кабардино-Балкарии перевели в Краснодар. Там не было секции баскетбола, которым я увлекалась. А ведь в Прохладном наш класс поголовно был влюблен в баскетбол, команда, в которой меня избрали капитаном, побеждала не только ровесников, но и семиклассников. Хотя мне и не хотелось брать на себя бремя лидерства, признание было приятным. В этом смысле мой характер с годами не изменился: я и сейчас не рвусь в лидеры, но подкупает, когда коллеги оказывают доверие. Так вот, в Краснодаре из игровых видов спорта была лишь одна альтернатива - гандбол. Но я была слишком тоненькой и для силовой игры не подходила категорически.

- В легкую атлетику попали по стечению обстоятельств или это был осознанный выбор?
- Прыжки в высоту - отчасти случайность. Ведь я еще могла стать стрелком. Давали о себе знать литовские гены отца: он был лучшим стрелком полка и великолепно метал гранату. Отлично стреляет и мой сын, который, кстати, на баскетбольной площадке со штрафной линии стабильно попадает девять раз из десяти. Николаевские ребята прозвали его Джорданом и все норовят испытать: то просят попасть в кольцо с центра, то из-за боковой линии. Я понимаю радость сына, когда он играет в баскетбол: забросить красивый мяч с игры - огромное удовольствие. А прыжки - очень эгоистичный вид спорта. В секторе все зависит от тебя одной. Но, может, это и к лучшему: если не «пошла игра», страдаешь сама, а не вся команда, да и не расплачиваешься за ошибки других:
 
- Ваши дети занимаются спортом. Хотите, чтобы они достигли высоких результатов?
- Сын играет в баскетбол, но великим спортсменом уже не будет - пробует найти себя в чем-то другом. А у дочери еще есть шанс. Помимо танцев и рисования она увлеклась легкой атлетикой. Но заставлять ее я не буду. Меня родители также не принуждали: у меня было право выбирать увлечение по собственному желанию. Правда, однажды папа чуть не заставил учиться играть на аккордеоне - ему это безумно нравилось. Я же просто не переваривала этот инструмент, поэтому сделала все возможное, чтобы меня выгнали из музыкальной школы: спела «В траве сидел кузнечик» так, что преподаватели испугались. А потом убежала - и больше не приходила на занятия.

БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАНИЕ ИЛИ «СДЕЛАНО В СССР»

- Вы начинали карьеру в советской системе спорта. Как полагаете, какую роль сыграло в вашем становлении образование независимой Украины?
- Попав в молодежную сборную СССР, я тренировалась у Козлова - одного из самых ярких представителей советской спортивной педагогики. В ней выжить мог не каждый. Мне она точно не подходила, и доказательство тому - серьезнейшая травма спины. Я получила ее не из-за падения или непредвиденного повреждения во время прыжка, а из-за неправильно организованной работы и непосильных нагрузок в секторе и со штангой - у меня сместились позвонки. Общефизической подготовки как таковой не было вообще. Вместо этого нас под завязку грузили штангой. Многие талантливые спортсмены гибли в прямом и переносном смысле, «ломались», не выдерживая нагрузок. Я ушла из этой системы и стала готовиться сама, под руководством мужа. А это совсем иные ощущения: если плохо себя чувствуешь, тренировка отменяется, самочувствие прекрасное - работа кипит, даже заставлять не нужно. И вот результат - 13 лет на наивысшем уровне.

- Когда вы травмировались, вас просто выбросили из команды?
-Естественно. Сначала обещали: «Приезжай, мы тебе поможем». А когда приезжала, оказывалось, что никто не может, да и не очень стремится тебе помочь. Словом, выживай сама как можешь. Удивляюсь, что выжила, не умерла как спортсменка. Ведь хождения по врачам сопровождались неописуемыми страшилками. В 21 год мне говорили, что я не смогу родить. О спорте речь вообще не шла. Я еле ходила, и моей главной целью было не закончить жизнь в инвалидной коляске. Что помогло, не знаю: то ли отдых и полный отказ от физической работы, то ли изменения в организме во время беременности, но мне стало легче. Полностью вылечиться, конечно, не смогла - у меня до сих пор один позвонок вывернут на 180 градусов. Но жить полноценной жизнью и добиваться успехов в спорте получалось.

- Что подтолкнуло вас к возвращению в сектор?
- Желание реализовать себя в спорте. Мне назначили тренера из Киева, но он тоже был приверженцем грубой советской системы. Вскоре после рождения ребенка я установила рекорд Украины, а потом все опять пошло по нисходящей. И результаты, и отношения. Первые три недели, еще кормя ребенка, я прыгала с результатами мастера спорта.  Потом кормить перестала - на носу был ответственный старт, в котором мы решили участвовать. И сразу же взяла 1.89 - это результат под мастера спорта международного класса. Все это - без малейшей фармакологии. Зимой на турнире в Польше я уже показала 1.92. Мой муж очень опекал меня и просил тренера не нагружать чрезмерно. И меня никто не трогал: я тренировалась спокойно, без надрыва. Вот так же «налегке» вскоре прыгнула 1.98.
Далее пошли 2.01, 2.02. Тогда мной всерьез заинтересовались - принялись чрезмерно грузить, просто отдышаться не давали. И я снова ушла на 1.96. В наших отношениях с тренером было много проблем, не только в смысле тренировок, но и финансовом аспекте. Не люблю, когда лгут, когда за глаза обвиняют в том, чего не делала. Несколько раз наставник попадался на этом. И мы с мужем решили, что продолжать не стоит. Мы сообщили тренеру о нашем решении, честно оплатили сезон.
 
МОЙ МУЖ - ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ПСИХОЛОГ

- А как спортсмен-яхтсмен, далекий от легкой атлетики, смог как тренер достичь высоких результатов в прыжках в высоту?
- Все дело в том, что мой муж - умный человек с потрясающим логическим мышлением. И, кроме того, великолепный психолог, тонко чувствующий людей. В спорте он с шести лет и прошел хорошую школу. Вообще парусный спорт, на мой взгляд, - один из самых интеллектуальных. Достаточно сказать, что Сергей учился у Шкотовых - знаменитых яхтсменов, которые были известны не только умением хорошо чувствовать волну, но и анализировать. Какое-то время он наблюдал за тренировками гимнасток, анализировал их движения. Потом на протяжении года следил за моими тренировками. После каждого прыжка я проговаривала все технические ошибки и удачные моменты, как меня научил еще первый тренер, а Сергей все подробно записывал. Через год он так хорошо стал понимать технику прыжков, а его подсказки были настолько точны, что с его мнением я стала считаться даже больше, чем с советами тренера.
После тренировки мы с мужем и ребенком шли домой пешком - были совсем нищие. Все это время беседовали о технике прыжков, об особенностях тренировочного процесса. И постепенно пришли к выводу, что моя подготовка в корне неправильна. Это, поймите, не был сиюминутный каприз: понимание пришло благодаря помощи хороших специалистов. Мы консультировались и с другими тренерами. Мудрый Анатолий Голубцов убеждал, что движение начинается с пятки, а не с носка. Многое в понимании прыжка дал и Евгений Загорулько, другие наставники - даже по прыжкам в длину.

- Кто занимался ребенком, когда вы вернулись в сектор?
 - Вначале мама Сергея, а потом и он сам. В 1992 году он решил закончить карьеру - ребенку тогда шел третий год.

- Ваш первый чемпионат мира прошел на рубеже двух эпох. Каково это было выходить на старт, когда не знали, что будет со страной завтра?
- Перед чемпионатом 1991 года мы «сидели» на сборе во Владивостоке, и, честно говоря, не рассчитывали, что первенство мира в Токио пройдет с нашим участием. Но, несмотря на неблагоприятную политическую ситуацию, в Японию мы все же полетели - последний раз как сборная СССР. На мое удачное выступление никто не рассчитывал, а я ровно и легко прошла квалификацию. Прыгуны соревнуются в последние дни, когда остальные спортсмены уже разыграли медали. И вот одни ходят счастливые, другие плачут. На глазах разворачивались целые драмы. В такой ситуации оставаться отстраненным и совершенно спокойным невероятно сложно. Как не «сгорела» - не знаю, но назавтра в финале я стала третьей и завоевала свою первую медаль такого уровня.

БОРОДАТЫЙ ДРАКОН С УМНЫМИ ГЛАЗАМИ

- В те непростые времена очень многие спортсмены уехали за рубеж, где им обеспечили комфортные условия для тренировок. Вы не рассматривали такой вариант?
- Передо мной такой вопрос не стоял: Сергей - патриот, а я ни за что на свете не оставила бы его. Многим  спортсменам в те годы пришлось несладко, но муж делал все возможное,  чтобы мне было комфортно, создавал для тренировок все условия. Он устранял ненужных людей из моего окружения, я жила в особом мирке, ничто мне не мешало. Даже хорошо, что Советский Союз распался после того чемпионата мира. В те времена, чтобы попасть в сборную, нужно было пройти через определенные кабинеты. Вы понимаете, о чем я. От меня требовали того же. Но на помощь снова пришел муж. В парусном спорте работают очень влиятельные люди с многочисленными связями. Он поговорил со своим приятелем, тот шепнул тренеру на
ушко несколько слов. Все поползновения в моем направлении тут же прекратились.

- Как, кстати, вы познакомились с мужем? Ведь легкоатлеты и яхтсмены «плавают» в разных широтах...
- Иначе как судьбой это не назовешь. Мы приехали в Таллин на чемпионат Союза, и нас поселили в гостиницу с яхтсменами - тут проходил чемпионат мира по парусному спорту. Парни жили этажом выше, и когда мы с девчонками сидели на балконе, они выходили покурить. Слово за слово, мы разговорились. Была ли это любовь с первого взгляда? У Сергея - да. Он тут же сказал друзьям, что там сидит его будущая жена. У меня же его появление вызвало не самые положительные эмоции. Представьте, выходит на балкон небритый мужик и оказывает тебе какие-то знаки внимания. Он мне категорически не понравился! На прогулку по городу с ним меня вытолкали девчонки. Тогда я увидела, какие выразительные у него глаза. Красивые, карие. И умные. А меня в мужчинах больше всего прирлекают глаза. Бородатый дракон исчез, и Сергей показался мне очень симпатичным.

- Под парусом вместе ходили?
- С ним - ни разу. А вот с его знаменитым другом Пичугиным случалось. Сейчас он формирует свою команду и зовет Сергея в Россию. Мой муж всегда считался хорошим шкотором. Может, он был бы не против, но тогда придется оставить дом и сидеть подолгу в США, Испании...

- Чего больше в тандеме тренера-мужа и ученицы-жены - позитива или негатива?
- В моем случае больше позитива. И в семье, и в тренировочном процессе главное - взаимопонимание. Оно максимально, если тренер и ученица супруги. Они работают на одной волне и на один результат. Мы были единомышленниками. А если у супругов нет общих интересов, семья обречена на распад. Поэтому люди чаще всего и находят вторую половинку на работе: даже если они и виделись целый день, им есть о чем поговорить дома по вечерам.

ЛУЧШЕЕ ЛЕКАРСТВО - ВОДКА С ПЕРЦЕМ ИЗ МИКРОВОЛНОВКИ

- Так случилось, что все Олимпиады, в которых вам приходилось участвовать, оборачивались для  вас драмой...
- Это действительно так. К Играм 1996 года я подошла в великолепной форме. Но уже в самой Атланте из седла меня выбили... кондиционеры. Из отеля на стадион и обратно нас возили в военных американских автобусах, оснащенных кондиционерами. Я их тихо ненавижу: как только прокачусь «с ветерком», тут же заболею. Вообще, когда спортсмен на пике формы, малейший ветерок смерти подобен. Прыгунам не повезло еще в том, что во время наших соревнований постоянно шел дождь. Но яму при этом ничем не накрыли - поролон пропитался водой. Когда же возобновили соревнования, нам пришлось прыгать, по сути, в яму с водой. На мне сухого места не осталось! Мы сразу поспешили в номер, чтобы обсохнуть и теплее одеться.
Но сперва предстояло испытание кондиционером. Его-то я и не прошла. На следующий день лежала пластом - температура 38. Все думали, что финал пройдет без меня. Но на помощь пришел тренер Инессы Кравец - у него была водка с перцем. Мы с Витой Павлыш подогрели ее в микроволновке и через силу вливали в себя. Ничем иным лечиться было нельзя - аспирин и другие препараты, помогающие при простуде, спортсменам запрещены. Как хочешь, так и выживай. А я считаю это дискриминацией: спортсмен - тот же заключенный, живет в постоянном страхе. Та водка мне помогла, сбила температуру. Я заснула сном младенца. А на следующий день - финальные соревнования. Как ни странно, все свои высоты я брала с первой попытки.

- У вас был свой секрет настроя на прыжок?
- Нет, это дело опыта и многократных повторений. Как-то я беседовала с шестовиком Максимом Тарасовым, и он рассказал, что в лучшие свои времена, когда прыгал шесть метров, за неделю делал около ста прыжков «на технику». И я сделала это своим правилом.

- Вы были очень разочарованы той бронзой?
- Рассчитывала на серебро, и представить себе не могла, что человек, который никогда не показывал серьезных результатов, а после тех Игр вернувшийся к прежним 1.75, возьмет на важнейшем старте 2.03. Гречанка Ники Бакоянни на одних соревнованиях установила три личных рекорда. А ведь каждый рекорд - такой выброс адреналина, что собраться на следующий прыжок очень сложно. Потом ее постоянно подкалывали: откуда, мол, столько сил? Шептались, что Америка купила эту Олимпиаду у греков, а потому дала греческой спортсменке «зеленый свет».

- Многие гости Игр в Атланте рассказывали, что не могли отделаться от ощущения, будто ту Олимпиаду организовали исключительно для американцев. Вы ощутили это на себе?
- Прыгуны приехали ближе к окончанию соревнований. И первое что бросилось в глаза - американские спортсмены не жили с остальными атлетами в олимпийской деревне. То есть не все были в одинаковых условиях. Для нас, например, по ночам устраивали «учебную тревогу» - репетировали защиту при возможном теракте. Мы должны были спуститься в подвал, посидеть там и вернуться в свои номера. Естественно, сна - ни в одном глазу. А ведь на следующий день стартовать!
Можно только представить, каких усилий стоил нам каждый прыжок. Пока мы бегали по подвалам, американские атлеты спокойно спали. Принцип честной игры нарушался и на спортивной арене. Часто организаторы давали своим спортсменам второй шанс. В первом потоке квалификации американский толкатель ядра не выполнил норматив. Для любого другого Игры на этом закончились бы. Но того атлета поставили и во второй поток. А чтобы он попал в финал, наверняка, дали ему облегченное ядро.

СИДНЕЙСКАЯ ОЛИМПИАДА МОГЛА СТАТЬ МОЕЙ

- А что случилось в Сиднее?
- В Федерации легкой атлетики Украины нам настоятельно рекомендовали перед Играми потренироваться в Сингапуре. Некоторые наши ученые - специалисты в области спорта и спортивной медицины - даже диссертации защитили: мол, Сингапур по климатическим условиям напоминает Сидней,  и это идеальное место для акклиматизации. Нам с мужем это показалось полной ахинеей. Но авторитет тех ученых был так велик - и мы решили поехать. Но в Сингапуре нас встретила 40-градусная жара и стопроцентная влажность. К тому же нас поселили в какой-то богадельне.
Но это еще ничего - где наша не пропадала. Я прошла акклиматизацию и была настроена побороться за победу. Стабильно брала двухметровую высоту, представитель федерации даже на камеру записывал мои прыжки. Но затем мы приехали в Сидней, из жаркой экваториальной зоны - в город, где только начинается весна, на улице максимум 16 градусов. Мне пришлось заново акклиматизироваться. Я передвигалась как во сне, земля постоянно из-под ног уходила. Эти Игры оказались для меня сущим кошмаром. С трудом перелезла через планку на 1.96. Муж, глядя на мою борьбу с высотой, рыдал. Сиднейская олимпиада должна была стать моей - прыжки сингапурского образца принесли бы мне золото. А все обернулось провалом. Потом перед нами извинялись, пытались как-то оправдаться. А к чему все это? Ведь олимпийской чемпионкой я так и не стала. Медаль высшей пробы на чемпионате мира -это не то.
Мне вообще не везет в високосные годы. Третья моя Олимпиада, в Афинах, тому подтверждение. Я была отлично готова и уверена в своих силах. Но перед вылетом в Грецию позволили себе выпить немного коньяку. К сожалению, в дорогом магазине нарвались на подделку. Несчастные 50 грамм вызвали у меня страшное отравление. Как следствие - из организма «вымыло» все важные микроэлементы. К счастью, мы выпили мало, иначе уж были бы не жильцами на этом свете.

- Тем не менее соперницы подходили к вам, чтобы выразить восхищение - в 37 лет далеко не все могут выступать на достойном уровне...
- В 2004 году меня из спорта провожала... Япония. По окончании легкоатлетического турнира «Гран-при» в Йокогаме состоялась церемония чествования великих атлетов. Вместе с олимпийскими чемпионами пригласили и меня - как чемпионку мира. Мне это было вдвойне приятно, ведь в Токио я установила свой мировой рекорд - 2.05. И вообще, мне везло в этой стране. На память о Японии мне подарили самурайский шарфик. А потом подошла девочка, японская прыгунья, и сказала, что будет прыгать так же долго, как я, и свою карьеру тоже закончит в 37 лет. Ее мама специально для меня сплела ожерелье.

- Когда спортсмен входит в «неспортивный» возраст, отношение в сборной к нему меняется?
- Конечно. Мне неоднократно намекали, даже говорили прямым текстом, что возрастной спортсмен - отработанный материал. Мне не давали забыть об этом ни на минуту. Иногда даже во взглядах соперниц читалось: «Ну когда же она уйдет?» Но я делала свое дело, и со мной приходилось считаться.
 
НАШИМИ ТРЕНЕРАМИ ВОСХИЩАЮТСЯ, ЗАРУБЕЖНЫМ - ЗАВИДУЮТ

- Как себя чувствует прыгунья на высоте 2.05?
- Полет - это самое великолепное, самое сумасшедшее ощущение. Мне тогда казалось, что летела я долго-долго. После того прыжка ко мне подошла болгарка Стефка Костадинова и сказала, что я могу попробовать взять 2.10 - такой у меня был огромный запас. Я трижды пыталась приблизиться к мировому рекорду, но, к сожалению, мне это не удалось.
Вначале два метра кажутся преградой, преодолеть которую сложно в первую очередь психологически. Но когда отважишься на этот шаг, становится проще. Хотя на такие высоты пробиваются единицы. Почему? До сих пор не могу ответить на этот вопрос. Когда мне покорились 2.05, казалось, все было на моей стороне: оптимальная техника, психический настрой, нужный вес. Такое случается нечасто, но когда возникает такое состояние, нужно успеть взять по максимуму. Если ты можешь поднять планку рекорда сразу на несколько сантиметров, стоит пытаться, а не растягивать удовольствие. Завтра может и не наступить, если случится травма.
Мы, спортсмены, плохо знаем свой организм и его потребности. С тренировочным потом уходит кальций, его баланс нужно восстанавливать. Но мы не думаем об этом, а покупаем в аптеке «Мультитабс» или еще что-то в этом роде. А потом появляется сыпь на всем теле, начинается гипервитаминоз и аллергия. И мы не знаем, почему так случилось и как с этим бороться. Наши спортсмены какие-то бесхозные, тогда как на зарубежных работает команда профессионалов - врачей, массажистов, узкоспециализированных тренеров. Сейчас я, как тренер, могу заставить своих учеников сдавать все нужные анализы. Но чтобы во всех них разобраться, нужно иметь медицинское образование.
 Наши тренеры должны совмещать в себе знания и умения из многих сфер - разрешенной и запрещенной фармакологии, техники массажа и знания психологии. И это кроме своих прямых обязанностей. Они и совмещают. Наши лучшие тренеры настолько готовы на всех фронтах, что их зарубежные коллеги диву даются. А как выжить по-другому? Нашими специалистами можно восхищаться. А зарубежным - завидовать.

- Какая медаль была самой выстраданной?
- В Торонто в 1993 году на чемпионат мира я ехала в угнетенном настроении: у меня была очень болезненная травма ноги - я даже не знала, смогу ли пройти квалификацию. Но на уколах каким-то образом выполнила норматив. В финале каждый прыжок также провоцировал дикую боль. Но я прыгнула два метра, тем самым повторив национальный рекорд Людмилы Авдеенко. Этот прыжок принес мне бронзу. Два метра зимой - это очень даже неплохо.
Особое место в коллекции медалей занимает золото чемпионата мира 1999 года, на который поехала после рождения дочки - тяжелая она у меня была. Думала, в спорт уже не вернусь. Заразилась скарлатиной. Врачи за голову хватались: чего только у меня не было в крови -и сахар, и белок, и лейкоциты. То была черная полоса моей жизни. Ко всему у меня умер отец, собака заболела туберкулезом. О прыжках думать не хотелось. Но в борьбе с обстоятельствами вышла победительницей. Когда от меня все отвернулись и вообще не верили, что я когда-нибудь снова смогу подняться, я стала чемпионкой мира.

- Уход из спорта был четко спланированным шагом или, скорее, экспромтом?
- Вообще-то я планировала заканчивать карьеру еще в 2001 году. Но знаменитый производитель спортивной одежды предложил очень выгодный контракт, и я задержалась еще на три года. Поэтому, когда пришло время уходить, сделала это совершенно спокойно. Я очень устала от травм и допинговых маразмов - нормально вылечиться было невозможно. Эти беспомощность и беззащитность просто убивали психологически. Каждая, даже незначительная болезнь вызывала у меня панику - я не знала к кому обратиться и чем лечиться. Поэтому когда ушла - перекрестилась. Ведь нельзя же спортсменов загонять в такие рамки. Это жестоко.
 
КАК ЗАЩИТИТЬ СПОРТСМЕНОВ?

- Бытует мнение, что есть спортсмены, недосягаемые для.допинг-контролеров. Их защищает государство или его представители в системе спорта...
- Вы, наверное, помните шведскую прыгунью Кайсу Бергквист. Ее звезда взошла, как только комиссию по допингу стал возглавлять ее соотечественник. В то время меня, ее главную соперницу в борьбе за золото, стали прессовать - только за лето я сдала 13 тестов. Как только представитель Швеции ушел с той должности и на смену ему пришел испанец, шведы почему-то перестали высоко прыгать. Но вдруг из ниоткуда появились чудеснейшие испанские прыгуны.

- Вы состоите в комиссии атлетов. Среди прочего вам иногда приходится защищать наших спортсменов, попавшихся на допинге.
- Делать это чрезвычайно сложно. Особенно когда факт налицо, как это было в Пекине с Людмилой Блонской. Но по-человечески мне очень жаль этих атлетов. Долгое время Люда прославляла нашу страну, мы все так радовались ее победам. А потом вдруг стали говорить о ней как о преступнице. Думаю, это неправильно. Я боюсь даже поставить себя на ее место. Это так страшно - стать изгоем.

- Сейчас вас снова можно увидеть на соревнованиях, но уже в качестве тренера.
- Я не планировала такого поворота в своей карьере. Но меня уговорила Вита Степина - мы решили попробовать. Теперь в моей группе молоденькая девочка появилась. Так что втянулась. Но работа тренера для меня, скорее, хобби. Конечно, хотелось бы, чтобы мои ученики стали участниками чемпионатов мира и игр Олимпиады. И даже привезли оттуда медаль. Но так везет далеко не каждому. На данном этапе я довольна своими результатами в новой роли. Ведь среди воспитанниц - чемпионка Украины и обладательница Кубка страны, бронзовый призер Кубка Европы и даже участница Олимпийских игр...

Елена САДОВНИК, газета «СЭ в Украине»