Андрей ПРОЦЕНКО: Было бы неприятно соревноваться на Олимпиаде с агрессорам

Две недели назад украинский прыгун в высоту Андрей Проценко выиграл серебряную медаль на соревнованиях в Банской Быстрице, показав результат 2.32 метра. Это его лучший результат не только в сезоне, но и за последние два года, если считать турниры в помещении.

В эксклюзивном интервью Sport.ua Андрей Проценко рассказал об условиях, в которых тренируется сейчас, особенностях нынешних соревнований, достопримечательностях Олимпийских игр и эвакуации с оккупированной Херсонщины.

На тренировках я никогда не прыгаю на максимальную высоту

– Андрей, вы показали лучший результат сезона в помещении за два года. Если резюмировать эти соревнования, насколько вы довольны своим выступлением?
– Очень доволен. Первые старты я пытался распрыгаться, но были свои нюансы. В частности, организация турнира в Лодзи оставляла желать лучшего. Повлияли и лишние нервы: не успел провести разминку нужным образом. Там я плохо выступил. А в Банской Быстрице начало соревнований было немного с опозданием, но это нормально в этих соревнованиях. Организаторы делают это, чтобы не было большого перерыва между женскими и мужскими соревнованиями – так удобнее для зрителей. Пришлось быстро распрыгиваться и вышло так, что на этих соревнованиях все сложилось хорошо. Была хорошая конкуренция, это помогло показать хороший результат.

– Вы говорите, что организация оставляла желать лучшего. Что вы имеете в виду?
– У меня было две презентации перед зрителями. Поскольку я призер чемпионатов мира и Европы в прошлом году, в то время, когда я должен был разминаться, я выходил на презентации. Когда я вернулся назад, то должен был идти на представление прыгунов в высоту. В итоге, я разминался уже в секторе. Так получилось на одних соревнованиях. Немного неприятно, соревнования быстро закончились, потому что было мало спортсменов. В конце концов, это только одни соревнования, главное, что дальше все удалось.

– В Лодзи и Удине вы тоже выигрывали медали. Если сравнить эти соревнования с Банской Быстрицей, где было труднее выиграть медаль?
– В Удине это была арена чисто для прыжков в высоту, а в Лодзе – более универсальная, нестандартная для легкой атлетики. Зимой часто проводятся состязания на таких нестандартных аренах. Они все разные, в Лодзи свои недостатки и плюсы, а в Удине немного жестковатая резина. В Банской Быстрице в досках покрытие, там, наоборот, нужно бежать немного медленнее, чтобы попадать в вибрацию этих досок. Тогда будет лучше результат. Можно выигрывать в любом старте, но самое главное, что ты должен быть готов и физически, и психологически. Следует быть уверенным в себе и в своих силах показать результат. Есть спортсмены, которые по личному рекорду прыгают на тренировках, но я на тренировках высоко не прыгаю. Мой тренировочный рекорд – 2 метра 20 сантиметров. А в этом сезоне я прыгал максимум 2.10.

– Где вы сейчас тренируетесь? Как построен ваш тренировочный процесс?
– Сейчас я нахожусь в Лодзи, тренируюсь в местном клубе «Rudzki Sports Club in Lodz». Условия хорошие, зимой немного прохладно, потому что зимой они экономят, но жаловаться не на что. Полноценная арена, хорошее, новое покрытие на деревянной основе. У меня дома тоже был манежик с деревянным покрытием. Я всю жизнь в нем протренировался, плюс здесь все полноценно. Мы с утра приходим, людей не очень много, потому что большинство приходит на вечер. Потому мы работаем практически одни. Когда люди приезжают на сборы, конечно, эта картина меняется. Нас приняли, бесплатно пускают тренироваться, так что большое спасибо клубу, что такое возможно.

– Для прыжков в высоту важно не допускать лишнего веса. Как вам удаётся держать этот баланс?
– Каждый прыгун в высоту пытается держать вес под контролем. Какая бы ни была конституция тела, набрать лишний вес можно. Сильной диеты я не придерживаюсь, но просто для себя я стараюсь больше есть правильной пищи: больше салатов, меньше сахара. Пытаюсь не есть много вечером. Это касается состязательного периода. А когда идут нагрузки, я сильно не уделяю этому внимания. Я сладкоежка, люблю сладкое и обычно ем много сахара. Как только начинается сезон, я стараюсь немного притормозить с этим, чтобы немного сбросить вес. Так, я весил 83-84 килограмма, а сейчас – 80-81. А мой рост – 194 сантиметра. Я самый тяжелый в секторе в Украине. Хотя я выгляжу здоровеньким, мускулистым, но вешу много.

На Олимпиаде в Рио температура воздуха в автобусах была 16 градусов, многие заболели

– Немножко хочу вспомнить ваш опыт на Олимпийских Играх. Олимпиада в Токио была необычной из-за ковида. Олимпиада в Рио – из-за бытовых условий. А вот Олимпиада в Лондоне чем запомнилась для вас?
– Это была моя первая Олимпиада, так что это был очень ответственный момент. Я настраивался только на квалификацию, так и получилось, что на финал меня чуть-чуть не хватило, ни эмоционально, ни физически. Запомнилось высокое качество телетрансляции: мы смотрели соревнования по телевизору. И можно было выбрать любой вид по отдельности. Даже легкая атлетика транслировалась в каждой дисциплине по отдельности. Хочешь – смотришь прыжки в высоту, хочешь – забег на 100 метров.

– Рио и бытовые условия там: что вспоминаете?
– В Рио были бытовые проблемы. То канализация воняла, то потолок падал. Нюансы были. Еще запомнились кондиционеры в автобусах. На улице постоянно жарко, мы ходили в шортах, а садишься в автобус и едешь от 30 минут до часа. Температура в автобусе была 16 градусов. Из-за этих перепадов многие заболели. Надо было брать костюмы. А когда в первый раз ехали, никто и не задумывался, что такое может быть. В Рио я был около 10 дней. Без тренера работал, и более-менее все получалось на тренировках. А тот сезон вообще был плохим: зимой были проблемы со спиной. Я не смог хорошо подготовиться к началу сезона, плохо выступил на чемпионате Украины, но на Олимпийские игры все же попал. И показал, на что был готов.

– Об автобусах: мне рассказывали, что в Токио по Олимпийской деревне курсировали беспилотные автобусы. Это правда?
– Да, по деревне действительно автобусы ездили без водителей. Полностью компьютеризированы. Это тоже было любопытно.

– Какой вы помните атмосферу в Олимпийских поселках на трех Олимпиадах? Что запечатлелось в памяти?
– Очень много спортсменов из разных видов спорта, которые очень редко пересекаются. К примеру, мы нечасто видим борцов или гимнастов. Только по телевидению. А здесь мы все находимся в одном месте. Царила очень хорошая атмосфера, было много общения между разными сферами в спорте. Это очень интересно, расширяется круг общения.

– Довольны ли вы состоявшимися несколько месяцев назад выборами президента НОК Украины?
– Мне хотелось бы каких-либо изменений, но в данный момент мне кажется, что все осталось так, как было. Приход Беленюка мог бы принести комитету что-то свежее, а получилось так, что голосовали областные функционеры, где повсюду старые лица.

– Как вы считаете, удастся ли МОК протолкнуть историю с допуском россиян и белорусов на Олимпиаду под нейтральными флагами?
– Не знаю. Вариантов может быть много. Но я надеюсь, что им не удастся. Я понимаю, что я сам не захочу ехать на Олимпийские игры, если они там будут. Мне просто будет неприятно находиться с ними в одном поселке и одном секторе с этими спортсменами.

– 10 лет назад вы выступали на Универсиаде в Казани. Чувствовали ли вы какое-то пренебрежительное отношение со стороны россиян еще тогда?
– Они всегда были так настроены. Я постоянно общался по-русски, поэтому мне было проще на тех соревнованиях. И я не обращал внимания на их поведение. Сейчас я вижу и понимаю, что происходило в те времена. Но для россиян было важно демонстрировать свою роскошь: они вкладывали огромные деньги в такие соревнования. В том же Рио было видно, что экономили на всем. В Лондоне и Токио экономили с умом, а в Рио либо просто воровали, либо делали некачественно. В россии, конечно, тоже была коррупция и откаты на тех мероприятиях, но спорт они использовали как часть своей пропаганды, чтобы подкреплять этот тезис о своем величии.

Если ты проукраинский на оккупированной Херсонщине, то тебя кто-то когда-нибудь точно сдаст

– Ваш родной Херсон в прошлом году был оккупирован почти 9 месяцев. Что вы чувствовали все это время?
– Самой тяжелой была неизвестность в будущем. Я не думал, что смогу тренироваться и соревноваться. Сначала я все забросил, потом потихоньку стал что-то делать, но не для спорта, а чтобы держать себя в форме. В любом случае, спортивная подготовка должна быть, даже если будешь воевать.

– Когда все началось, вы находились в Херсонской области?
– Да, я находился на другом берегу Днепра, у родителей жены. Я собирался ехать на чемпионат Украины, хотел взять жену, а дочь оставили у родителей. Вечером отменили чемпионат Украины, а утром мы проснулись, и началась война. Мы собрали вещи и поехали через Днепр, через мост к дочери. Обратно уже побоялись ехать, потому что за нами через час ехали знакомые, и они уже не смогли проехать через мост, потому что там уже находились российские военные. Так я остался там, месяц пробыл в деревне. А потом потихоньку, знакомые и тот же тренер, начали подталкивать меня, чтобы я уезжал. Плюс, нужно было убедить жену собраться с мыслями, что нужно ехать. Некоторые знакомые подсказали нам, что есть путь для выезда.

Первый этап – мы выехали в Херсон, была неизвестность, сколько блокпостов на этих 60 километрах дороги. Нас пугали, что их там около 15. А было только два: перед Херсоном и на въезде на мост. Проверили документы, телефоны, пропустили. В Херсоне мы сидели и смотрели в телеграм-каналах возможности, по каким дорогам можно было бы выехать. Но когда мы приехали, то там не было возможности проехать.

Со мной связался волонтер, предлагавший помощь в выезде. Но у нас был транспорт. Этот волонтер вывозил людей на автобусах. Он смотрит легкую атлетику и хотел помочь. Потом мы потихоньку смотрели и увидели, что через Снигиревку появился выезд. Мы нашли маршрут, по которому ехали люди. В этот день вместе с нами уехало немало людей. Нас на блок-постах спрашивали, почему так много машин уезжает, но мы говорили, что ничего не знаем. Сначала мы говорили, что едем в Снигиревку к родственникам, потому что боялись, что нас могли развернуть. А возле Снигиревки говорили, что ехали в Кировоград (Кропивницкий). Нас пропустили, потому что с нами были дети. Это нам помогало на блок-постах. Все смотрели, что мы семья, потому что в паспортах у нас одинаковая фамилия.

– В итоге, вы выехали на Кропивницкий?
– Да, я думал остановиться там и переночевать, но мы сразу поехали аж в Хмельницкий. Попали в город уже во время комендантского часа, потому у нас проверяли документы на блок-посту.

– Удалось ли вам эвакуировать родственников с оккупированных территорий или из Херсона, постоянно находящегося под обстрелами?
– Родители жены уехали, им пришлось ехать через Крым. Их немного дергали российские военные на границе с Крымом, не хотели выпускать, что-то искали в телефонах. А мои родители находятся в Херсоне, они пробыли там всю оккупацию. Когда их освободили, они даже не поняли этого. Когда же узнали, то очень обрадовались, что могут перемещаться свободно. Сейчас ездили в Одессу, там моя сестра с мужем. Но глобально уезжать из Херсона не хотят. Я их просил перебраться хотя бы в ту же Одессу, но они не хотят. Тем более, что недавно в Одессе были проблемы со светом, но сейчас вроде бы все хорошо.

– Кто-либо из тех людей, кого вы знаете в Херсоне, разочаровал вас своей позицией?
– Да, есть такое. Кое-кто уехал в Крым, кто-то – в Москву. Они пытаются жить там. Возможно, они были когда-то обижены, потому что кто-то работал в магазинах и их заставляли говорить на украинском языке, а в нашем регионе много русскоязычных. Поэтому некоторые пожилые люди это отрицательно воспринимали. Но таких людей среди моих знакомых всего двое. Стыдно за них, но они сами выбрали такую жизнь. Многие хотели, особенно молодежь, те уехали в первые два месяца, как только появилась возможность. Из села, где жили родители жены, тоже очень много людей уехало. Там остаются те, кому выгодно. В селе труднее находиться, потому что все знают друг друга, из-за чего больше трудностей возникает. Если ты проукраинский, то тебя кто-нибудь когда-нибудь точно сдаст. Да даже если и не проукраинский, все равно сдадут, если ты кому дорогу перешел.

– Сейчас Херсон под обстрелами рашистов, о развитии города, пока идет война, сложно говорить. Но когда ситуация стабилизируется, какие бы изменения вы хотели бы увидеть в родном городе?
– Для себя я бы хотел стадион или манеж, которого мы очень долго ждали. В Чернобаевке мы сделали стадион, который должен был открыться в мае прошлого года. Осталось ли там что-нибудь, мы не знаем. Как запасной вариант, у нас есть место, где тренироваться, а вот что в Чернобаевке – не знаю. Чернобаевка стала более известна из-за других обстоятельств. Больше пострадал там аэропорт, а он в другой части поселка. Стадион где-то поближе к середине поселка. Но, возможно, наоборот, там могли базироваться оккупанты. Поэтому сложно сказать, в каком состоянии этот объект.

Даниил ВЕРЕИТИН