СВЕНТЕК: «Я играла интуитивно, в свой теннис – совсем не как на грунте»

Чемпионка Уимблдона 2025 Ига Свентек дала интервью польским СМИ, в котором раскрыла закулисье последних недель, призналась, когда поняла, что готова к переменам, за которые боролся ее новый тренер Вим Фиссетт, и рассказала о важной подготовке, которая проходила после турнира в Риме.

– Вы стали героиней музыкального произведения, Давид Подсядло упоминал вас раз десять на последнем концерте «Zorza» в Варшаве, производитель макарон собирается выпустить продукт в виде ракетки, у Lego есть ваша фигурка, а рецепт макарон с клубникой покорил New York Times. Благодаря этим успехам – в том числе последнему – ощущаете ли вы себя частью поп-культуры? Вышли за рамки спорта?

– Да, хотя признаюсь, я совершенно не ожидала, что макароны с клубникой вызовут такой ажиотаж (смеется). Честно говоря, я не собиралась делать из этого сенсацию в интервью. Но благодаря этому я поняла, что иногда мы можем оказывать влияние, даже не осознавая этого. Я вроде бы давно знаю, какой у меня имидж, но не думала, что он может повлиять на такие банальные вещи. Сейчас мы обсуждаем, как именно я могла бы использовать свой голос и запускаем разные инициативы, но слава макаронам с клубникой, вызванная просто одной репликой после матча, точно не входила в наш план (смеется). Это удивительно. В целом, я бы хотела использовать свою узнаваемость для важных дел.

– Уимблдон вообще выглядел как культурное событие. Вам давали инструкции перед встречей с герцогиней Кэтрин, читала, что у вас с Янником был выбор – танцевать ли победный танец... Говорят, что это вы уговорили Янника на танец. Хотели получить от Уимблдона максимум впечатлений или мы просто не знали, что вы – «зверь танцпола»?

– Рада, что вы так слышали, но это не совсем так (смеется). Честно говоря, я никогда раньше не танцевала бальные танцы и не была уверена, справлюсь ли. У меня было длинное платье, в котором я даже ходить не могла без поддержки рукой. Думаю, это была типичная проблема с женским нарядом (смеется).

Мы с Янником долго думали, танцевать или нет. Позже организаторы так все устроили, что мы оба согласились. Думаю, Янник тоже был в хорошем настроении и хотел потанцевать. Сам танец получился замечательным. Я знала, что он не будет сложным – скорее такие притопы с ноги на ногу – и это облегчило задачу. Если бы это было что-то посерьезнее, я бы без тренировки не справилась.

Забавно, но я уже пообещала тренеру, что на будущее мы добавим танцы к тренировкам на траве – на всякий случай. Все в итоге получилось хорошо. Платье мы немного укоротили – сантиметров на десять. Янник был отличным партнером. Хотя я сильно сомневалась, я потом сказала организаторке ужина спасибо – она сделала все, чтобы мы оба все-таки потанцевали, несмотря на внутренние барьеры. Думаю, это был момент, который останется с нами навсегда.

– Раз уж речь о поп-культуре – в 2022 году Taco Hemingway и Давид Подсядло пели в ритме Tamagotchi: «Пить, есть, играть как Ига Швёнтек». Были ли в этом сезоне моменты, когда ваша жизнь действительно так и выглядела? Ссылаюсь на слова Вима Фиссетте в интервью Бену Ротенбергу. Он говорил, что когда вам не шло, вы все равно отказывались от перерыва. Сразу после турнира снова выходили на корт. Он сказал, что вы – теннисистка, которая обожает тренировки, даже когда тяжело.

– Да, тренировки для меня никогда не были проблемой. Иногда именно во время них я играю свой лучший теннис – потому что чувствую, что могу полностью раскрыться, независимо от того, что происходит вокруг. Там нет всей этой турнирной обстановки. Наш спорт – глобальный, во время соревнований происходит очень многое. А на тренировке я могу сосредоточиться на технике и улучшении – не обязательно адаптироваться к игре соперницы.

Я люблю тренироваться, если только Мацик (Мацей Рыщук) не даст мне такую нагрузку, что я потом еле двигаюсь. Но даже после таких занятий у меня всегда положительные ощущения. Не всегда в сезоне, когда матчи идут один за другим, есть время на спокойную тренировку и чтобы отработанное перенести в игру. Такая возможность у меня была перед Roland Garros и перед травяным сезоном. Это помогло мне быстрее почувствовать уверенность.

– Мацей Рыщук описал вас как человека, который очень доверяет своему теннису. Отсюда и трудности с изменениями – например, с позицией на приеме?

– Думаю, в этом случае я ошиблась по неопытности. Несмотря на все победы, такое бывает. Я слишком зациклилась на том, что помогло мне выигрывать в 2022 и 2023 годах. Изменения, которые мы тогда ввели с Томашем Викторовским – играть ближе к мячу, раньше входить в розыгрыш... Из игрока, которую называли баслайнером (игрок с задней линии), я стала теннисисткой, которая атакует. Это сильно засело у меня в голове. Мне не хватило воображения, чтобы понять, что спустя пару лет стоит что-то изменить – ведь соперницы тоже изучают мою игру.

Действительно, Вим давно уговаривал меня отходить подальше на приеме. Часто мы об этом говорили, но из-за плотного графика – турниры, короткий отдых, восстановление – у нас не было времени это отработать. Поэтому мне трудно было довериться.

Только после Рима, когда я проиграла рано – что многим казалось трагедией – у меня появилось десять дней, чтобы попробовать новое. Я провела три тренировки с мужчинами – там стоять близко на приеме невозможно, просто не примешь мяч. Я отлично справлялась. А в матче с Еленой Рыбакиной, когда я начала проигрывать и с трибуны мне кричали, чтобы отошла назад, я вспомнила эти тренировки и подумала: «Они были успешными – доверюсь». Я отступила – и с тех пор знаю, что это уже часть моего инструментария. Теперь применяю это чаще. Но мне понадобилось время, чтобы к этому прийти.

– Многие эксперты считают, что десять дней на Мальорке перед Уимблдоном были решающими. Мацей тогда выложил в сеть упражнение с особенными ботинками, которые выпрямляли вам ноги. Что это было?

– У Мацея много оборудования, которое делает тренировки очень сложными (смеется). Когда мы работали на грунте, у меня были ботинки с резинками, которые тянули меня вниз. В случае, о котором вы говорите, все было наоборот – эти ботинки выпрямляли мне ноги. Точно объяснить не могу. Вам стоит взять интервью у Мацея. Мы просто активировали нужные мышечные группы, как он и хотел. Это сработало.

– Как теперь вы ощущаете игру на траве?

– Очень хорошо. Следующие одиннадцать месяцев я на ней играть не буду, так что особо фокусироваться не на чем, но тогда я чувствовала себя великолепно. Я играла интуитивно, в свой теннис – совсем не как на грунте. Под конец Уимблдона я полностью доверяла своей интуиции. Подача шла отлично, и я шла по турниру вперед.

– Сколько в той легкости и улыбке на Уимблдоне было от того, что давление стало меньше? Уже не надо было защищать массу очков в рейтинге, да и ожиданий, наверное, было меньше? Или же ключом стали сессии с Дарьей Абрамович? Она говорила, что вы работали над переосмыслением убеждений, уверенностью и умением использовать сильные стороны.

– Все, о чем сказала Дарья, происходило после Рима. Помимо теннисной работы, о которой я уже рассказывала, была и серьезная ментальная работа. Тогда я не воспринимала свой теннис в позитивном ключе. Изменение того, как я говорю себе на корте, как реагирую на выигранные и проигранные очки, было изнурительным. Думаю, это процесс, который требует постоянного внимания. Нельзя достичь чего-то, почувствовать себя лучше – и оставить все как есть. Сейчас важно это поддерживать.

Ментально я вышла на правильный путь. Это было и благодаря моему упрямству. Дарья уже несколько недель давала сигналы, что нужно что-то менять. К сожалению, я упиралась, делала так, как считала правильным. Иногда даже при отличной команде принимаешь не лучшие решения. Но как только я начала лучше работать, почувствовала, что мой теннис помогает мне. Тогда и справляться с напряжением легче.

Но думаю, ситуацию немного облегчило и то, что я сама говорила – что на Уимблдоне мне не очень комфортно, что я не до конца чувствую траву. Люди, наверное, снизили ожидания. Хотя, честно говоря, сразу после Бад-Хомбурга, на Media Day, первые два вопроса ко мне были – «Вы считаете себя фавориткой Уимблдона?». Думаю, давление уже будет со мной всегда – я выиграла шесть турниров Большого шлема. Иногда с этим проще справляться, иногда сложнее. Лучшие игроки умеют не обращать на это внимания и концентрироваться на себе.

– В посте про Уимблдон вы написали, что это была мечта такая далекая, что даже не приходила в голову. Раз уж одна мечта сбылась – какие у вас еще есть «недосягаемые» цели?

– С детства я мечтала выиграть все четыре турнира Большого шлема. Перестала об этом говорить, потому что Уимблдон казался мне недосягаемым. А теперь понимаю – это в пределах досягаемости. Я буду усердно работать, чтобы это произошло. Но не хочу превращать это в навязчивую цель. Для меня главное – постоянно развиваться как теннисистка и спортсменка. Мое самое большое желание – спокойно сосредоточиться на работе, чтобы люди доверяли, что мы с командой делаем все правильно, что у меня есть специалисты, которые знают свое дело, даже если результат не сразу виден. Упорная работа всегда в итоге окупается. В этом спорт справедлив.

Вот такое у меня желание. Ну и, конечно, золотая медаль Олимпиады – но об этом подумаю через два года.