Олег ВЕРНЯЕВ: «Нельзя вешать медали до соревнований»

В четверг, 11 февраля, гостем нашей редакции стал лучший украинский спортсмен 2015 года по версии Sport.ua, гимнаст Олег ВЕРНЯЕВ. Он рассказал о ближайших турнирах, об украинских гимнастах, о своем режиме и многом другом.

 

— Вы неоднократно признавались лучшим спортсменом месяца в Украине, были спортсменом года в Украине. Для Вас важно признание публики?

— Да, всегда приятно. У нас же не один-два спортсмена, которые чего-то добиваются. У нас очень много элитных спортсменов. Когда ты дома или на тренировке и тебе присылают СМС откуда-то, где тебя выбрали спортсменом месяца/года — это всегда приятно читать. Это маленькая отдушина, поощрение, всегда приятно.

 

— Если бы Вас спросили, кто лучший спортсмен Украины сейчас?

— Думаю, Жан Беленюк.

 

— Мы называем Вас теперь олимпийской надеждой. Это важно, давит? Или не нужно за полгода до Олимпийских игр начинать нагнетать атмосферу?

— Я слушаю то, что нужно слушать. Такие вещи я пропускаю мимо — когда говорят, что медаль повесили... В спорте в принципе нельзя вешать медаль ни на кого, потому что спорт — это такая вещь, что можно за неделю до соревнований травмироваться и даже не поехать. Нужное я воспринимаю, а ненужное надо пропускать, потому что такие разговоры могут немного вскружить голову.

 

— По Вам не скажешь, что Вам так просто вскружить голову. Вы кажетесь настолько целеустремленным...

— Много людей, которые помогают держаться, подсказывают, могут поставить на место.

 

— Вы ожидали, что будет только одна Ваша лицензия и что она дастся Вам настолько сложно?

— За месяц до чемпионата мира я, Игорь Радивилов и Андрей Синичкин поехали на Кубок мира в Хорватию. Игорь там два «золота» взял, я брусья выиграл, Андрей на коне медаль взял. Мы смотрели параллельно соревнования. Я тогда заболевший поехал, выступал только один день. А еще так получилось, что брусья не во второй день, а в первый. Второй день — финал, я смотрел и тренировался. Я же знаю команды, с которыми мы конкурируем. Я могу не смотреть Японию, Китай, Америку, потому что мы знаем их уровень. А за такими, как Бразилия, Корея, Франция, Германия, Швейцария мы наблюдали. Я посмотрел уровень, там ребята (5, 6, 7 номера) очень сильные не лично, а для команды. Тогда мы уже поняли, что тяжело будет. Когда мы приехали с этого этапа Кубка мира домой... Мы же все время обсуждаем тренировку, весь процесс. Я сказал как-то, что с такими тренировками нам не светит попасть в финал. Некоторые ребята и главный тренер сразу начали говорить, что я нагнетаю обстановку: «Зачем ты это делаешь? У нас все получится». Я как бы сам реалист, оптимист и максималист, но видно было, что мы настолько отставали по сложности от этих ребят. Ехать на соревнования и рассчитывать на то, что они два раза упадут, а мы пройдем без падений — глупо. Как видите, чуда не случилось, мы командой не попали.

 

— С чем Вы связываете рост ближайших конкурентов?

— Желание. Все ребята понимают, что такое Олимпийские игры. Всегда, если сравнивать гимнастический рост: первый год — самый простенький, второй год — набирают, третий год — набирают, и в Олимпийский год все максимально, даже критически начинают добавлять. Все подымают, подымают, потому что хотят командой попасть. 5, 6, 7 номера команды понимают, что он лично не попадет на Олимпийские игры, если команда не попадет. В каждой команде есть два-три человека, которые претендуют на медали, они будут фаворитами. А командой попасть у него есть шансы. Все ребята должны выкладываться, чтобы попадать командой. Поэтому все под Олимпийские игры сильно растут.

 

— Вы говорили и до чемпионата мира, и после о том, что одной из причин были снаряды для сборной Украины. Наше правительство смогло из себя выжать — и теперь вы работаете на уровне. Идеальные сейчас условия подготовки для команды?

— Они хорошие, стали нормальные, то есть мы уже не будем переживать, что через месяц у меня сломаются брусья или у Игоря кольцо оторвется. Единственная проблема — у нас нет ям, маленький зал. Тяжело учить что-то очень сложное. Когда ты бросаешься сразу на жесткие маты — это психологически играет. В яму как бы ты ни упал — ничего с тобой не случится. Такой один нюанс у нас остался. Аптеку я не беру, с этим более-менее. Нам снаряды поменяли, сейчас особых проблем нет. Ковер лежит, все начали очень сильно прыгать, все начали добавлять. Поэтому, думаю, мы только на вольных сразу должны отыграть хорошую сумму.

 

— Увеличить залы нельзя? По сути, нужна новая база?

— Мы на это даже не надеемся. Единственное, чего нам не хватает — ям. Еще восстановительные центры, но это такое.

 

— Сейчас у Вас нет условий для нормального восстановления? Что нужно добавить? Говорите — может, Вас услышат...

— Начали набирать популярность криокамеры, криосауны. Я, конечно, не знаю, как можно быть в ста градусах мороза. Но, я смотрю, многие ребята выкладывают фотографии, что они там восстанавливаются. Я, когда был в Германии, с местными ребятами общался, они говорят, что крутая вещь, восстанавливает невероятно. Когда под конец недели идешь уставший, оно помогает.

Плюс всякие препараты. Тренер мой покупал для меня и для себя три года назад в Швейцарии препарат, маленький, электрический, его цепляешь, например, на мышцу — это и массаж, и восстановление, и лечение. В этом году я тоже купил себе, потому что понял: это очень нужная вещь. В Европе, смотрю, все на этом сидят. Мы, когда ехали с чемпионата мира в Швейцарии, там девочка немного травмировала ногу — и она сразу достала этот препарат, в автобусе лечила. Привыкли в спартанских условиях, поэтому, как есть...

 

— Странная история, когда Вы говорили, что во время Европейских игр Олег Степко вам чуть ли не пластыри дарил, потому что у сборной команды Украины не было. Вы же говорите, Вас наверняка слышат как лидера сборной...

— Так всегда. Слышат, но не любят, когда я говорю, наверное.

 

— По поводу медицинского обеспечения — что-то поменялось?

— Особо нет, все равно границы есть. Доктор выкручивается из того, чего может. Наши сейчас поедут в Баку на Кубок мира. Олег, мы с ним созванивались, уже приготовил нам сухпаек. Тоже будут передавать нам лейкопластыри. Петя Пахнюк тоже. Все, кто наши в Азербайджане, нам помогают.

 

— И еще довольно интересная история: когда вы поехали на чемпионат мира в Глазго, вы даже питались за свой счет. Как так получилось? Вам обещали отдать деньги после соревнований?

— Я не знаю. Когда мы были за год на Кубке мира в Глазго, они сказали, что там должны были принимать все страны, оплачивать питание. Но перед нами всегда стоит выбор: питание или суточные. Команда выбирает, кому как удобнее. Многие, например, хотят, чтобы был завтрак, обед, ужин. Многие — чтобы суточные, чтобы самим ходить кушать. Кто как. Мне все равно, как будет — так будет. Просто, когда у нас по расписанию завтрак, обед и ужин — мы, бывает, часто не попадаем, потому что совпадают тренировки с этим. Поэтому зачастую берут суточные, чтобы кушать, когда тебе удобнее, ты сам себе хозяин.

 

— С чем связываете провал команды?

— Наверное, неправильно поставлена работа была. Мало грузили, мало работали. И, наверное, мотивации не было. Сейчас мы в принципе это исправляем, сейчас все по-другому, сейчас ребята все работают.

 

— Вы — лидер команды. Вы говорили, что в команде нет дисциплины, нет желания работать...

— Этим должен заниматься главный тренер. Это не я, не Игорь должны подходить и рассказывать: ты должен идти туда, ложиться так и делать так. Отбой во столько-то, выезжаешь в город — должен отчитываться. На базу нельзя никого приводить. Все эти нюансы должны быть под контролем главного тренера. Раньше все эти запреты пропали. Когда был Куксенков, у нас было все строго. Мы были молодые, каждый день отбой проверяли, в 22:30 мы должны были хотя бы находиться в комнате. А этот период у нас ни отбоев, ничего такого не было. Потихоньку все эти нюансы и сыграли. Но самое главное — были недоработки в зале. Уходили с тренировки не в 13:00, как должны сейчас делать, а в 11:30-12:00. Это бредово, когда тебе говорят: «Я все сделал». Нам с Игорем по три часа не хватает. Хотя Игорь четыре снаряда тренирует, и ему не хватает. Я делаю шесть. А ребята уходили после шести через полтора часа.

 

— Сейчас, когда Ваш личный тренер Геннадий Сартинский курирует сборную, что изменилось? Насколько вы прочувствовали, что и ребята больше работают?

— Все в сборной знают, что Геннадий Людвигович — очень хороший тренер, хороший психолог. Он сразу поставил нам задачу. Январь у нас — вхождение в форму. Он грузил конкретно. У него не было задачи, чтобы мы чисто в зале выкладывались. Он нас и по подкачке грузил, и общекруговыми упражнениями, и штангой. В январе был чисто набор физухи. А сейчас у нас комбинационный месяц, сейчас у нас много нагрузки по комбинации. Помимо всего этого, мы должны учить элементы. Это все начало ставиться. Дисциплина. Мы собрались, у нас отстает вольная перекладина — все, надо работать. Он сказал, что спортсмен не может делать идеально все шесть снарядов. Допустим, у нас один парень делает вольные, кольца, прыжок. Ему сказали: «Тебе нужно подымать эти снаряды. И, помимо этого, конь, брусья». Это то, что он может. То есть, если он перекладины не может, то его там сильно не мучают. Но другие снаряды ты должен поднять на свой максимум. Другому спортсмену сказали его снаряды поднять на свой максимум. То есть то, что ты можешь, ты должен подымать. Если кто-то не может определенный снаряд подымать — хоть 100 тренеров вызовы, они не спасут.

 

— Есть шанс для командной лицензии на Рио?

— Я думаю, поборемся, есть шанс.

 

— Вы говорили о том, что якобы будут тянуть латиносов, испаноязычных...

— Это мы чисто теоретически говорим, потому что контингент Бразилии — испанский, португальский языки. У нас английские команды, немецкие.

 

— Вы когда-то сталкивались с тем, что тянут соперника?

— Да, очень часто. Когда мы начали выступать на больших турнирах, очень часто это было. На личных. Например, на турнире в Испании. Я сделал коня, меня более-менее отсудили, одного парня приподняли. Он был на уровне со мной, но нас тогда еще не знали. Кольца сделали — меня как опустили! А его чуть-чуть приподняли. И потом прыжок, я пригнул хорошо — меня нормально отсудили. Я сделал брусья, очень хорошо попал — меня сразу отпустили. Мою оценку поставили, поняли, что зажимать не надо. потому что все равно вытягиваю за счет сложности. Я турник прошел и он прошел, там был очень большой разрыв. В вольные они уже не стали меня зажимать. Все приходит с именем. Когда ты много выигрываешь, все уже знают. Хочешь или не хочешь, у кого сложность меньше, ничего не сделаешь. Все приходит с временем и с победами.

 

— Вы уже понимаете, какая команда поедет бороться за лицензию?

— Состав команды у нас еще не определен. У нас пока только три человека: я, Игорь Радивилов и Максим Семянкив — костяк. И на Test-event у нас должно три человека поехать. Еще ребят пять-шесть будут бороться за попадание в команду, может попасть каждый.

 

— Можете назвать ребят, которые, по Вашему мнению, наиболее близки?

— Не буду это делать.

 

— То есть вы еще и тонкий психолог?

— А зачем это? Кого-то это может взбодрить, кого-то — убить.

 

— Давайте называть всю шестерку и говорить, кто из ребят в чем лучше. Вы говорили, что молодежь талантливая, но нужно поработать. Кто может быть сменой Вам с Игорем?

— Сменой нам никто быть не сможет, потому что они психологически все слабые. У нас сейчас есть Егоров, он многоборец. Он мог бы очень усилить команду, потому что он может везде работать, на шести снарядах. Но он интересный, уходит от работы. Потом Грико, тоже многоборец, у него есть слабые места, он физически не особо крепкий. Ему прыжок тяжело дается, кольца. Такие снаряды, как конь, у него могут быть очень сильные. Вольные, брусья и турник — средние. То есть для команды он нужный многоборец. Потом Грибук, у которого три снаряда сильных, один вообще никакой, самый слабый - турник. Если он закроет три снаряда и еще те два немного подымет — у него есть большие шансы. Еще есть молодые Петренко, Оливсон, они тоже пытаются. Посмотрим, как будут выступать. И Сеничкин тоже из взрослых, но у него только конь, остальное шестиборье у него хромает.

 

— Как ребятам подтянуть психологию? Вы категорично сказали, что Вас с Игорем не заменить, потому что ребята не дотягивают в плане психологии. Психолога нужно нанимать? Вы говорите, что тренер — сильный психолог...

— Наверное, многое зависит от самого себя. Например, Максиму Семянкиву подходит такая работа: быстренько все сделал. Как говорит мой тренер, он парень совести, он знает, чего хочет. Ему не нужно, как мне, долго сидеть между подходами или чуть больше раз сделать. Ему раз-два сделал, все свое прошел — и ушел, не нужно мусолить. А некоторым нужно больше давить. Все зависит от твоей головы. Если у тебя есть цель, если ты чего-то хочешь... Как говорится, вижу цель — не вижу препятствий. У нас вроде бы хотят, но, когда доходит до дела — нужно перебороть где-то страх, где-то лень. Вот это самое сложное. Мне самому очень тяжело, я прошлую неделю проболел, сейчас вхожу в форму. Получается, ребята идут на неделю впереди меня, я догоняю их. Они всю нагрузку шли вместе, а я один сейчас иду. Это так тяжело, только четверг, а у меня уже руки не подымаются, так лень. Но это надо все терпеть. Я сам иногда понимаю, что не хочется, где-то уходишь от работы. Но, если взошел наверх, нужно удерживаться. Падать будет больно, поэтому это тоже мотивирует работать.

 

— Тренер Вас, как своего подопечного, не делегирует пойти поговорить?

— Мы все между собой общаемся, у нас не надо делегировать. Мы в зале все вместе, рядом, друг друга поддерживаем, помогаем.

 

— Не можете прикрикнуть на ребят?

— Рабочий процесс. Бывает, что у кого-то не получается — Игорек подойдет, гаркнет. И такое бывает.

 

— Вы говорили, что будете увеличивать сложность практически во всех упражнениях. Ведется ли уже такая работа?

— Сейчас пытаемся вольные сразу поднять, потому что у нас это отстающий момент. Посмотрим попозже, сейчас ничего говорить не хочу, рано еще. Это все можно успеть за два месяца сделать, а можно и за полгода не успеть, как пойдет.

 

— Вы говорили, что раньше была опасность того, пробовать или не пробовать в связи с тем, что Вы не знаете, как снаряд себя поведет. А сейчас?

— Это больше относилось к вольным, потому что вольные слишком разные были. Например, если Игорь выходил с плохих вольных на хорошие, он мощный, взрывной, он как давал сразу — его выкидывало. Точно так же и меня выкидывало с ковра. А сейчас мы уже знаем этот ковер, мы уже готовы к нему. Игорь напрыгал вольные, он свои делает. У него нет такого, как раньше: мы выходили, надо собираться, думать. Сейчас уже ты выходишь и думаешь: там нужно лучше сделать, там надо то поправить. У нас уже задача вкладываться во время, сделать чисто. То есть уже идет работа на качество.

 

— Какие у вас будут ближайшие турниры?

— Сейчас молодые ребята поедут в Баку во главе с Максимом Семянкивом. Они пройдут там каждый по два снаряда в Кубке мира. Будет интересно, как они себя поведут. Там, конечно, не самый сильный состав Кубка мира, но все равно будут на каждом снаряде по одному-два человека из грандов. Потом в марте я, Игорь, Семянкив, Егоров и Грико едем на ежегодный командный турнир в Штутгарте. Очень интересно будет. Надо будет побороться за победу. Я думаю, шансы есть. Там всегда приезжают не основные, но хорошие составы Японии, Америки. Потом у нас с Игорем Кубок мира в Коттбусе. И еще, насколько я понял, Егоров туда едет на пару снарядов, Игорь едет на четыре, и он закроет два остальных. И потом Test-event будет.

 

— Есть уже мысли о главных стартах лета? Вы уже свою лицензию получили и наверняка настраиваетесь на то, какой будет эта Олимпиада. То, что Вам нарассказывали, что Вы олимпийская надежда — это одно. А по ощущениям?

— Я еще даже не думаю об этом, потому что у нас задача — попасть командой. Лично — это хорошо, молодец, но нужно попадать командой. Это удобнее, приоритетнее, круче, лучше и комфортнее. Я даже не думаю о том, у кого лицензия — у меня, у того, у того. Надо попадать командой, другого пути у нас пока нет.

 

— Какая цель для Вас №1?

— Наверное, как и для всех спортсменов — «золото» Олимпийских игр. Хочется наконец-то подготовиться, сделать многоборье. Снаряды — это, конечно, хорошо. Но хочется в абсолютку.

 

— Реально сейчас бороться за «золото»?

— Да все реально. У нас произошел такой ажиотаж, все начали кричать: «Я смогу, я смогу». Японец на чемпионат мира вышел — и показал, что на каждом снаряде добавил. То есть границ возможностей этого парня никто не знает. Я не удивлюсь, если он выйдет на Олимпийские игры и везде добавит. Он — очень уникальный по-своему гимнаст. Бороться, тянуться за ним нужно, что мы и пытаемся делать.

 

— Есть гимнасты, которые выстреливают. Кубинец просто поверг в шок зрителей...

— Мы видели его в Хорватии перед чемпионатом мира, но он был еще такой разобранный. Может, потому что долгий перелет, мало времени для восстановления. Мы видели его на Панамериканских играх. Я знал, если он пройдет свое, то он конкурентоспособен. Он молодой, мощный, взрывной, серьезный парень, интересный.

 

— Планируете ли Вы бить рекорды Украины, Гиннеса?

— Я даже не знаю, какие в нашем спорте можно взять рекорды Украины или Гиннеса. Это я оставлю тому, кто планирует бить рекорды.

 

— Много ли фанатов у Вас в Украине? Или большинство людей, которые болеют за Вас — иностранцы? Насколько Вы ощущаете поддержку, когда приезжаете на турниры?

— В каждой стране, когда мы приезжаем на большие турниры, есть несколько людей, которые приходят с нашим флагом, болеют за нас. Были в Софии на чемпионате Европы, там были наши люди, человек пять-шесть. Они пришли с флагом, кричали. В Софии в принципе зрителей не было, зато наших было больше всех, они болели за нас. В Корее тоже были с нашими флагами. То есть везде по чуть-чуть наших болельщики есть. В основном, конечно, больше за границей, потому что там больше людей знают этот спорт. Но в Украине благодаря социальным сетям люди начинают больше следить, больше болеть. Это приятно всегда.

 

— У Вас сколько подписчиков в Instagram?

— Почти 12 тысяч. Но там же половина подписчиков-призраков. Но все равно активных видно. Я вижу, что много наших, русскоязычных людей, которые болеют, переживают. Это приятно.

 

— Слова поддержки пишут?

— Конечно. Всегда приятно читать, интересно это смотреть.

 

— Оцените уровень спортивной гимнастики в Украине в целом. Каковы перспективы наших спортсменов в этом виде спорта? Кто оплачивает сборы, проживание, питание? 

— Оплачивает все нам Министерство Украины.

 

— Хватает?

— Мужская сборная круглогодично сидит на сборах. У нас один зал, где можно тренироваться. У нас нет переживаний за то, что сбора не будет. Мы с 5 января до 25 декабря занимаемся. Это уже хорошо, с этим проблем нет, спасибо за это. Аптеки... Мы люди, конечно, нам всегда будет мало. Что есть, то есть, уже хорошо. Финансирование какое-то есть, нам снаряды купили. Всем видам спорта обещают все обновить, уже хорошо.

 

— Этот шок, который произошел, когда имен наших топ-спортсменов не оказалось в списке стипендиатов, что такое?

— Это бред — когда мы приехали на чемпионат мира в Глазго. Прямо перед квалификацией мы читаем, что меня лишают стипендии за «золото» чемпионата мира, Игоря за «серебро» чемпионата мира на два года. Получается, мы еще не выступили на чемпионате мира — нам сказали, как бы мы ни выступили, у нас есть медаль за Европу, все.

 

— Там же большая разница?

— Да, хорошая разница. Просто, понятное дело, что у меня и у Игоря приоритеты — медаль. Это 100%, даже не обсуждается. Но все равно материальное никуда не уходит. Когда тебе говорят, что, как бы ты ни выступил, ты все равно ничего не получишь — обидно как-то, неправильно.

 

— Потом это как-то объясняли?

— Никто ничего не объяснял. Вникать в это бесполезно. Если они уже приняли — что ты сделаешь? Никто никого даже слушать не будет.

 

— Как сейчас работает федерация с новым президентом?

— На награждении спортсмена месяца НОК он присутствовал. Кстати, я не ожидал, было приятно. Он познакомился со мной и с тренером, мы обменялись телефонами. Он сказал, что надо месяц-два-три, чтобы влиться, а там дальше будем смотреть. Я думаю, что все нормально будет. Художницы не привели бы плохого человека к нам в руководство.

 

— Когда познакомились, он что-то обещал? У него же должна быть программа, понимание того, как он будет работать...

— Человека привели — и сразу давай? Так тоже нельзя. Пока вся федерация настроится, пока все люди настроятся, то, се. У нас есть Украинская федерация гимнастики (УФГ) — общая — и еще у нас начали создавать отдельные федерации. Пока у нас все это создастся... Если все сделается, все нормально будет, то у нас пойдут какие-то процессы, будет прогресс.

 

— Художницы за вас болеют? Вы, когда на общих стартах пересекаетесь, болеете за них?

— Мы общаемся, друг за друга болеем всегда.

 

— Кто Ваша любимая гимнастка-художница?

— Очевидно, Аня Ризатдинова. Всегда смотрим, болеем. Относительно со всеми общаюсь. Больше с Гоман и Аленой Дмитраш. С Аленой мы учились в РВУФК, однокурсники. Правда, мы за два года обучения в РВУФК ни разу не виделись, потом уже познакомились. С отдельными девчонками я знаком, но не близко. У них же там половина молодые. Вику Мазур я еще знаю.

 

— Ставили под сомнение возможность выступать за Украину в таких условиях, финансовых. Еще остались сомнения?

— Это все уходит на второй план. Сейчас у меня есть цель. Если я сейчас начну на все это обращать внимание... Вася Ломаченко в последнем интервью сказал: «Если ты будешь заниматься двумя делами — не успеешь нигде». Вот так и у нас: если начинаешь о чем-то задумываться — оно сбивает. Поэтому сейчас думаешь только об Олимпийских играх.

 

— Когда вы приезжаете на соревнования и понимаете, что со спортсменами многих стран ездит большая команда: и массажисты, и доктора...

— Мы к этому уже все привыкли. В команде России хорошие профессионалы ездят. Например, сказать, что наши врачи по тейпированию плохие, не могу, просто они не проходят обучающие курсы. Чтобы уметь, нужно обучаться. А там у ребят все есть. Если мне надо, я к ним обращаюсь. Я к ним и на Олимпийских играх подходил, у них там массажист Леша, он мне тейпировал плечо. На любых соревнованиях он мне никогда не отказывает в помощи. В последнее время он у нас хороший друг из Израиля появился. Мы с Израилем всегда хорошо общались. На чемпионате Европы они предложили помощь своего физиотерапевта. Он мне с ногой шаманил, помогал — и вот я смог выступить. После того у меня глаза по пять копеек, я понял, что он действительно профессионал своего дела — и мы с ним связь поддерживаем. Если у меня проблемы на соревнованиях, он мне помогает. Мы, когда приехали в Хорватию, Игорь разминал вольные, он немного травмировался на ковре, потому что не привык к нему. У него сразу начала болеть нога. Адам подошел вечером, моток пластыря налепил, помял, намазал — Игорь пошел выступать. Если человек знает все точки, мышцы — это значительно помогает. У Адама вообще своя клиника в Израиле. Насколько я знаю, с ним подписала контракт художественная сборная России, сами представляете, они с каким-нибудь пацаном не будут соглашение подписывать.

 

— Есть возможность под Ваше имя пригласить спонсора? Тем более, впереди Олимпийские игры. Насколько реально, дабы кто-то персонально вкладывал в вас деньги, помогал?

— Это зависит от того, кто желает. Мы всегда в зале, нас найти легко, мы не прячемся, приходите.

 

— У многих спортсменов агенты, представители. Кто должен заниматься этим?

— Я даже не знаю. Мы сами с тренером все себе крутим, делаем. У нас менеджера нет. Я даже не знаю, как этим заниматься.

 

— Вы как-то говорили, что никогда не стали бы тренером, потому что нужно много сил, эмоций...

— Это не то, что нужны силы, эмоции, это талантом нужно обладать. Я привык, что мне в спорте многое давалось легко, оно в памяти остается. Я сейчас смотрю, как он малышей тренирует, это невозможно, у меня бы не выдержали нервы. Это ежедневная монотонная тренировка. Ты должен знать, что это неблагодарный труд. Это очень тяжело, невероятная работа.

 

— А с Вами легко или тяжело?

— Да тоже тяжело. Возраст же такой, когда хочется уже и ответить, и поспорить. Хотя в принципе я понимаю, что плохого не посоветуют, но все равно внутреннее эго всплывает. Наверное, на 60% заслуга тренера. Если ты хочешь, то тренер тебя может привести, как надо. Во многом заслуга тренера. Бывает такое, что ты даже не готов, но он тебя психологически настраивает.

 

— Вы когда пришли к тому, что тренер — №1 в вашей команде?

— Наверное, когда начал более взрослой гимнастикой заниматься. 2012 год, Олимпийские игры, тогда я начал это понимать.

 

— То есть тренерство — все-таки не Ваше?

— Думаю, нет, не смогу. Я слабак для этого.

 

— А спортивный менеджмент?

— Я не знаю, время покажет. Хотелось бы прийти в федерацию, помочь что-то сделать. Но посмотрим, как будет.

 

— Какая перспектива спортивных гимнастов в Украине?

— Есть молодые ребята, но все будет зависеть от финансирования. Многие молодые ребята кричат у нас: «Зачем в гимнастике сидеть? Я лучше в цирк пойду, потому что зарплаты нет». У многих такая мысль. Если не будет зарплат — многие будут уходить. А у нас и так единицы.

 

— Детки занимаются гимнастикой? 

— Есть зал ЦСКА. Я, когда в Киев приехал, сразу туда пошел. Там много детей.

 

— Много — это сколько?

— Может, человек 200. Но у них уже настолько разбиты снаряды, что там тяжело. Но как-то же выкручиваемся. В Черкассах сейчас очень хорошая школа, там Ирина Надюк тренер, она всех ставит, крутит. У нее там ребята, очень перспективные малыши. Можно надеяться, что они вольются. Конечно, лет пять они будут по молодежи выступать, по юниорам, а потом, на следующий цикл, может, ворвутся в сборную.

 

— Вы за нашей женской сборной по спортивной гимнастике наблюдаете?

— Не хочу даже ничего говорить. Не хочу туда лезть, это не наше.

 

— Но наблюдаете?

— Мы в одном зале тренируемся. Не могу же ходить и не смотреть.

 

— Как относитесь к тому, что за полгода до Олимпийских игр Вам уже медаль повесили на шею?

— Не знаю, у меня ничего не висит, поэтому я на это не обращаю внимания. Мне даже никто так не говорил еще. Говорят, что надеются, но это одно, а медаль — другое.

 

— Должны же как-то команду пригласить в министерство или НОК, давать задачи? Или такого никогда не бывает?

— Как можно давать задачи? Думаю, как у всех спортсменов, начальников команд, есть цель повторить как минимум прошлогодний результат. Повторить его и превысить — это, наверное, общая цель у всех. Такого, чтобы нам сказали завоевать два «золота», три «серебра» минимум, у нас нет.

 

— У гимнасток-художник была возможность поехать в Бразилию, посмотреть, в каких условиях они будут работать, подышать бразильским воздухом. У вас была такая возможность? 

— На тестовых. Я стараюсь не реагировать на потусторонние помехи. Если сильно реагировать — тяжело. Стараешься не думать о том, жарко или холодно. Стараешься, чтобы тебе было все равно.

 

— Вы легко адаптируетесь?

— Стараюсь. В сторону Америки — легко и быстро. А в сторону Азии очень тяжело. На чемпионате мира в Китае тяжело было. Но три-пять дней — и нормально.

 

— Сейчас вроде должно быть нормально?

— Посмотрим. Всегда будет нормально. Это же Олимпийские игры, там выбора нет, там уже тебе все равно, какой климат.

 

— Говорят о лихорадке. Не боитесь подхватить болячки?

— К нам неделю назад приехали и просили дать интервью по этому поводу. Я даже не знал до того момента, что там такое есть. У нас Чернобыль рядом, а они говорят о каких-то вирусах. Я читал вчера-позавчера, многие пишут: «Что делать? Многие страны кричат, что не хотят туда ехать». Наши вряд ли откажутся. Что русские, что мы — не вариант, что кто-то откажется ехать из-за какого-то гриппа. Когда туда приедешь — уже о каком-то вирусе не будешь думать. Мы когда на Универсиаду в Корею летели, нам тоже говорили, что там все в повязках ходят, там чудо-вирус, чудо-грипп ходит. Мы пришли — там даже местные не все в этих повязках ходят. Больше нагнетания было.

 

— Кого Вы считаете самой лучшей гимнасткой и самой красивой?

— Самая лучшая, здесь даже спрашивать не надо, по факту — американка Симона Байлз. У нее уже 10 золотых медалей чемпионата мира, последние три года она просто зверь. Из иностранных гимнасток я больше всего общаюсь с Алией Мустафиной и с румынкой Ларисой Иордаче. Со всей русской командой общаюсь, но с этими двумя спортсменками — ближе всего.

 

— Так самая красивая кто?

— Это на вкус и цвет. У меня свое мнение, у других — свое.

 

— Как идет подготовка к отборочному турниру? Какой у Вас режим?

— Подготовка идет на уровне, стараемся, работаем. Режим обычный, тренировочный. Каким был три года назад, такой и сейчас.

 

— Подъем во сколько?

— В 07:45 у нас уже зарядка, 45 минут мы разминаемся, качаемся. Завтрак в 10 часов. Первая тренировка до часа дня, в 13:00 — обед. С 16:00 вторая тренировка и в 19:00 ужин.

 

— И отбой, за которым следят, в 22:30?

— Здесь уже никто не следит, на совесть. Это когда мы маленькие были, за нами следили, а сейчас это уже отошло.

 

— Выходные бывают?

— В четверг у нас одна тренировка до 12:00, час в бане, а вторая половина дня свободная. И воскресенье — выходной. Некоторые тренеры делают зарядки для своих, кто как хочет. Я знаю, что Игорь всегда ходит разминаться в зал в воскресенье. Я отлеживаюсь.

 

— Игорь — супермен...

— Он просто понимает, что его организму лучше пойти в воскресенье размяться часик, чтобы в понедельник было нормально. Здесь у каждого по-своему.

 

— Вы как отдыхаете? Отлеживаетесь?

— Можем в город выехать, конкретно я не буду рассказывать. Можно отдыхать. Смотря как неделю провел.

 

— Режим чуть-чуть можно нарушить в выходные?

— Смотря в чем.

 

— Немного алкоголя себе можете позволить?

— Это уже кто как хочет. Мы ведем и пропагандируем здоровый образ жизни, поэтому не стоит.

 

— Есть какие-то абсолютные запреты, за которые может быть и штраф?

— Например, сейчас у нас наркотики — это допинг. Если у тебя нашли коноплю, гашиш — все, дисквалификация. У меня второй год продлили допинг-контроль. У нас есть один общий, когда приезжаешь на соревнования. А меня еще добавили в какой-то поименный, то есть ко мне в любой день могут приехать и проверить меня. Сейчас вроде бы и алкоголь — допинг. Помимо этого, многие лекарства считаются допингом («Фервекс» и т.д.). Прошлую неделю лечился чаем, малиной, медом, молоком, все. И ничего толком мне нельзя пить.

 

— Из-за этого процесс выздоровления затягивается, да?

— Думаю, да. Кто-то выпил «Фервекс» — и ему через дня три-четыре полегчало. А я неделю лечился, и еще не до конца выздоровел, у меня вот еще голос другой. Но в принципе я чувствую себя нормально.

 

— Планируете ли участвовать в турнире Захаровой?

— Нет, не планирую. Почему-то он проводится в одно время с Test-event и с Кубком мира в Любляне. У нас основная шестерка едет на Test-event, еще человека два-четыре едут в Любляну. Я даже не знаю, кто будет на Кубке Стеллы Захаровой выступать.

 

— Это полезный турнир? Столько было вокруг него скандалов по поводу организации, превышенных сумм финансирования...

— Я не знаю, не хочу в это все влезать. Турнир классный, турнир на помосте. Таких турниров мало, даже за границей не везде есть. Все кубки мира проходят без помоста. В своих стенах выступить — это вообще бомба. Когда я последний раз выступал в 2012 или 2013 году — зал был полностью забит. Но минус этого турнира: берут наши снаряды, снова нужно разбирать ковер. Но сам турнир бомбовый. Когда-то, до обстоятельств в нашей стране, сильнейшие страны приезжали, все было нормально. А сейчас уже никто не хочет приезжать. К нам даже подходили в прошлом году: «Ну что, как у вас? Можно приехать, нельзя?». Я говорю: «Да все можно, мы в Киеве живем, все спокойно. Вот же я перед вами, все нормально». Многие родители не хотят отпускать спортсменов, многие федерации не хотят ехать. Опять, наверное, приедет стран пять-шесть.

 

— К Вам лично подходят и спрашивают о том, что происходит?

— Да, конечно. Поначалу был большой ажиотаж, у меня много интервью брали по этому поводу. Я всегда сразу говорил: «До свидания, я ничего говорить не буду. Я — спортсмен, а не политик. Если вам что-то нужно — ищите в Интернете».

 

— Ваши родные в Донецке?

— Все, кроме родителей, в Донецке. Родители в Киеве.

 

— Когда Вы последний раз были в Донецке?

— Два с половиной года назад, летом последний раз был, и все.

 

— Получается общаться? Они Вас поддерживают?

— Общаемся, все нормально, связь есть. Просто неприятно, что раньше дедушка с бабушкой купили билет и приехали, а сейчас уже это целая история, целый квест, чтобы приехать. Долгий, нудный и неприятный процесс.

 

— А родители здесь?

— Да. Мы в 2009 году уехали для занятий спортом.

 

— Просят внука бабушка с дедушкой приехать?

— Нет, они же понимают, что и времени нет, и смысла. Поэтому они по возможности сами приезжают.

 

— Какой Ваш любимый футбольный клуб?

— За «Шахтер» болею, это очевидно.

 

— Когда последний раз были на футболе?

— На «Олимпийском» ни разу не был. Кстати, в последнее время у меня появилось желание попасть на стадион, посмотреть игру. Может, на «Динамо» — «Манчестер Сити» схожу, если будет время.

На «Донбасс Арене» я один раз был, успел попасть, это что-то, стадионище. Я даже не могу передать, какие это эмоции.

 

— «Шахтер» с «Шальке» играет в Лиге Европы, правда, во Львове...

— Во Львов вряд ли сможем поехать, потому что у нас свои тренировки. У меня дед всю жизнь болеет, ни одного матча не пропускает в Донецке. Им даже дарили пару раз абонементы на год в VIP-ложи. Всегда болеем. У нас там массажист раньше был, он сейчас в Азербайджане. Я в Instagram, бывало, последние матчи выкидывал. У нас человек пять за «Динамо» и человек пять за «Шахтер» — и, когда «Шахтер» выигрывает, мы начинаем друг друга троллить, детские шутки.

 

— Кто любимый игрок в нынешнем «Шахтере»?

— Поскольку Тейшейра ушел, Ракицкий, красавчик. И нравится молодой Коваленко, я пару игр наблюдал за ним, интересный. Если не пойдет по пути тех, кто в Киеве в ночных клубах гуляют, то перспективы есть. А так, конечно, Ярик нормально лабает.

 

— Как относитесь к тому, что события спортивной гимнастики не слишком активно освещаются в украинской прессе? Приятно ли Вам, когда наталкиваетесь на статью о себе?

— Да, конечно, приятно. Я знаю, что XSPORT.ua чуть ли ни каждую мою фотографию в Instagram обсуждает. У вас часто новости. Именно у интернет-обозревателей все есть.

 

— Сами соревнования практически никогда не транслируются в Украине, простой болельщик не может посмотреть, если, конечно, не найдет ссылку в Интернете...

— Печально, конечно. Три-четыре года назад у нас еще транслировались даже самые простые турниры. Прошло это. Сейчас спорт в нашей стране стал, наверное, не моден, не интересен, кроме футбола.

 

— И то уже...

— Нет, с футболом никогда проблем не будет. У них по три канала один матч транслируют.

 

— Сейчас у них огромные проблемы, ажиотажа нет, не для кого показывать...

— Бедняги... Мне нравится, когда наши попали на Евро-2016 — в Интернете сразу такой бум, взрыв, команда попала спустя столько-то лет! Я не хочу их подстебнуть. Но у нас впереди Олимпийские игры. Сколько у нас будет олимпийских золотых медалей и куда дойдут ребята, я не знаю. Удачи им, конечно, чтобы дошли как можно дальше. Но разница по результату одна, а по ажиотажу — другая.

 

— Когда Вы стали чемпионом мира, Вы ощутили всплеск ажиотажа? Или не было?

— Не знаю. Конечно, больше людей стали писать, узнавать, но бума не было, мы же не футболисты. Это за «Динамо» или «Шахтере» вышел, матч сыграл — и все, ажиотаж. У нас все попроще.

 

— Какие еще виды спорта любите?

— Смотрю все, где наши выступают. Завтра, наверное, не получится во Дворец спорта поехать, так как у нас тренировки. А в воскресенье поеду, посмотрю борьбу наших, поболею. Последнее, что я смотрел — в YouTube пересматривал Кубок мира, нашу команду по фехтованию. За Дениса Беринчика болел, ходил на один бой. На остальные два не попал, поскольку был за границей, все время выступал. А так, он мне всегда билеты подсуетит — и я хожу по возможности. Моя мама биатлон любит. В связи с этим я тоже в детстве часто смотрел и сейчас смотрю. Где наши — там болеем, смотрим.

 

Беседовала Татьяна ЯЩУК, текстовая версия — Дария ОДАРЧЕНКО