Конструктор жизни

Крэйг никогда не должен был стать профессиональным футболистом. Вообще говоря, он не должен был даже бегать – потому что в шестидесятые не было таких протезов, на которых Оскар Писториус выбегает сейчас на стометровке из 11 секунд. Врачи уже решили было ампутировать ногу мальчика из-за остеомиелита, но в последний момент нашелся американский хирург, который смог решить проблему по-другому.

Но Крэйг все равно не должен был стать профессиональным футболистом, даже обладая двумя ногами. Для начала, он родился в ЮАР и был белым, затем переехал в Австралию и не имел при этом ни итальянских, ни греческих, ни балканских корней. По идее, он должен был бы играть в регби – ну или, на худой конец, в австралийский футбол – но его отец Колин сам занимался настоящим, английским футболом и сына отправил заниматься третьесортным, по меркам Австралии, видом спорта. Достигнув определенных успехов на юношеском уровне, Крэйг попробовал поискать счастья там, где можно было добраться до настоящих вершин – в профессиональном футболе Англии. Лишь один клуб откликнулся на его письмо с просьбой о просмотре – и родители продали свой дом, только чтоб Крэйг смог оказаться на севере Англии, в Мидлсбро.

Тренер местного клуба Джек Чарльтон, старший брат сэра Бобби, сформулировал свое мнение о пятнадцатилетнем австралийце уже через пятнадцать минут просмотра: «Ты худший футболист, которого я когда-либо видел», а затем посоветовал взять билет на ближайший авиарейс домой. Крэйг с удивительной мудростью согласился тогда с именитым специалистом: «Вы не представляете, насколько отвратительным игроком я был. Бог не дал мне никаких талантов, кроме большого сердца, нечеловеческой выносливости и ясного ума. Но я понимал, что основа футбола – это умение обращаться с мячом, и был готов тратить на это все силы и время». Джонстон сообщил родителям, что Большой Джек полюбил его с первого взгляда, а сам скрылся от тяжелого взгляда тренера в парке тренировочной базы. Он знал, что нужно делать.

Крэйг воспринял тяжелую ситуацию, в которой оказался, как лабиринт, из которого обязательно должен был существовать выход. Юноша подошел к делу по-научному – разметил поле диаграммами и без устали отрабатывал пасы, перемещения и удары. Впрочем, на поле ему чаще всего было не пробраться, и большую часть собственных тренировок Крэйг проводил на автостоянке – по нескольку часов подряд, втайне от остальных, спеша использовать каждый день своего обучения. Деньги на жизнь он зарабатывал мойкой машин и чисткой бутс игроков основы – это занятие ему подыскал сосед по комнате на базе, великий шотландец Соунесс. Именно тогда Джонстон начал свое изучение футбольной обуви; все-таки в древней американской мудрости насчет лимона и лимонада есть немало правды.

Вскоре он получил тяжелую травму паха. Лежа в больнице, Джонстон обратился за помощью к австралийской футбольной федерации, но там сказали, что не знают, кто он такой. Те же люди звонили ему через несколько лет – однако Крэйг так никогда и не сыграл за сборную Австралии: сначала из-за обиды, а потом просто из-за того, что никто бы не отпустил его из клуба на другой конец планеты.

В итоге он восстановился самостоятельно и однажды сумел воспользоваться, возможно, единственным своим шансом, сыграв за дубль, когда там случилась эпидемия травм. Матч закончился со счетом 3:2, все три гола забил Джонстон, и тренер заявил, что готов выгнать из команды всех, кроме него. В шестнадцать лет и семь месяцев худший футболист мира по версии Джека Чарльтона получил последние наставления от Джека Чарльтона и вышел на поле в матче английского высшего дивизиона. Через три года «Ливерпуль» заплатил за двадцатилетнего полузащитника весьма солидные 650 тысяч фунтов.

В «Ливерпуле» Джонстон вновь ощутил себя тем юным неумехой, которым приехал в Англию. Вокруг него сверкали звезды – Гроббелар, Далглиш, Алан Хансен. Первый его выход в старте пришелся на матч Межконтинентального кубка, австралиец играл персонально против Зико и полностью провалил это задание; «Фламенго» выиграл 3:0. В основу Крэйг попадал редко, но он хотел закрепиться в лучшей команде мира и опять принялся решать задачу, у которой, как он верил, должно было существовать решение.

Однажды вечный помощник «Ливерпуля» Ронни Моран во время тренировки показал команде на вытоптанные газоне тропинки: «Смотрите, эти долбаные дети перепрыгивают через изгородь и уничтожают нам всю траву». Джонстону было очень стыдно; позже он подошел к Морану и честно признался: «Ронни, погоди вызывать полицию. У меня есть свой ключ от базы, я прихожу сюда после тренировок и работаю с мячом». Моран не стал даже узнавать подробности хитроумных схем тренировок австралийца, лишь бросил: «Что бы ты не делал, продолжай».

Джонстона вообще считали в команде слегка чокнутым – он не курил, не играл в карты, а большую часть денег тратил на оборудование собственной фотостудии (это увлечение началось еще в дубле «Мидлсбро» – Крэйг умудрился отложить со своих скудных доходов достаточно денег, чтобы купить подержанный «Зенит»). Когда он начал есть рис с овощами вместо стейка с картошкой-фри, над ним поначалу смеялись; но когда физическая форма Крэйга стала заметно превосходить состояние его партнеров, тренеры «Ливерпуля» пришли к нему домой и потребовали рассказать, что такое он себе готовит – в итоге это привело к смене диетических воззрений всего клуба.

Впрочем, Джонстон не особенно возражал против такого к себе отношения – у него прекрасное чувство юмора, которое всегда сочетается с самоиронией. Он исполнял в «Ливерпуле» роль школьного шутника, но никогда не мог до конца поверить, что достоин играть в такой команде, где у третьего вратаря, казалось, было больше таланта, чем у него. Джонстон вешал себе на грудь одну за другим золотые медали, участвовал подряд в двух финалах Кубка Чемпионов, однако почти всегда ограничивался на поле ролью невидимого ассистента, делающего всю грязную работу и позволяющего сверкать тем, кто действительно умеет это делать.

За «Ливерпуль» Крэйг забил сорок мячей, но лишь решающий гол в финале Кубка Англии-1986 заставил его почувствовать, что он действительно чего-то добился. «Мечта сбылась. Это было именно то, ради чего я занимался все эти годы. Забавно, что защитник «Эвертона» весь матч не отцеплялся от меня ни на шаг – и я оказался в одиночестве, лишь когда зачем-то устремился за безнадежным мячом. Этот гол случился из-за одного дополнительного усилия, помноженного на пятнадцать лет исследований, планов и тренировок».

Через два года фрагменты этого матча попадут в совершенно дурацкий клип «The Anfield Rap», придуманный и срежиссированный Джонстоном, когда никакого рэпа в Англии еще толком не было, и ему понадобилось отыскать в Лондоне первого английского рэпера Дерека Би, чтобы реализовать свою идею. В съемках приняла участие почти вся команда, а себе Крэйг, как и полагается автору текста, доверил самый самоуничижительный куплет. Этот сингл, посвященный шуткам игроков «Ливерпуля» по поводу их собственных акцентов, происхождения и манере игры, взлетел на третье место в английских чартах – удивительную нелепость видео очень здорово компенсировала не менее удивительная самоирония (в конце концов, оно даже заканчивается фразой «Ужасно, пожалуй, им лучше сосредоточиться на футболе, как ты думаешь, Кенни?», обращенной к главному тренеру Далглишу).

Композиция была посвящена Кубку Англии, и тем сильнее был гнев и удивление Далглиша, когда за несколько дней до финала 27-летний Джонстон, недавно получивший вызов в сборную Англии, объявил, что заканчивает карьеру футболиста. Обстоятельства открылись не сразу – впрочем, близкие друзья Крэйга знали, что последний месяц он сам не свой и при первой возможности уезжает в Лондон. Его сестра Фэйе попала в автокатастрофу и находилась в коме. Крэйг не мог играть в таком состоянии, он хотел быть рядом с больницей, чтобы хоть как-то помочь сестре и родителям. В футбол он больше не вернулся, несмотря на неоднократные предложения – как-то раз Джонстон заявил, что в мире есть только две команды, за которые он готов играть: «Ливерпуль» и дубль «Ливерпуля».

Впрочем, через год Джонстон вернулся в клуб первым самолетом из Австралии – но только не играть. Трагедия на «Хиллсборо» задела в нем самые глубокие чувства: Крэйг играл на «Эйзеле» в 1985-м и успел приобрести горький опыт заботы о тяжелобольных: его сестра так никогда и не вышла из комы. Проведя две недели в расположении клуба, превратившегося в морг, Джонстон услышал одну из самых удивительных фраз в своей жизни.

«На фотографии в газетах, которую все видели, были эти две девочки со сдавленными шеями, им было лет шестнадцать или семнадцать. Мы все их знали – они приходили на каждую тренировку и просили автографы. Перед моим отъездом священник сказал, что кое-кто хочет меня видеть. Это оказались те самые девочки, я не мог поверить, что они живы. Я спросил у них, что они чувствовали во время давки – и они ответили, что больше всего волновались за футболистов. Постойте, переспросил я, вы погибали и думали при этом о футболистах? Они сказали, что так и было – ведь они живут ради своего клуба, и добавили, что главное их желание сейчас – победа «Ливерпуля» в ближайшем Кубке Англии. До этого я никогда полностью не понимал, насколько важен футбол для наших болельщиков».

Закончив одну карьеру, построенную с нуля, Джонстон принялся строить другую, став изобретателем и дизайнером. Недавно он начал и третью, став профессиональным фотографом высокого класса, работающим, в частности, для аукционных каталогов «Сотбис», его старое увлечение дало свои плоды. Годы изменили его внешность – восьмидесятническая «мочалка» на голове превратилась в серьезный «хвост» в стиле Дэвида Симэна, он поседел и погрузнел. Главное, что не исчезли светлый ум и нечеловеческая работоспособность – Элисон Радд из «Таймс» сравнивает его с сумасшедшим профессором из научной фантастики, чей мозг искрится невероятными идеями.

Крэйг изобрел и успешно продал систему для контроля за мини-барами в гостиницах (идея эта пришла ему во время многочисленных выездов, когда партнеры по команде пользовались чужими шкафчиками с бутылками), собственный вариант досок для серфинга и формат успешного телешоу. Но больше всего денег и славы ему принесли футбольные бутсы, которые он когда-то чистил в юности и старательно изучал в свободное время на базе «Ливерпуля». В конце девяностых Джонстон разработал для Adidas модель «Predator», ставшей популярной у суперзвезд и самой продаваемой в мире. По иронии судьбы, именно бутсой этой модели Джонни Уилкинсон забил решающий удар в самой концовке чемпионата мира по регби-2003, где англичане сенсационно обыграли австралийцев на своем поле – Джонстон, никогда не перестававший чувствовать себя австралийцем, до сих пор испытывает весьма смешанные чувства по этому поводу.

Самые амбициозные его проекты, нужно отметить, провалились. Удивительного вида бутсы «The Pig», покрытые мелкими шипами и призванные радикально облегчить контроль мяча, принесли Крэйгу множество номинаций на дизайнерские премии, однако так и остались прототипом. Программа «Supaskills», призванная улучшать игровые качества футболистов подобно тому, как в свое время это проделал с собой Джонстон, вызвала интерес среди спортивных чиновников и известных тренеров, однако из-за проблем с инвесторами потерпела крах, утянув за собой все личные вложения изобретателя, а заодно и его брак. На какое-то время Джонстон даже оказался бездомным и жил в свободной спальне у друга, затем он уехал во Флориду, начал свою третью жизнь и теперь фотографирует там для глянцевых журналов Тайгера Вудса. Впрочем, и других идей у него по-прежнему много.

Человек, столько раз сделавший себя сам, не может не вызывать уважения – тем более, что он успел проявить и другие свои достоинства. Джонстон мог бы стать идеальной ролевой моделью для юных футболистов, мог бы стать героем фильмов и символом эпохи. Но не стал – и дело тут далеко не только в том, что он мало что выиграл, медалей-то у него как раз хватает. Просто футбол притягивает – и об этом говорил и сам Джонстон, постоянно подчеркивающий, как ему повезло играть с настоящими мастерами – в первую очередь талантом, чистым искусством. Футбольные таланты достаются, на самом деле, кому попало, независимо от личных качеств человека, его окружения и заслуг. Лучшими становятся не те, кто совершает нечеловеческие усилия – а просто те, у кого есть дар и кто не потратил его впустую. И поэтому героями вполне могут становиться похожие на призовых быков атлеты с бычьим же безразличием в глазах, вечные мальчики, остающиеся дворовой шпаной даже внутри спортивных автомобилей, и упитанные мужчины со склонностью к наркотикам. Дар футбольного искусства, подобно дару красоты, дается не людьми – и тем становится только ценнее.

И еще, пожалуй, очень сложно было бы объяснить детям, что настоящая жизнь состоит из тяжелой работы и неожиданных откровений, из мирового признания и потери всего, что имеешь – а в итоге почему-то оказываешься немолодым фотографом с седым конским хвостом, снимающим афроамериканцев, играющих в гольф. Жизнь Джонстона пока что получается интересной, но не такой уж счастливой – по крайней мере, так кажется со стороны. Наверное, эта история все-таки совсем не для детей, а скорее для тех из нас, кто уже успел понять, что никогда не станет Кенни Далглишем, но по-прежнему верит, что если достаточно долго пинать мяч на автостоянке, можно оказаться в итоге на одном пьедестале с гениями и пить шампанское из одного с ними кубка – и что никогда не поздно изобрести самые лучшие бутсы в мире.

Михаил КАЛАШНИКОВ, Sports.ru