«Один за всех...»

Предки сегодняшнего героя Георгия ПОГОСОВА родом из Нагорного Карабаха. Фамилия деда Погосян. Но поскольку он был строителем и колесил по всему Союзу, то решил адаптировать ее к русскому варианту Погосов. В 1967 году он восстанавливал после землетрясения Ташкент, был одним из ведущих специалистов. Семейная легенда гласит, что за особые заслуги деду тогда подарили персональную машину «Победа», подарок, надо сказать, по тем временам роскошный. Затем семья переехала в Ленинакан. Позднее родители Георгия жили во Фрунзе. Отец армянин, а мать — украинка, родом как раз из Киева. Волею судьбы мальчик переехал к бабушке в столицу Украины, когда ему было всего три года (родители погибли в автомобильной катастрофе по дороге в Киев, когда ехали навестить сынишку. — Прим.авт.). Прошло немало лет, и Гeopгий стал известен всему миру. Ему удалось выступать за сборные трех стран — СССР, СНГ и Украину. Его портрет висит в фойе одного из престижнейших университетов мира — Стенфорде (штат Калифорния) в числе известных преподавателей и профессоров вуза, ныне он руководит фехтовальным клубом и тренирует сборную университета. Но по-прежнему частый гость в Украине. Вернее, таковым себя не считает. США для него лишь место работы. А в Киев каждый раз он возвращается домой.

—Для любого мальчишки спорт является основой становления. Кто вам привил любовь к фехтованию, откуда эта страсть к холодному оружию?
—Как ни покажется странным, на улице, где собирались компании из разных дворов, и зародилось желание проявить себя, завоевать авторитет. В период моего детства и юности невероятно популярными были фильмы «Фанфан-Тюльпан» с блистательным Жераром Филиппом, «Черный тюльпан» и «Зорро» с Аленом Делоном. Конечно же, мы с ребятами разыгрывали сцены расправы, спасения, погони подобно героям французских кинолент. Дрались на палках, изображая поединок на шпагах. Позднее появился еще один француз, правда, русского происхождения — д'Артаньян в исполнении Михаила Боярского. Мне очень нравились эти образы. Я старался подражать артистам. Вскоре недалеко от дома на Печерске открыли школу фехтования. Я, собственно, туда записался, чтобы иметь доступ к оружию. Уж больно хотелось появиться перед своими во дворе с настоящей шпагой или саблей. Подумывал даже впоследствии украсть ее у тренера. Но настолько увлекся занятиями, что забыл про свой детский коварный замысел напрочь.

—Личный пример наставника — одна из движущих сил к достижению успеха. Кто был тот человек, которому вы поверили?
- Безусловно, первый тренер Михаил Шимшович. Школа, которой он руководил, была динамовской, детей занималось много. Обучение строилось грамотно, увлекательно, уходить из зала не хотелось. В любом виде спорта есть рутинная, монотонная робота, без которой не обойтись. Это и отработка движений, выпадов, перемещений. Но нам всегда было интересно. Бежали на тренировки сломя голову. В той же школе работали и Михаил Когут, и Марк Левин, мои последующие наставники. Вот их всех я бы назвал тремя китами моего спортивного становления. В моем случае состоялся удивительный симбиоз трех специалистов, которым я бесконечно благодарен. Кстати, намного позднее, когда меня уже приглашали в сборную Союза, киевские наставники коллегиально приняли решение о моем переезде в Москву к другому тренеру — выдающемуся мастеру клинка Давиду Тышлеру, поскольку понимали, что под покровительством этого специалиста мои успехи на помосте будут значительнее.

—Ваши спортивные приоритеты — выступление в команде. На счету серебро и золото двух Олимпиад, шесть побед на чемпионатах мира. Скажите, особый дух коллективизма, который наверняка должен присутствовать, вас ни разу не подвел?
—Честно говоря, я не люблю в воспоминаниях использовать сослагательное наклонение «если бы». Что случилось, того уже не исправишь. Можно, конечно, жалеть о чем-то. Например, о шестом месте в личном зачете на Играх в Сеуле. Тогда я единственный из советских саблистов вышел в финал. Но в последующих событиях на помосте виноват сам. Не нужно было допускать минимального разрыва, чтобы судейское очко решало судьбу поединка. Тогда где-то в душе я был обижен на арбитра. Но обвинять его в необъективности я бы не стал. Со своим соперником французом Жаном-Филиппом Дильре я встречался на помосте и ранее, но выигрывал у него. Возможно, это меня и подвело. К тому же ребята и тренеры ожидали успеха. Я чувствовал груз ответственности, был излишне напряжен.
А вот как раз в командных баталиях, когда я отвечал не только за себя, а должен постараться для ребят, мне всегда поединок давался легче. Я был особо мотивирован на общую победу. Поскольку успех становился в пять раз больше. Радовались все, никто не обижался, что, дескать, зря приехал и возвращается без награды.

—На момент проведения Игр в Лос-Анджелесе 1984 года сборная СССР являлась фаворитом. Обидно, что не поехали за океан на Олимпиаду?
—Мы выиграли мировое первенство 1983года и, конечно же, мечтали о США. Но, как известно, следуя волевому решению коммунистической партии и правительства, объявивших бойкот, советские спортсмены остались при своих интересах. Нас тогда, помню, собрали у руководителя Госкомспорта Гамова и объявили об отмене поездки. Мы вынуждены были лишь с этим согласиться.
Правда, если вы помните, тогда в Будапеште организовали так называемые альтернативные игры «Дружба-84», мол, не хуже заокеанских. Фехтовальный турнир выдался действительно серьезным испытанием, поскольку принимали участие сильные команды Венгрии и Болгарии — наши вечные соперники. Мы выиграли командное первенство и уехали с золотыми медалями — первыми и последними призами той альтернативной Олимпиады. Своего рода я обладатель эксклюзивной награды, поскольку больше таких политических глупостей, слава Богу, не происходило.

—Вы один из немногих старожилов сборной, добивавшихся успеха на двух Олимпиадах.
—К 1988 году наша сборная не проиграла за пять лет ни одного командного турнира, будь то кубковые соревнования или чемпионаты мира. И, конечно же, мы с ребятами были монолитом на протяжении этого времени и чувствовали себя довольно уверено.

В Сеуле, несмотря на хорошо подобранный коллектив, все же уступили венграм. Ведя в счете 8:4, каждый из нас проиграл по бою и по соотношению пропущенных и нанесенных уколов мы в итоге оказались лишь вторыми. С одной стороны было очень обидно, а с другой — у меня осталась мотивация готовиться с командой к следующей Олимпиаде и все-таки выиграть. Так и случилось.

Мы решали общую задачу — победить. Никогда не соперничали друг с другом за место в сборной, а действительно были один за всех и все за одного. Что мне и импонировало всегда в командных выступлениях.

Никогда не считали, кто сколько сделал для общего успеха. Очко каждого было значимым. Любому спортсмену, безусловно, хочется выиграть в личном зачете. Но для меня командный дух, общая победа являлись не простыми звуками, как, собственно, для любого из ребят.

После сеульских Игр сборную покинул Михаил Бурцев, ставший главным тренером, под руководством которого мы и выиграли турнир в Барселоне. Ушли Сергей Миндиргасов и Сергей Коряшкин. Из стариков остался я, Гриша Кириенко, представлявший крепкое среднее поколение, побывавшее в боях. А молодые Вадим Гутцайт (тренировался тоже в «Динамо» у Михаила Когута, а ныне главный тренер сборной Украины) и Станислав Поздняков (на тот момент самый молодой участник команды, а впоследствии знаменитый титулованный российский фехтовальщик) оживили коллектив своей энергией и напором. Именно такое соединение опыта и молодости позволило нам выиграть. Кстати, мы победили у тех же венгров, которым уступили в Сеуле.

—Москва формировала сборную в основном спортсменами из центра. Как вам удалось столько лет выдерживать конкуренцию с российскими грандами?
—В начале 80-х конкуренция в сборной Союза была невероятно высокой. Из добрых двух десятков фехтовальщиков любой сражался здорово и мог стать чемпионом. Ребята равноценные по подготовке и мастерству. Я думаю, что в огромной степени мне помогли мои киевские тренеры Когут и Левин, когда отдали работать в Москву к Тышлеру, имя которого было на слуху у всего мира, авторитет которого высоко ценили в Союзе. Тышлер был визитной карточкой советских фехтовальщиков, его фамилия в графе личного тренера означала гарантию, своеобразный знак качества в подготовке спортсмена. Хотя я и продолжал выступать за родной киевский динамовский клуб и не переехал в Москву насовсем.
После первого для меня чемпионата мира 1983 года я понял, что принят в команду и приживусь в ней. Тогда мы выиграли у все тех же венгров, уступая им до этого два года. Пожимая руки соперникам во время награждения, Виктор Кровопусков, наш лидер, им сказал, дескать, все, ребята, сушите весла, наступает наша эра. И он оказался прав. Пять лет подряд мы выигрывали золото чемпионатов мира.

—После ваших побед тренеры получали звания и государственные награды. А вот первый наставник Михаил Шимшович обойден ими. Не обижен?
—На меня, думаю, нет. Я всегда называю его в числе своих учителей. Уважаю и ценю. Сейчас Михаил Львович живет, как и я, в Нью-Йорке, мы часто видимся, радушно общаемся. Вот и на свой юбилей я поеду к нему, он специально готовит шашлычок ко встрече.

—Вы живете в Штатах много лет. Сложно было найти работу по специальности? Для американцев, славящихся своими спортивными достижениями, ваши титулы явились солидным аргументом?
—Считаю, что мое спортивное досье сыграло главную роль, поскольку мне удалось избежать длительной процедуры проверок при подаче документов, и буквально через полгода получить «Грин карт». Устроиться на месте тренером в небольшом провинциальном клубе в Южной Каролине мне помог известный сейчас в США тренер, главный наставник по женской сабле Аркадий Бурдан. А через несколько лет работу в Стенфордском университете (одном из престижнейших учебных заведений мира) предложила бывшая фехтовальщица, американка, знавшая меня еще со времен Союза и работавшая на то время замдекана университета. Понятно, что от таких предложений не отказываются. И хотя доминантой спортивной подготовки в США по-прежнему является баскетбол, бейсбол, регби, в последнее время фехтование значительно укрепило свои позиции, и нельзя сказать, что этот вид спорта — удел лишь европейцев, как это было раньше (на Олимпиаде в Пекине американские фехтовальщики завоевали шесть медалей.— Прим. авт.).

Анна ШПАК, газета «Команда»