Венгерское чудо

В эти дни ровно год назад Формулу-1 едва не настигла трагедия. В самом конце второй части квалификации перед машиной Фелипе Массы проехал болид команды «Браун ГП». Сейчас это кажется почти невероятным: болид под управлением Рубенса Барикелло потерял одну из пружин системы подвески. Именно на нее и напоролся Фелипе. Железка частично повредила прочный шлем и пробила прозрачное забрало. Врачи утверждали, что отклонение пружины на пару сантиметров неминуемо закончилось бы непоправимым...

В канун дня второго рождения Фелипе Масса посетил военный госпиталь в Будапеште, хирурги которого и спасли ему жизнь. Встреча, наверное, была теплой. В тех немногочисленных интервью после гонки в Германии, в которых пилоту приходилось проявлять чудеса дипломатического языка и корпоративного этикета в ответах на вопрос о командной тактике, Фелипе буквально расцветал, когда говорил о прошлогодних событиях. Венгерские врачи оказались хорошими специалистами и гостеприимными хозяевами... А может, боль от металлической пружины, попавшей в голову Массе, сейчас кажется ему не такой сильной, как боль от услышанного по радиообмену приказа уступить позицию своему напарнику. Ведь физическая боль — это, как правило, временно. Поболит — и перестанет. А вот боль сердечная, душевная — это уже другие материи. Это может быть и на минуту, а может и на всю оставшуюся жизнь...

АВАРИЯ

Ни воспоминаний, ни следов

— Год назад в Венгрию мы прибыли в среду и успели только поужинать, — вспоминает Фелипе Масса тот памятный для себя Гран-при Венгрии. — В четверг приехали на трассу и начали обычную подготовительную работу, общались с инженерами, строили планы на воскресную гонку. В тот же день футбольная сборная гонщиков провела очередной матч — помню, за нас очень неплохо сыграл Фернандо Алонсо.

А в пятницу мы приступили к непосредственной работе на трассе, причем не стали сидеть в боксах и выехали достаточно рано. Машина была не очень быстрой, но в целом смотрелась нормально. Побороться можно было. А вечером был еще один ужин в отеле. В субботу с утра мы продолжили тренировки. И все складывалось весьма успешно.

В первой части квалификации мне удалось пройти пару хороших кругов. Во второй части все по-прежнему выглядело очень неплохо. У меня было время, которое могло бы позволить выйти в финал сессии. На вторую попытку мы установили новые шины. А потом, начиная с какого-то момента, мои воспоминания обрываются. Помню, как поехал на первый зачетный круг... И все. Авария не оставила следов ни в моей памяти, ни в моей жизни.

Также не могу вспомнить, как впервые пришел в себя. Сознание поначалу вернулось на короткий срок, но об этом я узнал уже позже. Про второй раз уже осталось немного воспоминаний. Я о чем-то говорил со своей женой Рафаэллой, со своими родителями, с братом. Помню, что они все сидели вокруг.

Супруга общалась со мной больше остальных. Пыталась объяснить мне, что случилось. Я почему-то совершенно не волновался. Проспал три дня подряд, потому все казалось немного странным. Мне требовалось время, чтобы понять, что же творится вокруг. Конечно, я был недоволен случившимся, особенно тем, что у меня было повреждено лицо. Помню, что боль занимала меня куда больше, чем объяснения о том, что же произошло.

Брат оставался рядом со мной на протяжении всего уик-энда, он был на трассе, и для него случившееся тоже стало шоком. А после аварии приехала вся семья и Дино Альтман — личный доктор нашей семьи, чья помощь в той ситуации и в процессе реабилитации была просто неоценима.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Душа рвалась на трассу

Я еще находился в госпитале, когда начал обсуждать гонки, предстоящий этап в Валенсии. Едва возникла эта тема, супруга сказала, что мне не следует выступать, что выйти на старт в Валенсии мне будет очень сложно. Тогда я обратился за помощью к Дино Альтману, так как только он решал, смогу ли я стартовать или, нет. Только он знал реально состояние моего здоровья...

Но когда я вернулся в Бразилию, то понял, что случившееся повлияло на меня и в психологическом плане, и что мне необходимо пропустить гонку или две. Еще до того, как я покинул госпиталь, у меня сложилась вполне осознанное оценка аварии. И я понял, какое воздействие она могла оказать на тех, кто смотрит и любит Формулу-1...

Через полтора месяца после аварии я был готов снова сесть за руль. Помню, я отправился на картодром, проехал несколько кругов, и уже на первом из них осознал, насколько же мне хочется снова ездить быстро — словно бы ничего и не произошло.

Решение было верным, тренировки на картодроме очень помогли, а потом я приехал во Фьорано. Так вышло, что я прибыл туда заранее и повидался с командой, с людьми, которые очень переживали за меня...

FIA разрешила мне вновь сесть за руль и проехать несколько километров на болиде. Я выехал на трассу... И все осталось таким, каким было прежде. Я сразу начал думать о разных вещах, которыми моя голова обычно занята во время работы. Авария осталась в прошлом. Потом я отправился в Муджелло и поездил еще немного. И чем больше кругов оставалось позади, тем больше моя голова была занята вопросами работы с машиной, шинами, настройками и тому подобным.

РАФАЭЛЛА

Она тратила время впустую

Рафаэлла часто спрашивала, действительно ли мне так хочется вернуться в гонки? Говорила, что если я не хочу этого, то пусть лучше так и будет. Я лишь улыбался в ответ. А когда надоедало, то говорил, что она впустую тратит время на эти разговоры... Но в один день ты можешь услышать одно, а в другой — совсем другое. И такие вещи никак на мне не сказываются. И когда я хорошо провожу гонку, то тоже что-то даю зрителям, болельщикам, которые мне помогают. Это ответ за те сообщения, что приходили ко мне со всех уголков мира. Это очень здорово, очень приятное чувство. И за то, как люди относятся ко мне, я хочу в ответ давать им как можно больше...

Сергей БЕРОВ, газета «Команда»