Владимир Пресняков: на лавочке с Кройфом

- Поговорите с Пресняковым - не пожалеете, - убеждал нас Егор Титов. - Мы его рассказы слушаем, под лавку скатываемся от хохота. Вот, запишите телефон…

Егор не обманул. Через пару дней мы явились в манеж «Локомотива» и смотрели, как 64-летний Пресняков с командой «Артист» играет в футбол. После сели в кафе у метро.

Владимир Петрович выдавил нам лимон в минералку. Пообещал, что будет хорошо. Сам отхлебывал чай из огромной пивной кружки, заварив два пакетика разом.

* * *
- Мы за пять минут в этом манеже чуть не загнулись от духоты. А вы - играете.
- Там душегубка, это правда. Но игрой то, что мы показываем, называть нельзя. Мячик бегает, а мы стоим.

- Старше вас в «Артисте» нет никого?
- Конечно. У нас 35-летние считаются ветеранами. Титов - находка для нашей команды. Хоть мне до сих пор хочется, чтоб Егор Ильич вернулся в «Спартак».

- Титов говорил, есть у вас невероятный финт, который даже он повторить не в силах.
- Финт этот использую, когда передо мной двое. Подцепляешь мяч пятками, перебрасываешь по дуге - и никто этого, выясняется, не ждет. Я у бразильцев его подсмотрел - страшно говорить, в каком году.

- У каждого человека - свое вдохновение. Какое оно в вашей нынешней жизни?
- Мое вдохновение - музыка. Играю на саксофоне, других инструментах, сочиняю и делаю аранжировки. Коллекционирую пластинки. Это кайф. И футбол меня вдохновляет. У меня первый разряд по футболу - был я когда-то молод, худощав и прекрасен. Играл технично, болел за бразильцев. Прочитал давным-давно две книги Фесуненко - врун он, конечно, еще тот! Все придумал, это я потом узнал. А тогда - верил каждому слову, спал с этими книжками про бразильский футбол. Друзьям пересказывал: как Гарринча обыгрывал всю команду, но по воротам не бил - разворачивался и снова всех обыгрывал. И так три раза - пока наконец не забивал между ногами вратарю. А тренер Феола получал сердечный приступ от этих финтов.

- Как пережили нынешний вылет бразильцев?
- Вдруг поймал себя на мысли: «Поделом». За то, что Роналдиньо не взяли. А прежде неделю был бы в дурном настроении. Уснуть бы не мог, кошмары мучили. Дунга поставил бразильцам совсем не бразильскую игру. Так нельзя.

- Непомнящий говорит, что если смотрит футбол не по работе, а для души - лучше всего под джин-тоник. А вы под какой напиток предпочитаете?
- Раньше - под пиво. Шел в ресторан, давал швейцару денег - и брал бутылок десять «Жигулевского». А если вдвоем - могли и ящик уговорить.

- Вы могли десять бутылок выпить за раз?
- Легко. Я же был одним из основателей клуба любителей пива, у меня членский билет под первым номером. Как у Ильича. Но сейчас перешел на чай - пиво стало действовать на меня не очень хорошо.

- А с крепкими напитками как?
- Тоже бросил.

- Боярский нам рассказывал - когда пить перестаешь, жизнь становится черно-белой.
- Миша бросал, бывало. Становился злым в такие моменты. Если хотите, расскажу пару историй о выпивке. Лет тридцать назад меня и барабанщика «Песняров» Сашу Демешко пригласили на тот самый водочный завод, который теперь называется «Кристаллом».

- Зачем?
- На экскурсию. Выдали каждому по граненой стопочке, и пошли мы по цехам. Принялись дегустировать - там тридцать граммов, здесь сорок. Добрели до подвала, где хранили перцовку. Только хотел хлопнуть - нам орут: «Нет, нет!.. Сначала на язык!» Я дотронулся - бог мой, что ж это?! Перцовка неразбавленная, градусов восемьдесят!

- Перцовка вас и добила?
- Добил специальный цех, сувенирный. В нем на экспорт работали. Пригубил «Посольскую», и это было моим последним воспоминанием о вечере. Прямо в цеху отключился.

- Где очнулись?
- Растолкали ближе к вечеру в какой-то подсобке. Мы спали на ветоши, туда отволокли. Ни я, ни барабанщик ничего понять не могли: где мы? А еще один случай знают лишь мои близкие друзья. Как-то довелось мне выпивать с Аллой Борисовной Пугачевой. Ох, она так может сказать тост - любой грузинский тамада позавидует. И человек на всю жизнь запоминает слова, которые сказала Алла. Сидели с настроением. Такое, знаете ли, растворение в друзьях. Я пил, пил, пил. Потом меня осторожно положили на диван в этой же комнате. Свернулся калачиком, тапочки сбросил. Через какое-то время проснулся - за столом остались Буйнов и Алла. Она совершенно бодрая, трезвая: «Володя, отдохнул? Давай, присаживайся». Все это время продолжала выпивать водочку и говорить тосты. А я принялся по новой уже с опаской. Алла Борисовна очень крепка в этом деле, редкий мужчина ее перепьет.

- Шикарная женщина.
- А готовит как! Кайфует, когда кто-то ест и похваливает. Будет стоять рядом счастливая. Наше знакомство так и произошло - у нее дома ел голубцы, и мне безумно понравилось. Пугачева спрашивает: «Ну что? Может, еще?» Можно, говорю. Она прямо расцвела. Между прочим, Алла никогда не рассказывает о своих добрых делах.

- Так расскажите вы.
- Она дружила с офтальмологом Федоровым. Иногда встречала слепых людей на своих концертах в провинции. Время спустя этим людям неожиданно приходило приглашение на оплаченную Аллой операцию в федоровскую клинику. А люди не знали, кому обязаны прозрением - Пугачева запрещала рассказывать.

- Спортом она интересуется?
- У Аллы дом на Истре, есть бильярдный стол. Я бильярдист неплохой, был чемпионом России среди звезд эстрады. Но Алла Борисовна поражала: брала кий, указывала - сейчас забью вот этот. Загоняла какой-то несусветный шар. Затем все повторялось - снова говорила, и снова забивала.

- Кто лучший бильярдист среди артистов?
- Лучше всех играл Боря Хмельницкий. Но он был профессионалом. В бильярдной Дома кино специальный фартучек надевал, чтоб мелом не вымазаться. Даже кий натирал профессионально. Вообще потрясающий был человек. Добрый-добрый! Честный-честный!

- Пластинками обменивались?
- Конечно. Боря еще удивительную историю рассказывал, как познакомился с Вольфом Мессингом. Шел на экзамен. Знал один билет, заикался - но благодаря Мессингу поступил в театральный.

- Чудеса.
- А со мной чудеса каждый день происходят. Стоит забыть слово в кроссворде - его тут же произносят по радио. Стоит вспомнить парня, с которым учился в военной школе, - тот назавтра объявляется проездом в Москве. Тридцать лет спустя. А однажды я летел с автобусом в пропасть. На горной дороге Моздок - Владикавказ погасли фары, водитель растерялся - вокруг ночь, не видно ни зги. Автобус потянуло вправо, пропасть - но метров через пять с ревом уперлись в огромный дуб. Еле вылезли, смотрим - вокруг ни дерева, только это. Если б не оно - никто не выжил бы. После этого слепо верю, что со мной ничего не может случиться.

- Отчаянный вы человек.
- Один поступок собственной юности сегодня точно не повторил бы - в Грозном пошел посреди ночи провожать девушку домой. Куда-то на дальнюю окраину. Оттуда брел назад, до гостиницы.

- Иначе пришлось бы жениться?
- Не пришлось, она была русская и жила одна.

* * *
- Макаревич в юности мог отправиться к понравившейся ему девушке в другой город - толком не зная адреса.
- И у меня такое было. Но лучше я расскажу, как ездил играть джаз в другие города. Из своего Свердловска - хоть в Ленинград, хоть в Уфу, хоть в Горький. Дома у меня не было хороших партнеров, а джаз играть хотелось.

- Самая памятная джазовая встреча тех лет?
- Легендарный музыкант Борис Рычков, которого я боготворил, взял меня мальчишкой к себе в ансамбль. Это он автор песни «Все могут короли».

- А футбольные встречи?
- О, сколько их было! Я дружу с Игорем Корнеевым. Когда он играл в «Барселоне», зазвал погостить, жил у него дома. Отправился на игру «Барсы» с «Сельтой», которая шла на третьем месте с конца. Но все равно стадион был заполонен до отказа. Город опустел. Ни человека, ни гудка на улицах. И тут выяснилось, что мне негде сидеть - на трибунах ни одного места. Корнеев договорился с Кройфом, и меня усадили на скамейку запасных.

- Поразительно.
- Но сначала я сидел как неприкаянный в их раздевалке. Потом увидел Кройфа, который в коридоре жонглировал сигаретной пачкой. Подбросит ногой, примет на голову, опустит на плечо, подбросит. Пачка крутилась-вертелась и ни разу не упала. Я тогда много курил, пачки полторы в день. И вот, сижу на лавочке «Барселоны», вижу: Кройф закуривает. Кто-то из помощников - тоже. Дымок дошел, такой сладенький - и мне настолько захотелось затянуться… Нащупал в кармане пачку, но не решился. Увидел на трибуне большой плакат, что-то по-испански. Пять слов. Разобрал единственное - «Кройф». Половину игры запоминал, а после спросил у Корнеева - Игорь, что они хотели? Тот перевел: «Кройф, ты делаешь нам больно». У него в тот период были проблемы со Стоичковым.

- Корнеев со Стоичковым ладил?
- Сдружились. Правда, гонор у болгарина сумасшедший. Корнеев нас знакомил, так Стоичков первым делом заявил: «О, русский язык, я плохо, не помню…» Ах ты, думаю, сволочь. Как можешь не помнить, если всю Болгарию обучали в школах? Но тут Игорь нанес ему удар - сказал: «Сын Володи женат на дочери Пугачевой». Стоичков расцвел: «О, Пугачева?! Миллион, миллион, миллион алых роз». На секунду задумался - и выпалил: «Знаю, милый, знаю, что с тобой». Я склонился над ухом Корнеева: «Помнит язык-то…» А самая интересная встреча у меня вышла с Гердом Мюллером.

- Где?
- С командой «Старко» поехали в Мюнхен, тренером у нас был Женя Ловчев. Идем мимо Олимпийского стадиона - Ловчев, я и наш переводчик. Вдруг он указывает на мужика с бородищей: «О! Мюллер!»

- Поддатый, наверное.
- Трезвый, он как раз бросил. Подходим. Мюллер, мягко говоря, угрюмый. Нас представили: это, мол, русские, вот мистер Ловчев, он играл против вас в 72-м году. Может, помните? Ловчев жестикулирует: «Я вас опекал, но не удержал, вы, мистер, два гола забили. Я был капитаном». Мюллер его осмотрел с ног до головы. Ни слова не сказал. Женя так разгорячился, что сам перешел на немецкий: «Цвай - нул…»

- Забавно.
- Мюллер мрачно кивнул. Наконец вымолвил что-то по-немецки, указал на меня - пожал руки и откланялся. Ловчев набросился на переводчика: «Что, что он говорил?» Тот смеется: дескать, Мюллер игру помнит, а Ловчева - нет. Зато говорит, что отлично запомнил вот этого, усатого. Тот всю игру хлестал его по ногам. Мы с Женей день напролет гадали, за кого Мюллер меня принял. Ловчев даже обиделся.(Здесь сделаем необходимое, на наш взгляд, примечание. Судя по всему, речь идет о финальном матче чемпионата Европы 1972 года, в котором сборная ФРГ выиграла у команды СССР - 3:0. Тогда Герд Мюллер забил два гола. При этом неудивительно, что он не смог вспомнить Евгения Ловчева, поскольку тот не принимал участия в этой игре. А единственный матч, в котором они сошлись на поле, состоялся в 1973 году в Москве, немцы выиграли 1:0, гол забил Мюллер, но капитаном сборной СССР был Владимир Капличный. - ).
- Он дружил с сыном, «золотая» молодежь 90-х. Одна тусовка. Пока Наташка, боевая девчонка, не выскочила после финала Кубка Корнеева целовать. Наверное, тоже на скамейке запасных сидела. Вскоре они расписались. А несколько лет назад я оказался на дне рождения у Лары Долиной. Туда же с Юлей Началовой пришел Женя Алдонин.

- Мы слышали, вы ЦСКА недолюбливаете.
- Терпеть не мог, пока там был Газзаев. Нынче немножко к армейцам оттаял. От Слуцкого никогда не услышишь гадость в адрес другой команды - что сплошь и рядом было у Газзаева.

- Так что Алдонин?
- Женя тогда был капитаном сборной. Спрашиваю - как там Корнеев? Отвечает: «Владимир Петрович, в двусторонке он лучше нас всех!» Впрочем, меня это не удивило. Никто так не мог мяч грудью остановить, как он.

- В Голландии встречались?
- Он в Роттердаме жил, а я Амстердам обожаю. Ездил туда еще при советской власти. Как-то отправился в квартал красных фонарей. Брожу, глазею, девушки в витринах. И слышу женский голос за спиной: «Владимир Петрович!» Оборачиваюсь - в дверях барышня, кроме купальника ничего. Разговорились: «Здесь не то что в Москве - культурно. В профсоюзе состою». Потом предлагает: может, зайдете? Денег не надо!

- Согласились?
- Я, отвечаю, не готов. Сослался на некоторую вялость. Как говорят - не бойся малого, бойся вялого.

- Отличная мысль. Газзаева не переносите по-прежнему?
- «Не переношу» - это слишком. Я с ним год назад общался - мы играли друг против друга на стадионе «Торпедо». Когда пожимали руки перед матчем, Газзаев глянул на меня: «У-у-у, спартаковец…» Отношение к нему объясняется тем, что знаю футбольное закулисье. В курсе его фантастической системы - позаботиться не только о своем матче, но чтоб и в другом городе сыграли как надо.

- Но и ваш любимый «Спартак» отметился бромантановым скандалом…
- Когда узнал про кормежку таблетками времен Чернышова, был в шоке. Прочитал книгу Игоря Рабинера, и впечатление стало еще тяжелее. Кстати, он - племянник моего друга и соавтора, Игоря Шаферана. Я часто бывал у него в гостях. Песню «Ап, и тигры у ног моих сели» мы написали вместе. Квартира у него была на Садовом, и всякий раз жена Шаферана на меня смотрела с укоризной. Вывозя на тележке холодную водочку 0,75 и бутербродики.

- Почему с укоризной?
- Потому что Игорю Давыдовичу под мой приход удавалось выпить. Тут же начиналось: «Вова, сколько мы не виделись? Да дней десять! Жена, вези!» И она выкатывала тележку. Сам про себя написал стишок: «Говорит шах Ирана - я не слышу песен Шаферана. А в ответ ему Хомейни - нам не нужно этой х…и».

* * *
- Высокий класс. Однажды Боярский переспорил Мигицко - и тот в одних трусах шел по Мойке до французского посольства, распевая «Марсельезу». Какие споры были в вашей жизни?
- Я уже третий год говорю: если «Спартак» станет чемпионом, возьму саксофон и пойду на Арбат. Дам на целый день бесплатный концерт. Когда Егор еще в «Спартаке» был, то грозился присоединиться: «А я буду рядом мячиком жонглировать». Но и в этом сезоне поход на Арбат нам, похоже, не грозит. Что касается Боярского - Миша превратился в заложника «Зенита».

- ???
- Не верю, что ему в любую погоду так уж хочется надевать зенитовский шарфик и отправляться на «Петровский». Миша ведь немолод. Наверняка тянет остаться дома, лечь на диванчик с пивком, - и спокойно посмотреть футбол. Но Боярский почему-то уверовал, что он - талисман команды. Поймите, говорю это, искреннее его любя. Миша - первый, единственный и неподражаемый исполнитель песни про тигров. И вообще замечательный человек. Такой же битломан, как я.

- Много у вас дисков Beatles?
- Думаю, у меня самая большая в стране коллекция битловских трибьютов - более трехсот дисков. Порой попадаются неожиданные и смешные записи. Например, очень забавно, как битлы на испанском поют «Бессаме Мучо». А после смерти Майкла Джексона меня начал изводить один его фанат. Вычитал где-то, что давно в Америке я купил три диска The Jackson Five. В этой группе Джексон пел в семь лет. Издание лимитированное, таких пластинок выпустили штук сто. Если обычный диск стоил долларов десять, то эти - раза в три дороже. Так вот, этот джексоман постоянно названивал мне, говорил, что готов отдать за них любые деньги. Но я ничего не продал.

- Самый необычный сувенир, который привезли из-за границы?
- Одна из моих первых поездок за рубеж случилась в Португалию. Там купил бейсболку с длиннющим козырьком. На нем десять отделений, по которым рассованы презервативы. И надпись: «Знай наших!»

- Удобно.
- Весьма. Время от времени разгуливал в ней по Москве. А в Штатах мне вручили кепку, на которой написано: «Да, это я». Подарил ее Титову.

- Вы, наверное, и не предполагали, что можете увидеть на футбольном поле некоторых артистов. Помните, кому особенно поразились?
- Больше поражали не артисты - а Лужков с Шанцевым. Юрий Михалыч для своих лет в феноменальной форме. Помню, в дикую жару на «Локомотиве» играли с сербскими артистами. Так Лужков отказался меняться, отбегал весь матч. Он настырный. А Шанцева я на поле матом обругал.

- Однако.
- Он же бывший хоккеист. Прокинул мимо него мяч, а Шанцев так толкнул в спину, что я кубарем полетел по газону. Пока летел, успел высказать много интересных мыслей. Потом стало неловко. Подошел, извинился. Шанцев рукой махнул: «Да ладно, Петрович, в игре, как в бане, все равны». На всякий случай я с него расписку взял.

- Что за расписка?
- «Я, Шанцев Валерий Павлинович, иногда разрешаю попастись на левой половине поля Преснякову Владимиру Петровичу…» Это сам на клочке бумаге нацарапал, протянул Шанцеву, он расписался. А вот Ельцин нам уж удружил так удружил.

- Это как?
- К его визиту в Дублине приурочили матч. Пригласили нас, неделю мы дегустировали местные напитки и ждали президента. Но Борис Николаевич отказался выходить из самолета. Ирландские артисты оскорбились и на игру не явились.

- В вашем райдере футбольные пристрастия оговариваются?
- У меня нет райдера.

- Почему?
- Мне безо всякого райдера проще договориться. Это все понты. На эстраде теперь масса случайных персонажей. Им кажется, будто с них все началось и на них закончится. Забывают, что петь способны лишь под фонограмму. Что эфиры проплачены, статьи - заказные. А на сцену попали, подставив переднюю часть тела, кто-то - и заднюю. Чувство реальности потеряли, - и вот у них райдеры, где один пункт нелепее другого. Кто-то на концерты подъезжает в «колбасном» лимузине, кто-то в гостинице требует черные шелковые простыни.

- Вам смешно?
- Очень смешно. Правда, есть Дима Маликов, Леня Агутин, Вовка, мой сын. Они выросли в семьях артистов. Все детство мотались с родителями по стране. Видели грязные поезда, третьи полки, гостиницы с клопами. Вот они в эти игры не играют.

- У «Самоцветов» в советские времена была бешеная популярность. Поклонницы доставляли неприятности?
- Нет. Вовке повезло меньше. Сумасбродные девицы названивали домой, дежурили под окнами. А сколько писем приходило! Если верить всему, что писали, я уже раз сорок должен был стать дедушкой. Сперва близко к сердцу воспринимал, требовал от сына объяснений. Он отвечал: «Пап, не бери голову. Я в этом городе даже не был».

- Самая нестандартная ситуация, с которой столкнулись во время концерта?
- У меня была рок-группа «О чем поют гитары». На 9 мая выставили играть концерт для ветеранов. Должен был выступать серьезный, портупейный артист. Он заболел, и в последний момент послали нас. Я как раз сочинил патриотичную композицию в модном ритме шейк. Исполнить ее решили первой. Был уверен - нас ждет успех. Но только отгремел наш рок - в зале воцарилась мертвая тишина. Ветераны сидели бледные. И вдруг ряда из шестого раздался дребезжащий, старческий голос: «Сволочи…» Я в творческом плане тогда был очень наивен. Еще раз понял это в Гаграх.

- Отдыхали там?
- В Гаграх была возможность отдохнуть и поработать. Обычно с семьей приезжали туда на все лето. Утром на пляже, вечером - выступаешь в лучшем ресторане. Помню, маленький Вовка подходил ко мне, протягивал пять копеек и предлагал исполнить: «Друзья купили папиросу…» По всему городу были разбросаны ларьки, в которых делали звуковые письма. Турист фотографируется с видом на море, снимок наклеивается на гибкую пластинку, где записана песня. Там чаще всего заказывали «О, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх…» Поет какой-то джигит, причем ужасно - с акцентом, фальшивит, грязнющий звук. В Гаграх эта песня была популярной. Но однажды хозяин ларьков подошел ко мне: «Эй, лохматый. Ты же композитор? Надо новую песню про Гагры сочинить».

- Сочинили?
- В те дни там отдыхал Миша Виккерс, который написал «Золотую лестницу» для Юрия Антонова. Я обратился к Мише, он быстро придумал простенький текст. Припев такой: «Я по морю лазая, видел много городов, но за букет Абхазии все отдать готов. А город Гагры - самый лучший из цветов». Я эти слова положил на музыку. Опять же в ритме шейк. Записали. Нам заплатили 500 рублей, Виккерс получил 200. И на следующий день из всех ларьков звучало наше творение. С утра до вечера. Я, дурак, ходил, радовался.

- Почему «дурак»?
- Думал: как же наша песня нравится! Но прошла неделя - и снова отовсюду: «О, море в Гаграх, о пальмы в Гаграх…» Я ничего не понимал, пока не встретил хозяина ларьков. Он сказал: «Представляешь, за все время вашу песню взяли три раза. Мы крутили-крутили ее - и перестали. Все равно туристы постоянно спрашивают «О, море в Гаграх…» Да я и на чужих примерах частенько убеждался, что на классику посягать не стоит.

- То есть?
- Таривердиев сочинил другую «Гренаду» - не пошла. У Муромова «Яблоки на снегу» записаны не пойми на чем - и было здорово. Кто-то решил сделать в качественном звуке, - мимо. А взять «Наутилус», переписавший по просьбе Пугачевой на московской студии песни из первого альбома «Разлука». Люди хотят слушать то, что привыкли. И запись «Наутилуса», сделанная где-то в Свердловске, им милее.

* * *
- Довлатов писал: «Свердловск - мрачный, бессмысленный город. При этом огромное количество фотоателье - хоть не встречал ни одного мало-мальски привлекательного свердловчанина…» Есть, что ответить Сергею Донатовичу?
- С тем, что мрачный, спорить не буду. Хватает угрюмых личностей, которые не предупреждают, а сразу бьют в лицо. Насчет остального не соглашусь, при том что Довлатова люблю. Бессмысленным Свердловск назвать никак нельзя. Этот город подарил столько ярких личностей! Когда из Шанхая и Харбина в Союз вернулись эмигранты, тем, кого не арестовали, жить разрешили в двух городах - Казани или Свердловске. В итоге из Казани вышел оркестр Лундстрема, а из моего родного города - много джазовых музыкантов. Они и меня научили играть. А женщины там какие!

- Уж вы-то знаете.
- Моя жена Лена - оттуда. До нее у меня была другая любовь - Зоя, первая красавица Свердловска. Мы вместе учились в музыкальном училище. Долго не принимала мои ухаживания. И тогда пошел на хитрость. Договорился с цыганкой. Дал ей аванс - пять рублей. Пообещав добавить десятку, если дело выгорит. Между прочим, 15 рублей - вся моя стипендия.

- Что надо было сделать?
- Рассказал ей о девушке по имени Зоя. Что играет на фортепиано, отец - полковник, еще какие-то детали. Цыганка должна была встретить ее возле училища и нагадать любовь с белобрысым Володей, который играет на саксофоне. Я спрятался неподалеку и наблюдал.

- Сработало?
- На цыганку не обратила внимания. Но едва та крикнула: «Зоя, остановись! Я расскажу всю твою жизнь», девушка замерла. Остальное было делом техники. Я слышал, как «гадала» по руке: «У папы твоего три звезды на погонах, ты на каком-то инструменте пальцами играешь…» В конце добавила: «Счастлива ты будешь с одним парнем. Зовут Володя. Светлые волосы, тоже имеет отношение к музыке, дует в какую-то трубу с кнопками», - и стала показывать, как играю на саксе. Я просил денег с Зои не брать, но цыганка все-таки выклянчила рубль. Когда рассчитывались, я столько же удержал.

- Что было дальше?
- После этого в училище Зоя взглянула на меня другими глазами. Сама подошла, предложила куда-нибудь сходить. Мы начали встречаться.

- Рассказывали ей о цыганке?
- Никогда. Вот прочитает это интервью - и все узнает.

- Почему у вас не сложилось?
- На таких фокусах счастье не построишь. Я ненадолго уехал со свердловской филармонией. Когда вернулся, Зоя призналась, что изменила. Соблазнил ее бард Александр Дольский. Мы сидели в парке на скамейке. Она рыдала, я тоже заплакал. «Ты простишь меня?» - спросила Зоя. «Да», - ответил я. Но вдруг почувствовал, как с каждым днем любовь по капле из меня уходит. Я ничего не мог с собой поделать. И вскоре встретил Лену, которая прочно заняла это место в моем сердце. Хоть и ее уболтать удалось не сразу. Я был такой страдающий Печорин…

- Но обошлись без цыган?
- Да. На гастролях скребся к Лене в номер - не пускала. Потом наконец пустила, но с условием - не давать волю рукам. Только чаю попить да поговорить. Сдавалась постепенно. Я посвящал ей музыку, играл на саксофоне серенады под окном. Сакс и прежде был мой надежный партнер в этом деле. А с Леной мы вместе уже 44 года.

- Ваша жена и сейчас может сотворить кульбит на сцене?
- Запросто. И кульбит, и «колесо». Хотя всего на полгода моложе меня. Причем не делает никаких зарядок, не занимается спортом, покуривает. Я-то давно бросил.

- Часто удивляете жену?
- Бывает. Лена раньше обожала детективы, скупала пачками. А я заглядывал в конец книжки, узнавал, кто убийца, и на пятой странице крупными буквами выводил: преступник - Джонсон. Как она обижалась! Стала прятать книги - то под кровать, то на антресоли. Но все равно находил и вписывал имя… Когда исполнилось 30 лет совместной жизни, решил устроить сюрприз. Лена еще спала, а я облачился в костюм, чего никогда не делаю, повязал галстук, взял саксофон и начал играть. Жена обомлела, увидев меня спозаранку такого нарядного. Но по части розыгрышей до сына мне далеко. Вот Вовка - мастер.

- И вас разыгрывал?
- Регулярно на его удочки попадался. То по телефону представлялся налоговым инспектором - диктовал адрес, номер кабинета: «Владимир Петрович, у нас накопились вопросы, так что будьте любезны. Это в ваших интересах». То с кавказским акцентом на «стрелку» вызывал. Когда в Москву приехал Стинг, Вовка позвонил от лица его переводчика и такое наплел на ломаном русском… Дескать, Стингу нравится моя музыка, он собирается писать песню на студии и просит меня сыграть соло на саксофоне. Я начал серьезно готовиться. Рассказал Вовке, что через пару дней поеду записываться к Стингу. Сын вздохнул: «Не надо никуда ехать, папа. Я пошутил».

- Обиделись?
- Вздохнул с облегчением. Вспомнил еще один розыгрыш, который устроил Вовка. К счастью, не мне, а своему директору, Людмиле. Дело было на Канарах. В гостинице Люда звонит ему с ресепшна. Вовка говорит: «Мой новый клип показывают по 21-му каналу. Попроси, чтобы тебе его включили». А в холле большой телевизор. Люда обращается к портье: «Пожалуйста, переключите на 21-й канал, мне очень нужно». На нее уставились с изумлением: «Сеньора, вы можете подняться в свой номер и там посмотреть этот канал». - «Я не успею! - расшумелась Люда. - Мне нужно немедленно. Там показывают такое важное для меня. Вы бездушные». Ушла, обиженная. В номере включила телевизор - а там немцы: «Уф-ф! Уф-ф! Комцумир!» 21-й оказался порноканалом. Три дня с Вовкой не разговаривала. А все портье смотрели ей вслед.

- Вы за рулем хоть раз сидели?
- Никогда. За руль меня пускать нельзя - ужасное чувство пространства. Если дома стоит стул, я обязательно об него споткнусь.

- Кобзон пенсию не получает. А вы?
- Я уже четвертый год пенсионер. Правда, сколько начисляют, не выяснял - деньги переводят на сберкнижку. Недавно с Юрой Давыдовым сидели на банкете. Он вилкой подцепил три черных икринки и толкнул меня в бок: «Гляди, Петрович, это твоя пенсия…»

- Когда в последний раз после собственного поступка думали: «Елки-палки, а я еще не постарел»?
- Таких немало. О некоторых, хе-хе, жене лучше не знать. Я не чувствую себя стариком, потому что молодежи со мной интересно. В том числе Вовкиным друзьям. Вот как-то среди ночи позвонил с восторгами Агутин. Что характерно, трезвый. Леня слушал мой альбом классической музыки - ноктюрны для фортепиано: «Мне так понравилось, что не мог терпеть до утра. Решил сразу вам набрать».

- Агутин с вами на «вы»?
- Да. Мне нередко звонят молодые исполнители. Просят для них что-то написать. Или поучаствовать в записи их песен, сыграв соло на саксофоне. Я никому не отказываю. Обычно денег не беру. Когда-то мне, мальчишке, помогла масса людей. Совершенно бескорыстно. К примеру, мой учитель в Свердловске подарил свой саксофон: «Продавать его не буду. Возьми ты и играй». Саксофон - трофейный, немецкий Majestic Aristocrat. С фашистской свастикой, которую пытались затереть. Много лет он был со мной. А потом уже я отдал ученику. Который живет в Свердловске.

- Круг замкнулся.
- Получается, так. Сегодня у меня два легендарных саксофона. И оба - подарили. Сопрано - старый саксофонист Яша Гафт. Он со мной с 75-го года. А тенор преподнесла русская княгиня, живущая в Париже. Я всегда говорю: надо не только получать, но и отдавать. Поэтому, когда просят, всем отвечаю: «Хорошо, я приеду и сыграю».

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ

СЭ