Мартин БРАНДЛ: «Формуле 1 нужен диктатор»

Бывший гонщик Формулы 1 и комментатор британского SkySports Мартин Брандл рассуждает о ключевой роли в Формуле 1.

Я люблю и уважаю Берни Экклстоуна, даже несмотря на то, что несколько раз он заставлял меня насторожиться и немало осложнял мою жизнь, когда я был председателем Британского клуба автогонщиков (BRDC) и ассоциации пилотов Формулы 1 (GPDA). Даже после нескольких десятилетий в Формуле 1 в качестве гонщика и телекомментатора порой иметь с ним дело непросто, потому что это его корабль, и ты должен играть по его правилам.

Я один из многих тысяч тех, кто внимательно следил за каждым его шагом, и делал это с удовольствием. Всё, что я имею и делаю, следствие его усилий. И если вы когда-нибудь наслаждались Формулой 1 по телевизору или на трассе, то тоже должны выразить ему свою благодарность. Он один из величайших переговорщиков в истории, он смог превратить гонки кучки неорганизованных команд, выступавших на старых, потрёпанных и опасных трассах, без системного освещения в СМИ, в одно из величайших шоу в мире.

Всегда нужно очень внимательно слушать то, что он говорит, он часто шутит, и ты никогда не можешь быть на 100% уверен в том, что он серьёзен. Но порой это именно так, и тогда можно пропустить важную мысль. В то же время за последние годы он сказал немало странных вещей, которые я не могу объяснить. При этом сам Берни не любит, когда слишком много говорят.

Я встречал несметное количество людей, которые думают, что значат для Берни что-то особенное, что он ценит и уважает их больше, чем остальных. Забудьте об этом - это всё игра, в которую он играет, чтобы лишить вас защиты, он не испытывает настоящих симпатий и эмоций, когда дело доходит до бизнеса.

Он далеко не всегда имеет чёткую стратегию, но у него есть конечная цель, и, постоянно балансируя между интересами разных сторон, он работает, работает и работает. Как он сам часто говорит, «Если не будет пожара, который нужно потушить, я сам что-нибудь подожгу».

Несколько типичных его изречений:

«Жизнь - игра, а деньги - счёт в этой игре».

«Но Берни, вы сказали мне, что у меня есть право первого выбора!» - «Правильно, и я не выбрал вас первым».

Я выступал за Brabham в 1989 году и заключил сделку с ним в присутствии нового владельца команды, который позже оказался в тюрьме из-за нарушений в бизнесе, не связанных с Формулой 1, сегодня его уже нет с нами (имеется в виду швейцарский бизнесмен Йоахим Лухти, арестованный в середине 1989 года за неуплату налогов - прим. F1News.Ru). Я сидел в приёмной рядом с тихим парнем, который, как оказалось, был моим новым напарником Стефано Моденой.

В коридоре раздался крик: «Брандл!», и очень скоро я оказался в его кабинете. Я помню, что кабинет был очень аккуратным и опрятным, из мебели там были только стол, несколько стульев и сейф. Договор мы подписали, сумма меня устроила, но я оказался невнимателен и не предложил ему комиссионные, которые он всё равно, скорее всего, не взял бы, однако я допустил промах, упустив из виду этот момент.

В те годы я несколько раз путешествовал вместе с ним, и это было очень интересно, но, к сожалению, мне не пришло в голову попросить его заняться моими делами. Как и большинство остальных, я его боялся.

Когда я стал председателем GPDA, я приехал на первую гонку сезона, но моего пропуска не оказалось. Он был у «господина Экклстоуна», который приезжал в пятницу. И хотя как гонщику мне должны были дать бесплатный билет, на трассу меня не пускали. Когда я, наконец, получил аудиенцию, три моих пропуска лежали пирамидкой в центре небольшого стола, за которым мы сидели. Первыми словами Берни было: «Давай поговорим об этом GPDA».

Формула 1 привлекает ярких личностей и нуждается в управлении железной рукой. Ей нужен диктатор, это единственный путь. Комитет потерпел бы неудачу, кто-то должен сказать «мы идём в этом направлении, следуйте за мной».

Когда Экклстоун продал свой бизнес финансистам, а Мосли ушёл из FIA, стало видно, что Берни начал терять свою власть и контроль над чемпионатом. Процесс создания правил оказался чрезвычайно замысловатым, да ещё и зажат европейскими законами. Команды и производители стали сильнее, поскольку Формула 1 сейчас масштабнее, чем когда-либо. Берни тоже не становится моложе, тем не менее, по-прежнему нет никаких сомнений в том, кто в доме хазяин.

В последние годы, за ужинами, которые в межсезонье порой проходили в Лондоне, или во время телевизионных интервью, я спрашивал Берни, почему он не создал команду вокруг себя, которую мог бы возглавить и быть кем-то вроде президента, получая удовольствие от успехов и денег. Он сказал, что никогда не мог работать вместе с кем-то ещё, и действительно, любые руководители, вынужденные делить с ним полномочия, становились для него лишь мишенью в игре, в которой Берни быстро демонстрировал, что только он может делать эту работу. В скором времени это может оказаться существенным фактом.

Диктаторы не склонны выстраивать менеджерские пирамиды, и в этом заключается их проблема - у них нет преемственности, нет передачи эстафеты. И поэтому, когда изменения произойдут, я подозреваю, они будут достаточно болезненными. Судя по последним слухам, случится это очень скоро.