«Пашка подметки рвет»

18 сентября - день памяти у красно-синей Москвы и объединенного Питера. 67 лет назад родился Пал Федорыч Садырин. Любимый футболист моего деда. Каждую интонацию его восклицания из семидесятых - «Ай да Пашка, на ходу подметки рвет!» - отчетливо помню до сих пор.
Мой дед, 15 лет отсидевший в лагерях Инты и Воркуты, отлично разбирался не столько в футболе и футболистах, сколько в жизни и людях. И для меня, мальчишки, отмеченный дедом Садырин был особенным уже с тех пор.
А затем пошли тренерские успехи. Золотые желудковские штрафные. Пусть и в странной клетчатой красно-белой форме, но лучший ЦСКА всех времен - с самыми недооцененными футболистами начала 90-х Татарчуком и Кузнецовым и самым переоцененным - Корнеевым.

Пал Федорыча я вспомнил вот этой заметкой, которая выложена в «СЭ Интернет» и приведена чуть ниже. Вспомните настоящего русского человека и вы.

САМЫЙ ЛУЧШИЙ ТРЕНЕР В МИРЕ

«Самый лучший тренер в мире – Павел Федорыч Садырин!»

В восьмидесятые годы эту кричалку с трибун стадиона имени Кирова скандировал весь Петербург. В девяностые – с лавочек Песчанки и кресел «Олимпийского» - вся красно-синяя Москва. Обе столицы проявляли свои эмоции абсолютно искренне, ведь в летописи как «Зенита», так и ЦСКА более популярных фигур не было. Садырин, пожалуй, первый и последний тренер в отечественной футбольной истории, который объединил болельщиков двух команд.

...«Пашка Садырин на ходу подметки рвет» - это едва ли не единственные слова моего деда, которые я, мальчишка семидесятых, запомнил. В те годы крайний полузащитник «Зенита» был любимым игроком большинства питерских болельщиков. Цепкий, злой, пусть и без высочайшей скорости, но с поставленным ударом. Санкт-Петербург считал его стопроцентно своим – и отказывался верить, что «Пашка» прибыл из далекой Перми. 333 матча в чемпионатах СССР, 37 голов, пять лет капитанства в «Зените», несколько игр за вторую сборную СССР – все это полузащитник Садырин.

Он рано завершил – в 33. После чего пять лет ассистировал в «Зените», а в 1983-м клуб возглавил. Чтобы через полтора сезона выплавить первое в истории города на Неве футбольное золото. «Зенит»-1984, игравший не за деньги, а, как шутили в Питере, за «Медный всадник». Кировский стадион поддерживал этого «всадника», эти штрафные Желудкова, порыв Чухлова, спасения Бирюкова так, что рев был слышен даже в Кронштадте.

Можно сколько угодно восхищаться ловким чехом Петржелой, который преобразовал буйную, неукротимую, величественную энергию Северной столицы в первые постсоветские питерские победы. Можно сколько угодно восхвалять тактическую продвинутость маленького генерала Адвоката, наравне со златом обеспечившую недавние чемпионский и европейский триумфы. Но после 1984 года городом, если честно, правил только один генерал.

Большой генерал Павел Садырин

ЦСКА конца восьмидесятых, начала девяностых – еще одна садыринская песня. И вновь, как и в случае с «Зенитом», ему удалось сделать команду, которую болельщики любили больше, чем ту, которая вскоре возьмет чемпионство и Кубок УЕФА. Еще когда садыринский ЦСКА поднимался из первой лиги, страна понимала – в главном дивизионе страны грядет смена власти, эта красно-синяя стихия сильнее всех в стране, за исключением разве что «Спартака». Кстати, и футбол она показывала еще более комбинационный, умный и спартаковский, чем только начинавшая свою новую жизнь команда Олега Романцева. Татарчук и Кузнецов, Брошин и Колесников, Корнеев и Галямин – это была эффектнейшая машина по забиванию голов, талантливо спроектированная тренером-инженером. Которая в 1991-м сделала дубль – золото чемпионата плюс последний Кубок СССР.

Как бы ни любила армейская торсида бразильский чемпионский ЦСКА начала XXI века, Карвалью и Вагнер Лав красно-синим сердцам не будут так дороги, как Татарчук или Брошин. Наверное, не будет так дорог и Газзаев - в сравнении с Садыриным.

Садырин обычно красиво побеждал на полях и драматично проигрывал за футбольным полем. И это неудивительно: он не любил лицемерия и фальши, мог вспыхнуть, не сдержаться, всегда говорил правду глаза в глаза, старался ни о чем не просить. В век становления бизнес-футбола таких людей в клубных офисах не жаловали. И когда в 1996-м его изгнали из «Зенита», в городе прошла демонстрация протеста. И когда в начале века он ушел из ЦСКА, красно-синяя Москва плакала.

В 1984-м состоялась главная победа в его тренерской жизни. А ровно через 10 лет – в сборной России - большое поражение. Печальной памяти история с «письмом 14», которая набрала ход перед чемпионатом мира в США, Садырина подкосила. Он был силен на ковре – и слаб под ковром, где чиновники вели яростную борьбу за сборную и футболистов. Главный тренер, привыкший брать огонь на себя, этот огонь, который велся со всех сторон, на себя и принял. Но параллельно, бросаясь на амбразуру и сражаясь, простил «подписантов». В этом был весь Садырин – искренний, резкий, но отходчивый и великодушный.

После неудачного мирового первенства он еще дважды возглавлял ЦСКА, работал с «Рубином» и сборной Узбекистана. Но, пожалуй, лучшим моментом на позднем этапе его карьеры стало спасение тонущего мальчика неподалеку от базы в Удельной. И сразу все вспомнили, как в семидесятые годы в Баку он же вытащил женщину из затопленного подвала гостиницы.

В первый день зимы 2001 года народный тренер «Зенита» и ЦСКА умер. Он спасал людей и клубы, но себя не спас – сгорел. Вспомним большого человека...

Игорь ЛАРИН, «СЭ»