ЩЕРБАЧЕВ: «Горы - это игла, с которой уже не соскочишь»

«Нельзя доверять микрофон случайным людям!» - утверждает заслуженный журналист Украины, чей голос знаком с детства представителям как минимум трех поколений болельщиков. При этом новая генерация коллег по цеху Валентину Васильевичу, как правило, импонирует: «Среди них много талантливых ребят, но с запахом спортивного пота большинство не знакомо. Отсюда и отсутствие веры со стороны телезрителей».

Сам Щербачев всегда знает, о чем говорит. Спортом он начал заниматься в семь лет, когда записался в секцию акробатики, а затем перешел на футбол: кстати, тренировался в школе гороно вместе с Владимиром Мунтяном. Впоследствии пробовал себя в качестве «летающего лыжника», ходил на Матвеевский залив, чтобы стать гребцом-академистом, но тренер из-за недостаточно высокого роста посоветовал каноэ, в котором «доплыл» до мастера спорта. В армии универсализм нашего героя разросся до невиданных размеров: бокс, борьба, штанга, плавание, лыжные гонки, военное троеборье, военизированные кроссы... На соревнованиях военнослужащих Щербачев «закрывал» по 15-17 дисциплин!

Сложно сказать, с какого момента в крови сегодняшнего гостя «СЭ» окончательно и бесповоротно поселился ген «экстрима», но факты -вещь упрямая. Он 24 раза участвовал в экспедициях на восьмитысячники, пробовал себя в невесомости, прыгал из Ила-76 с высоты 3500 метров, чтобы «приледниться» на дрейфующей льдине на Северном полюсе. Там, на нулевой точке планеты, Щербачев и его товарищи провели самый натуральный футбольный матч. Но больше всего баталий с участием кожаного мяча Валентин Васильевич организовал в Гималаях.

ПЕРВЫЙ РАЗ - НЕ СКАЛОЛАЗ

- Это произошло в 1994 году, - вспоминает Щербачев, - когда депутат Верховного совета, харьковчанин Иван Валеня организовал в рамках акции «Флаги Украины на высших точках планеты» экспедицию на один из самых «колючих» гималайских восьмитысячников - Дхаулагири. В состав группы вошли опытнейшие альпинисты - Сергей Бершов и Игорь Свиргун (на их сче¬ту 15 восхождений на «восьмитысячники» на двоих! - Прим. М.С.). Один из моих товарищей-журналистов, работавших в Верховном совете, планировал ехать в Непал вместе с ними, чтобы снять зубодробительный репортаж, но в последний момент понял, что физическая форма статусу мероприятия не соответствует, и отказался, порекомендовав меня руководителю экспедиции. Веленя позвонил за три дня до выезда и убедил оставить все дела, напомнив, что в багаже моем 17 видов спорта, а в альпинизме себя еще не испытал. Взял камеру в аренду, собрал вещи и - вперед. Благо, визу для поездки в Гималаи получать не нужно, она покупается непосредственно в Непале.

Азия встретила нашу экспедицию в составе 14 человек проливными дождями. Вылета в горы ждали неделю. Когда распогодилось, улетели на первом же вертолете. Приземлились на миниатюрной посадочной полосе в поселке-аэропорте Джомсом на отметке три тысячи метров, где и записали первый «stand-up». Сам я себя снять, разумеется, не мог: пришлось договариваться с Игорем Свиргуном. Место было выбрано неслучайно: тропа из Джомсома ведет прямо на Дхаулагири. С отснятым материалом в базовый лагерь я возвращался, преодолев немалое расстояние с местным проводником - шерпом, осознав, что ходьба - лучший тренинг для журналиста. В поселке с чисто русским названием Марфа меня встретил.«лайзен-офицер» - сотрудник министерства туризма Непала, прикрепленный к группе альпинистов и контролирующий восхождение.

-Сколько стоит пропуск на вершину для одного участника экспедиции?
-Раньше платили тысячу долларов, сейчас стоимость возросла в десять раз. Вот этой платой за неизбежный риск и живет весь Непал... Так вот увидевший меня «лайзен-офицер» сказал: «Я думаю, все будет хорошо». И это была первая ошибка. Потому что в горах все хорошо не бывает. А у нас все получилось плохо: потому что погиб человек.

КАК Я ЗАГОВОРИЛ НА НЕПАЛЬСКОМ

-Дорога из Марфы в базовый лагерь была полна приключений?
-Не то слово. Нашел записку: «Купишь яблок, картошки, погрузишь все это на шерпа по имени Гaпал». А Гапал в Непале - это как у нас Вася. Спрашиваю: «Где Гапал?» Тут же вырисовался человечек. «Я - Гапал». Ладно. Отдал ему ботинки горные, деньги и продукты. «Скоро дойдем?» - спрашиваю. - «Да, - говорит Гапал, - быстренько». Знал бы я, что идти нужно трое суток! Переночевав в каменной пещерке, вышли в пять часов утра. Тут-то я допустил роковую ошибку. Дал шерпу немного водки, вот он и забыл обо всем на свете: еду не приготовил, водички не принес. Экипироваться пришлось самостоятельно. Тащил на себе килограммов двенадцать - среди них видеокамера и восемь тысяч баксов от спонсоров. А Гапал нес основной груз и теплые вещи - шапочку, штормовку. Я же шел в тенниске, джинсах и теплых ботинках. И так 19 часов без остановки. Красота фантастическая, постоял я с камерой на французском перевале, отснял, повернулся: подо мной 6-тысячный обледеневший хребет. Холодновато, думаю, нужно переодеться. Выходили в «плюс 27», а дошли до полного мороза. Гапал так и вовсе ботинки не одел, отправился в путь в резиновых тапочках. В общем, ищу я своего шерпа, а его и след простыл за перевалом. Решил я идти вверх. Лезу, а там - минус 20! Ветер штормовой. А Гапала как не бывало. Я - в панике. Нужно как-то греться. Но на такой высоте не побегаешь - начинается кислородное голодание. В общем, мат у меня прорезался не только на украинском, русском и английском, но даже и непальском языках. Говорю уверенно: раньше эти горы такого не слышали. Ругался и согревался я ровно три с половиной часа, хотя на Украине замерз бы в считанные минуты. А там, в горах, какая-то магия. Прыгаю, ору, тут слышу какое-то вяканье. Гапал! Я к нему, «ныряю» в рюкзак, чтобы одеться. Прошу чаю. Какой там чай! Нет никакого чая. Пошли мы с Гапалом в ночь, хотя в горах так никто не делает. Он то и дело срывался, я ловил его за корзину на голове и ставил обратно.

Прошли полукилометровую плиту и устремились в туннель, днище которого былв усеяно сталагмитами. Для Гапала с его резиновыми тапочками задача была неподъемной, вот мне и пришлось расчищать ему дорогу, ломая эти сосульки ботинками. Эти четыреста метров мы проходили не меньше часа. «Далеко еще идти?» - спрашиваю. «Maybe, one hour», - слышу я в ответ. «Я тебя задушу, если ты еще раз скажешь «один час», - отвечаю ему. Еще один подъем, думаю, и я уже не выдержу. Оставшееся время уже я вел Гапала, а не он меня, парень был никакой. А в базовом лагере людям не спалось, доносились звуки гитары, встреча была радостная. Посыпались вопросы: «Как ты дошел так быстро? Мы тебя только через два дня ждали», - сказал Валеня. А когда узнали, что мы шли больше суток, покрутили пальцем у виска.

СМЕРТЬ НА КОНЧИКЕ «ГРЕБЕШКА»

-Штурмовать Дхаулагири, надеюсь, вы не полезли?
-Нет, за меня заплатили всего 30 долларов, а восхождение стоит значительно дороже. Взнос внесли только за троих. Я поднялся до отметки семь тысяч, где мы встретили в промежуточном лагере японскую экспедицию. Некоторые из наших проскочили «зайцами». Если бы это заметили американцы или японцы, штрафников отлучили бы от гор на десять лет. Погода, между тем, была не очень. Гора злобно ревела, поднялся сильный ветер, на «карнизе» начался камнепад. Первыми на штурм пошли Свиргун и Гена Василенко из Кривого Рога. Попросил Игоря снять несколько ракурсов, показал, как именно это делается. Он - опытный альпинист и почувствовал, что отмораживаются пальцы. Быстро достал американские таблетки, которые разгоняют кровь, но вместо одной-двух принял целую горсть. Стал наш Игорь буквой «зю» и его стало рвать. Возвращается в лагерь: «Извини, ничего я не снял». А нужно было обязательно снять флаг на вершине.

Владимир Дмитриевич Моногаров, который в свои 80 лет ходит на Кавказ, сделал нам в палатке баньку, мы попарились, поспали чуток и на следующее утро полезли по снегу на безымянный отрог Дхаулагири. Я говорю Игорю: «Пройди по стене «кошками», а потом стань на вершине с флагом. Будет эффектно». Свиргун берет флаг, его тут же сдувает ветром. И так пять раз подряд! Но нужный кадр мы все же сделали. И получилась одна из лучших сцен документального фильма «Гора за восемь тысяч», который стал победителем фестиваля в Москве. Мы с Игорем, правда, после этого друг друга видеть не могли. В промежуточный лагерь спускались по двум разным склонам.

-А на следующий день украинские альпинисты принялись штурмовать основную вершину Дхаулагири...
-Первой пошла группа в составе четырех человек. Один из них, киевлянин Владимир Горбач, впоследствии чудом выжил, обморозившись на Эвересте. Кроме него в квартет входили Тамара Ена, Галя Чеканова и ее друг, чьей фамилии я называть не хочу, потому что парень оказался натуральным подонком. Ребята вроде бы поднялись на вершину, но потом пришло тревожное сообщение: Галя обратно не вернулась. Двое мужчин вместо того, чтобы идти последними и страховать девушек прибежали в промежуточный лагерь первыми. А ветер тем поздним вечером стоял ураганный: палатку держали руками, ее срывало с места. Вот и Галю попросту сдуло на «гребешке» чуть ниже восьми тысяч метров. Мы искали ее везде, даже там, где никого и никогда не ищут. Увы... При падении с такой высоты надежды на спасение на оставалось. Как если бы человек упал с самолета. Прошла неделя, у нас закончились деньги и еда, пришлось возвращаться. Мы с харьковчанином Виктором Пастухом, который в свое время спасал сборную Союза на Эвересте, сходили в полицию. Когда вернули€ь в Украину, посмотрел отснятый материал и решил: «Ну, эти горы на хрен, пусть без меня ходят...»

- Слукавили?
- Оказалось, да. На следующий год мне позвонил Валеня: «Пошли, - говорит, - на Чо-Ойю». И вдруг, неожиданно для себя, я согласился. Мы пошли, и снова потеряли товарища: погиб Витя Пастух...

-Впоследствии вы уже не ждали звонков, организовывая экспедиции собственноручно.
-Выработали сезон для восхождений - весна и осень. Как правило, укладываемся в две недели: после спуска релаксируем на озерах и в джунглях, «сплавляемся» по речкам, чтобы отдохнуть. И так прошло 23 экспедиции.

-24-я состоялась совсем недавно - весной 2009-го...
-Собралась группа людей, которые хотели впервые в своей жизни попасть в Гималаи. Я выбрал мягкий красивый маршрут, включающий восхождение на южный склон Аннапурны. Край удивительно живописный: субтропики, леса, уникальный животный мир, лепота! И сам маршрут, что главное, не такой уж трудный или опасный.
В команду вошли Сергей Рудик - заместитель нынешнего городского головы столицы по международным связям. Человек коммуникабельный, знаток языков, физически мощный - рослый, как баскетболист. Владимир Печенижский - полковник в отставке, ныне читает лекции по психологии. Виктор Рожик - известный скульптор, работающий с гранитом, чьи работы были презентованы на выставках братьев Кличко. Атлет, глаза горят, словно вечный огонь. Наташа Днипренко - пресс-секретарь Кабмина, хрупкая женщина, которая дошла до базового лагеря Аннапурны! Игорь Пилипчук - полковник МВД, экс-депутат БЮТ, вице-президент федерации легкой атлетики. Игорь пришел ко мне перед самым отъездом озабоченный: начальство, говорит, не отпускает. Не переживай, говорю, давай осенью пойдем на Эверест. Но Пилипчук выбил себе отпуск и уладил все вопросы в самый последний день. Провожали нас солидно - с помпой и телекамерами.
Знали бы вы тогда, чем все закончится...

ЕСЛИ ДРУГ ОСТУПИЛСЯ ВДРУГ

-По возвращении я подолгу просматривал видео, и даже эти скупые кадры позволяют увидеть один важный нюанс: Пилипчук все время спешил. А горы этого не терпят: там все должно быть сдержанно и равномерно. Игорь же парень физически мощный, сам бывший марафонец, постоянно форсировал: «Вперед, вперед!» Сдерживал его, как только мог, но он летал, как на крыльях, был по-настоящему счастлив. Петь не умел, но читал Высоцкого с чувством. В последний день перед штурмом мы ночевали в базовом лагере под Аннапурной, встали в пять часов утра, подготовили флаг и пошли. Маршрут я выбрал комфортный: вел людей по грунту, поскользнуться там невозможно. Поднялись к пяти тысячам - там дышать сложно. Я постоянно опрашивал людей, специально селил мужиков по парам, чтобы если что с соседом ночью поделились опасениями. Но Волков, которого я подселил к Пилипчуку, не сказал мне, что Игорь что-то предчувствовал.

-Что бы вы сделали, если бы вовремя узнали об этом?
- Попробовал бы отговорить идти дальше. У меня такие случаи были. Почувствовал, что коллега, мастер
спорта по каноэ, мужик здоровенный, как говорится, межуется. А завтра идти в гору. «Вадик, ты будешь на связи, - говорю. Вот тебе флаг Украины, будешь с верхней точки поселка следить за нашим восхождением. Только не подведи!» Человек с радостью согласился. Мог бы так поступить с Игорем, если бы знал. Но мне казалось, что энтузиазм бил через край. Я дал Игорю «кошки» модерновые, нового образца, буквально за пять минут до трагедии. «Только не спеши, - предупредил, - осталось метров сто, это каких-то двадцать минут». А нужно было переступить через «язык» шириной в полтора стула. Я прошел первым, за мной - Печенижский, с его ростом, такие «языки» не помеха. Вдруг слышу: сбоку сзади где находился Пилипчук, что-то зашуршало. Падение? Угол наклона - не очень, льда еще нет, только палки воткни или на живот перевернись, и ты спасен. Мы .кричим: «Игорь, палки!» Времени было секунд десять, но он смотрит в небо, как зачарованный, руки раскинул. Я прыгнул за ним, но не достал. Тут же закричал нижним: «Сходитесь». Но Печенижский и Рожик не успели.
Игорь доехал до «карниза», сбросил палки и упал. Сильно ушиб голову, забил грудную клетку, повредил ноги. Я тут же побежал в лагерь, чтобы послать хозяина за вертолетом. Вызвали его через полчаса после случившегося. Непальцы собрали толстые спальники и веревки, мы разобрали какую-то будку, сделали носилки, понимали, что нельзя ждать у моря погоды. Подняли Игоря наверх, постоянно говорили с ним, держали в сознании, давали горячую воду. А вертолет все не летел и не летел...

-Почему?
- В ущелье образовалась облачность. Пилоту запретили пролет в Покхаре. Он сидел там три с половиной часа, и в итоге опоздал. Если бы прибыли сразу, как сказали мне потом хирурги, Пилипчука бы спасли.
Но когда мы с врачами прилетели в госпиталь, Игорь уже был мертв. «Да, сделайте же что-то! - закричал я. - Уколите чем-нибудь...» Но в легких у нашего товарища уже было 800 грамм крови, откачать которые можно было через час после падения, но никак не через четыре. Злая судьба. Я чуть с ума не сошел. Через неделю в Катманду прилетел консул из Индии, мы оформили все бумаги и переправили Игоря во Львов.
Честно говоря, я до сих пор в шоке, не могу понять, как все получилось. Вроде бы все проверял... Сейчас вот собираю видеоматериалы и даже на записи все видно: все идут не спеша и только Игорь летит вперед. Как всегда первый, не терпит конкуренции, обгоняет всех...

-Память об Игоре Пилипчуке сохранят не только горы?
-Брат Игоря, Павел, организовал легкоатлетический турнир. Наставник «Металлиста» Мирон Маркевич провел в Червонограде футбольный матч с местной командой своим основным составом в память о Пилипчуке. Жаль только, что никакие средства уже не вернут нам такого человека как Игорь.

МАРАФОН В СТУДИИ И ДВА ТАЙМА НА ЭВЕРЕСТЕ

-К слову, о спорте номер один. Футбольные баталии - неотъемлемая часть ваших горных экспедиций?
- С мячом обычно резвимся на высоте шесть тысяч метров. Максимум 6200, а выше не рекомендую. У меня однажды так чуть не умер шерп на маршруте над монастырем Мухтинакт - единственном буддистском монастыре, где женщины живут совместно с мужчинами. Молодой парень играл неплохо. Но когда они начали проигрывать, понесся, как сумасшедший, даже забил, хотя мы в итоге все равно победили. Я его предупредил: «Сынок, уймись! А то, неровен час, начнется гипоксия -кислородное голодание». Но он только отмахнулся: «Да, ладно, я здесь родился». А наутро он лежал полумертвый. Мы дали парню две таблетки мощного сосудорасширяющего и поволокли на себе вниз. Спасение от «горной болезни» только одно - быстрый спуск.

-Сколько таких футбольных матчей в Гималаях на вашем счету?
-Первый состоялся под Дхаулагири. А затем организовали еще семь. Около Эвереста играли на леднике на высоте в 5600. Выбираем площадки, где можно хоть чуть-чуть разогнаться, но если мяч улетает, то это с концами. Вместо штанг ставим лыжные палки, рюкзаки. В Карпатах, где в организации баталий нам помогает бывший мэр Ивано-Франковска Зиновий Шкутяк, оформляем все более ярко: на Говерле сыграли уже десять матчей. Даже традиция появилась: в начале апреля каждый год на вершине бегаем. А ведь были еще и целые турниры, малые Олимпийские игры...

-Несколько лет назад при спуске с Манаслу погиб величайший украинский альпинист Владислав Терзыул: этот пик стал для него 14-м восьмитысячником в карьере! Как считаете, неужели горы не простили своего покорителя?
-На Манаслу Слава пошел в одиночку, а я, честно говоря, не верю, что на гималайский восьмитысячник можно эффективно подниматься без партнеров. Один на вершине не воин. А глагол «покорить» в отношении гор я бы вообще не употреблял. С природой лучше не тягаться. Лучше говорить: «взошел». Вот это - самое оно.

-Говорят, что человек, который хоть раз был в горах, постоянно стремиться обратно...
-Да. Это сродни наркотику. Через месяц начинается натуральная «ломка». Сколько бы у тебя не было работы, но мыслями ты все время возвращаешься в горы. С этого уже не соскочишь: как на игле сидишь.

-Тем не менее, врожденную и приобретенную тягу к «экстриму» вы переносите в профессию: к примеру, ваши телемарафоны в прямом эфире.
- Самый длительный проходил 33 часа. Считаю, что такие мероприятия очень полезны, потому что прилично встряхивают наше телевидение. Зрители звонят постоянно, даже ночью. Я-то думал с четырех до шести утра - мертвое время и можно расслабиться. Куда там! Во время первого 25-часового марафона я не мог выпить чашку кофе, телефон просто разрывался. Когда один и тот же мужик позвонил нам в пятый раз, я не удержался и спросил: «Зачем же так часто?» - «Проверяю, когда ты уже скиснешь», - ответил тот. Перед самым рассветом позвонил в шестой раз: «Ну, вы даете, ребята! Я ложусь спать».
Помню 30-часовый марафон на «Грависе»: жара, июль, 45-градусов, люди разъехались по дачам, а ко мне в студию зашли теннисистка Наталья Медведева и фехтовальщик Сергей Голубицкий. Наташи не было в стране лет двадцать, а у Голубицкого - своя школа фехтования в Голландии. Они засиделись за полночь, а потом пришли еще раз - после шести утра! Среди моих гостей были Олег Кузнецов, Олег Блохин, Зураб Хромаев. Причем, приходили они без приглашения. Студию посетили 120 человек за тридцать часов! За все это время я лишь пару раз глотнул кофе и лишь однажды успел сменить рубашку. Многие спрашивали: «Это для Книги рекордов Гиннеса»?

ВЕЛИКОДУШНЫЙ ЧАНОВ И «ПРОБЛЕМНЫЙ» ОНИЩЕНКО

-С 1984-го по 88-й годы вы постоянно ездили с командой Лобановского на выездные матчи еврокубков. Ваши впечатления от общения с игроками и тренерами?
-Нормально общался практически со всеми. Однажды за пять минут до начала трансляции очередного ватча с участием бело-голубых забегаю в комментаторскую кабину, а там по традиции уже целая «тусовка» собралась - игроки, ветераны, журналисты... Видят в моих руках протокол, сразу в крик: «Ну, кто там в «раме»? Мишка или «Чайник»?» - «Ребята, - говорю, - минута до эфира, только состав принес, Чанов в воротах». И вот начинаю репортаж и вдруг неожиданно для себя говорю: «В воротах киевлян Виктор Чай... ников». Все полезли под стол. Я выключаю микрофон, говорю: «Вот вы «крэйзи!». Обидно страшно, мы ведь с Виктором Чановым дружили. Сам явился к нему с повинной, и он с улыбкой на лице простил мне этот «ляп». А впоследствии именно он помог организовать компанию ТРК «Спорт-Украина».
Вообще же, считаю, мне с собеседниками повезло. В Одессе взапой общались с олимпийскими чемпионами Яковом Железняком и Николаем Авиловым. В столице одним из моих любимых собеседников был многократный чемпион и рекордсмен планеты по тяжелой атлетике Анатолий Писаренко.

-А неподъемные собеседники среди ваших «клиентов» числились?
-Нелегко шел на контакт чемпион СССР-1972 в составе «Зари» Владислав Семенов. Возникали проблемы с Володей Онищенко. Мы с ним всегда были дружны, но к микрофону легендарный форвард выходил неохотно: видимо, мешали комплексы, не хватало раскованности, хотя первая жена у Онищенко была актрисой. Скажу честно, хотел подготовить из него квалифицированного комментатора. Но в итоге обратил свой взор к детям: собрал и выпустил класс спортивных журналистов: восемь из двадцати учившихся там ребят остались в профессии. По-моему, очень приличный процент, если учесть, что государство мне в этом не помогало. Я на этом классе защитил проект «Центр футбольного образования» в УЕФА.

-Кто из сегодняшних комментаторов вызывает вашу симпатию?
- В последнее время потерял следы Джулая, который производил хорошее впечатление феноменальной памятью. Сильным комментатором мог бы стать Саша Гливинский. Парень он грамотный, но работает несколько номенклатурно: любой высокопоставленный чиновник для него царь и бог, а это мешает совершенствоваться. Многим не хватает понимания спорта в чистом виде. Если ты сам ничем не занимался даже на дворовом уровне, не знаешь, что такое потная футболка, менторствуя у микрофона, понимания у зрителей не дождешься. Сейчас неплохо ведет репортажи Игорь Цыганык, но дал бы ему два совета: попридержать эмоции и начать читать книжки: Определенный потенциал виден у Володи Тимошенко, но он в силу требований начальства пытается работать как многостаночник, а необъятного, как известно не объять...

ПОЖАР В ПРЯМОМ ЭФИРЕ

-Слышал, что у вас прекрасная память на разнообразные комментаторские ляпы...
-Да уже, наверное, брошюрку можно было бы издать. Большую ее часть заняли бы «афоризмы» моих коллег на Олимпийских играх. Чего стоит хотя бы легендарная история про Тима Оута (улыбается).

-Это когда во время хоккейного матча на экране возник титр «Time out» и показали наставника одной из команд?
-Именно. А наш комментатор, глядя на монитор, сообщил всей стране: «Перед вами наставник австрийцев Тим Оут». На самом же деле, как вы понимаете, представители одной из соперничавших сторон взяли тайм-аут... Вспоминается также грандиозное открытие Ефима Шарпанского, сделанное на зимних Играх: оказывается в биатлоне «дуже важливо не т!льки швидко бігати на лижах, але й влучно стріляти». Этот постулат Фима аксиоматично подавал в течение несколько эфиров подряд. А в паре с Сережей Савелием они увлеченно искали половые признаки у промелькнувшей на экране в качестве трехсекундной перебивочки лисы. В этот момент операторы показывали претендовавших на медали украинских биатлонисток, но наши комментаторы увлеченно пытались определить пол несчастного животного. «Мабуть, це лисиця», - говорил первый. - «Hi, це лис, я бачив, в нього щось там є».
Или вот еще стихи кустарные читали. Какие-то авторские «кричалочки» с элементами патриотизма. Что-то типа: «Да, пошел ты на фиг, если ты не наш!» Впрочем, дабы не показаться злопыхателем, признаюсь, что очень памятные ляпы случались и у меня любимого.

-А ну-ка..
-В свое время я вел на Крещатике 26 программу «Старт». Держал ритм три четверти часа в прямом эфире. И вот представьте, ситуация. Поздоровался я со зрителями, и тут же мне за спину упало горячее стекло. Оказалось, в студии лопнул светильник. Хорошо, что руководство не обязало меня надеть пиджак, сидел в галстуке и рубашечке. А за спиной горит стул. Я аккуратно выбиваю его ногой и остаюсь в положении сидячего. Ни один идиот за три четверти часа так и не удосужился принести мне стул. Так и просидел в кадре 45 минут в позиции «деми-плие», на полусогнутых, изображая голливудскую улыбку, отдыхая только во время коротких видеосюжетов. Даже не мог закричать: «Дайте стул», лишь делал какие-то жесты.

-А сесть на колени не пробовали?
- Ну, я же не баскетбольного роста! Люди увидели бы за столом какого-то карлика, голову профессора Доуэля. Впрочем, была у меня история почище этой. Вел субботнюю передачу «Населению о гражданской обороне», репетировал сюжет с полковником. Говорю: «Когда оденете шлем-маску противогаза, ничего не говорите. Только не забудьте, пожалуйста». И вот идет прямой эфир программы, в самое «праймовое» время. Я беру интервью у полковника, он надевает противогаз и продолжает гундосить прямо в него. Я его тихонько пихаю ногой. Ноль внимания. Отходит на безопасное расстояние, так чтобы я уже не дотянулся. Показывают крупный план, я беру противогазную коробку и затыкаю пробку, чтобы перекрыть дыхание. Он ее срывает и орет: «Это хулиганство, я так не буду работать!» Я продолжаю натянуто улыбаться и говорю в микрофон: «Тогда будет работать ваш коллега, который расскажет о химзащите!». После эфира разразился скандал. Оказывается, пока мы препирались, в аппаратной режиссер Тарас Кебас оставил общий план, хохот стоял на всю ивановскую, люди ползали как полоумные. Мы в кадре с ним препираемся.

СМЕЕТСЯ ТОТ, КТО СМЕЕТСЯ ЗА КАДРОМ

-Да уж, перед камерой в те времена так не посмеешься...
-Не всегда. У меня однажды в начале передачи стоял дикий хохот на две с половиной минуты. По сегодняшним временам - здоровый позитивчик. А по жестким канонам советского телевидения - страшный брак. Предыстория такая. Пришла ко мне в гости четверка наших акробатов: квартет чемпионов мира во главе с тренером Владимиром Мотузенко. Верхний парень-акробат - мальчик по традиции легкий, заводной, а одна из девочек смешливая: палец покажи - заливается. И вот сидят они угорают. Я говорю: «Ребята, вы хоть на передаче так не балуйте». И вот идут позывные, и на последних секундах заставки он показывает ей палец, она в смех, вся четверка хохочет, Мотузенко с ними... Кончилось тем, что тут и меня вдруг пробило на «ха-ха». Выводят крупным планом, а я хохочу и не могу сказать: «Покажите всех!». Слава Богу, дают общий план, там сидит вся честная компания и смеется две с лишним минуты. Я говорю: «Люди, посерьезней, у нас прямой эфир». Стружку начальство с нас потом снимало основательно.

- По сравнению с нашумевшим перлом Николая Озерова, разразившимся «матерком» после того, как мяч вопреки его ожиданиям угодил в штангу, а не в ворота, ваши форс-мажоры выглядят детским лепетом...
-Не верю я, что Озеров такое сказал. И никогда не поверю. Николай Николаевич - интеллигентнейший человек. А на русском народном мог «срубить» Жора Саркисьянц или Ян Спарре, который для вдохновения периодически выходил в эфир «под газом». Да, думаю, это был Спарре. Он на Озерова и интонационно похож. Хотя сам по себе латвийский комментатор - человек уникальной судьбы. Сын чемпиона СССР по тяжелой атлетики, жил без одной ноги. И жил, простите за каламбур, на широкую ногу. И женщин красивых любил и выпивку изысканную, и в эфире работал на совесть. Мужественный человек, достойный всяческого уважения.

-А как насчет легендарного высказывания Деда Панаса, прозвучавшего на всю страну после одного из выпусков «Вечерней сказки»?
-Дед Панас, он же Петр Ефимович Вескляров, - личность уникальная. К слову, большой любитель спорта: футбольные трансляции старался не пропускать. Ну и сам по себе человек весьма колоритный, дети любили его безмерно, в том числе и мои. И «Вечернюю сказку» старались не пропускать. Что случилось в тот вечер, я приблизительно представляю. Петра Ефимовича вызвали к начальству непосредственно перед эфиром и слегка «накачали» по идеологической линии: мол, поступают на вас жалобы, люди пишут письма... Сами понимаете, без завистников в те времена не обходилось. Вескляров кое-как отбился, вежливо послал директора, принял чуток спиртного для спокойствия и пришел в студию. А по окончании передачи наш Дед Панас попрощался с «дгглахами» и решил врезать правду-матку по отношению к руководству. А микрофон звукорежиссер отключил с опозданием.

Михаил СПИВАКОВСКИЙ, газета «СЭ в Украине»