Алексей Житник: «Предлагали играть в ПХЛ»

Вместе с харьковчанином Сергеем Петренко он был первым воспитанником украинского хоккея, кому удалось выиграть олимпийское золото. Затем, перейдя в НХЛ, Житник в стартовом сезоне стал первым уроженцем Украины, сыгравшим в финале Кубка Стэнли. Никто из украинцев, кроме Алексея, не перешагнул в сильнейшей хоккейной лиге мира рубежа в 1000 матчей. Наш сегодняшний гость остановился на показателе 1085. Сейчас он живет в США, но в родной Киев приезжает регулярно. К родным, а от недавнего времени - как ведущий программы на телеканале «Хоккей».

- Алексей, недавно вас ожидали увидеть в качестве участника матча ветеранов украинского и советского хоккея, но на льду киевского Дворца спорта так и не появились, хотя за несколько дней до того присутствовали на поединке чемпионата Украины «Сокол» - «Беркут»…
- Если бы знал заранее, что такой матч запланирован, то подстроился бы и сыграл. Но о проведении поединка мне сообщили только за неделю. У меня были свои планы и вынужден был ехать домой, в Нью-Йорк.

- Нынешняя спортивная форма позволяет выходить на площадку?
- Физическую форму поддерживаю. После 30-ти лет больших нагрузок по-другому нельзя. Не тренируюсь, конечно, как раньше, но на коньках ездить не разучился. В основном занимаюсь без силовых упражнений, на кардиотренажерах, отжимание, пресс, беговая дорожка, велосипед, каждую неделю хожу в баню. Тренируюсь четыре-пять раз в неделю. Небольшой спортзал есть дома, также посещаю обычную тренажерку.

- В Украину вас в определенной степени вернул телеканал «Хоккей». В качестве ведущего. А поиграть в одной из команд ПХЛ не предлагали?
- Летом предлагали. Но я уже полтора года не тренировался, а мне не 20 лет, и даже не 30. Поэтому начинать играть после такой паузы, по меньшей мере, рискованно. Это не бокс и не теннис, где можно поддерживать форму, один-два месяца подготовки и выходишь в ринг. В хоккее определенные тренировки должны присутствовать каждый день. Негативно сказывается даже пропуск в один-два месяца. Кроме того, уходить нужно вовремя. Я все-таки хотел бы играть на том уровне, на котором играл раньше. А если чувствуешь, что не дотягиваешь до былого уровня, до того, на котором играл еще два-три года назад, что идешь вниз по горке, то надо уже принимать твердое решение. За хоккеем, конечно, слежу - за НХЛ, российской, украинской лигами. Слава Богу, что у нас процесс сдвинулся с мертвой точки, ведь еще годик и восстанавливать было бы уже нечего.

- Почему после завершения карьеры решили жить в Нью-Йорке?
- У меня на первом месте семья. Когда принимал решение, советовался с женой, с детьми. Мы всегда принимаем решения совместно. Сыну, 14-летнему Максиму, осталось учиться три года, дочке, 12-летней Алине - пять. За последние пять лет мы переезжали в пять разных городов. Поэтому хочу немного стабильности. На данный момент они живут и обучаются в Нью-Йорке, а летом мы приезжаем в Киев.

- Дети не отвыкли от украинского и русского языка?
- Дети, можно сказать, американские. Но они и там разговаривают на русском, читают на нем без проблем, хорошо понимают украинский, но не очень разговаривают. Дома общаемся на русском. Точнее, на двух языках. Дети мне что-то говорят на английском, я им отвечаю на русском или просто общаемся на русском. Каждый год мы проводили в Киеве и, живя по три-четыре месяца здесь, общались с украинскими и русскими детьми. У детей компания большая, они коммуникабельные.

- А в ваш круг общения в Нью-Йорке кто входит?
- В Нью-Йорк переехал почти семь лет назад и с того времени живу там постоянно только третий год. До этого был в Филадельфии, Атланте. Поэтому не могу сказать, что у меня в Нью-Йорке большой круг общения. Когда выступаешь в НХЛ, у тебя много игр, плюс плей-офф, плюс тренировочный лагерь, то есть с сентября по минимум середину апреля занят. Потом я приезжал в конце мая - средине июня в Киев. Среди моих знакомых в Нью-Йорке, как русскоязычные ребята, так и американцы. Поддерживаю отношения с ребятами, которые еще играют в НХЛ, КХЛПо возможности созваниваемся, встречаемся. Все зависит от ситуации.

- В клубах НХЛ вы сталкивались со многими ребятами, которые сейчас американцы или канадцы, но носят украинские фамилии - Бренди Шемчук, Гари Шучук, Дэйл Хаверчук, Дэйв Андрейчук, Тодд Федорук. Они помнят о своем происхождении?
- Ребята, которых вы перечислили, украинцы в третьем или четвертом поколении, у них даже не родители или дедушки с бабушками иммигрировали, а прабабушки и прадедушки. Эти ребята никогда не были в Украине, только знают по родственному дереву, что из предки родились здесь и примерно после революции иммигрировали. Знаю пару человек, у которых родители еще разговаривают на украинском. К примеру, у Дэррила Сидора, с которым я играл в «Лос-Анжелесе», сейчас он ассистент тренера «Миннесоте». Его отец нормально говорит на украинском.

- Бабушка великого Уэйна Грецки, с которым вы тоже играли в «Лос-Анджелесе», родом из Пидгацив Тернопольской области…
- Да, я знаю. Когда еще отец Уэйна был жив, а я еще плохо общался на английском, так он не идеально, но довольно нормально понимал украинский, общаться можно было.

- К слову, в отличие от многих других игроков из бывшего СССР, приехав в США, оказались в совершенно англоязычной среде. Это стало дополнительной трудностью во время адаптации?
- В 1992 году нас в НХЛ приехала большая группа людей, человек 20-30 из бывшего СССР. До нас в НХЛ пробились лишь великие звезды советского хоккея Фетисов, Касатонов, Ларионов, из молодежи только Саша Могильный и Сергей Федоров. Мы стали второй большой волной иммиграции спортсменов в Америку. Кто-то попадал в команду, где уже были русские ребята, скажем, в «Нью-Джерси», другие команды. Я попал туда, где русскоязычных игроков не было, и проиграл в таком окружении два с половиной года. Были финны, шведы, один чех, остальные - канадцы и американцы. С одной стороны, хорошо, ведь попадаешь в новую атмосферу и должен всему учиться сам. Постоянно присутствовал переводчик или ходил сопровождающий. Иными словами, всему окружающему учился методом тыка, визуально. Поэтому, наверное, мне где-то повезло. Правда, было два агента и один из них русскоязычный. Также в Лос-Анджелесе живет много русских людей. А в команде - чисто рабочая атмосфера. Ты должен понимать, что хочет тренер, исполнять. Поэтому где-то мне обстоятельства помогли.

- В начале своей карьеры в НХЛ вы больше всего общались с Робом Блейком?
- У нас было трио - я, Роб Блейк и Дэррел Сидор. С Дэррелом мы были одногодки, Роб постарше. В первый год вместе с Сидором снимали жилье. Второй год делили жилье с Блейком. Эти ребята сильно помогали мне на льду и за его пределами. Да не только они - у нас был дружный коллектив. Ветераны много подсказывали. Дедовщины в команде не было.

- А вы к ней в «Соколе» и ЦСКА привыкли?
- Не называл бы наши порядки дедовщиной. Это я выразился образно. В советском хоккее было, что младшим нужно уважать старших. В основном старшее поколение делает результат, а молодежь должна помогать. Должна присутствовать общая цель. В НХЛ отношения сохранились аналогичные. Ребята, которые поопытнее, поумнее, тебе помогают тоже. Слава Богу, в хоккее я всегда попадал в одинаковые условия - что в «Соколе», что в ЦСКА, что в НХЛ. Это при условии, что всюду начинал в качестве молодого новичка. И так почти четыре года.

- В Лос-Анджелесе вы играли с таким одиозным игроком как Марти Максорли. В своем интервью он сказал, что силовики - самые милые парни в команде, что они просты в общении. Он себе не льстил?
- Марти сказал чистую правду. Со стороны ребята на льду жесткие, свирепые и страшные, но за пределами площадки это - добрейшие люди. За 15 лет в НХЛ не видел ни одного тафгая-бойца, который в жизни был бы злым или мог нахамить. Ребята - добряки, смешные, душа компании, они создают атмосферу в раздевалке.

- Максорли к вам лично относился хорошо?
- Да. Он один из тех ветеранов, которые мне и на поле помогали, и в жизни. Говорил: «На площадке не волнуйся, я помогу». Он парень злой, но справедливый. Тафгаи никогда не нападают, не начинают разборки. Если дерутся, то между такими же равными, как они. В НХЛ для тафгая считается ниже достоинства драться с игроком, которые не специализируется на драках. Если подобное и происходит, то очень редко.

- В Европе эта культура отсутствует?
- Приходит потихоньку, но слишком медленно. Бывают ситуации, когда дерутся пять на пять. Когда идет сражение один на один - это часть шоу. Ведь хоккей сейчас - не только спорт, а шоу. Люди приходят посмотреть самую скоростную в мире. Комбинации, бойцовские поединки - это составные современного хоккея.

- Тот же Максорли еще одного вашего знаменитого партнера по «Лос-Анджелес» Тони Грэнато «хоккейным Доном Кингом». Дескать, он подстрекатель, постоянно организовывал своими провокационными действиями нездоровую обстановку на льду…
- С Тони Грэнато мы отыграли вместе два с половиной года. Прекрасный человек, очень добрый, порядочный. А то, что на льду у него такой стиль, тоже понять можно. Тони небольшой, очень быстрый. Чтобы пробиться в этой лиге, чтобы не затолкали и не запинали, ты должен за себя постоять. Вот Грэнато позволял себегде-то кого-то задеть, разозлить, что-то плохое сказать. Думаю, подстрекатель он в хорошем смысле. Хоккей - равноправная игра, когда бьешься за победу, проходят любые варианты. Что в пределах правил, то разрешено.

- Тот «Лос-Анджелес» в 1993 году проиграл в финале Кубка Стэнли «Монреалю». Согласны с мнением, что тогда вашу команду обыграл один вратарь Патрик Руа?
- Я бы не сказал, что один Патрик. Он - великолепный, величайший вратарь, но команда у них была очень сильная. К тому времени в «Монреале» раскрылся Джон Леклер, хоккеист, который потом долго играл в «Филадельфии». Они выиграли за этот плей-офф восемь или десять игр в овертайме. Только в финале они в дополнительное время выиграли три матча. У «Монреаля» была стабильная команда, смесь молодежи и старожилов. Мы вели в счете в первом матче, потом во второй игре тоже вели в одну шайбу, но измерили клюшку у Максорли и зафиксировали неправильный загиб. Как следствие, судьи оставили нас за полторы минуты до окончания основного времени вчетвером, они сняли вратаря и вшестером против троих забросили нам за 30 секунд до конца матча. Не будь такой ошибки, в Лос-Анжелесе начинали бы при ровном счете и сохранялись бы хорошие шансы. Но, как говорится, маємо те, що маємо.

- Здесь - Руа. Потом был еще 1998 год, когда в финале Олимпийских игр в Нагано сборную России в финале обыграл ваш хороший знакомый, вратарь чехов Доминик Гашек...
- В «Баффало» мы с Гашеком провели вместе около шести лет, с 1995 года, пока Доминика не поменяли в «Детройт». Конечно, я знал этого вратаря очень хорошо. Но это не значит, что ему можно забить. На Олимпиаде он в самом деле один обыграл всех, кроме россиян ведь переиграл американцев, признавался лучшим в НХЛ. Вратарь, особенно в матчах чемпионата мира, на Олимпиадах, в плей-офф отыгрывает ключевую роль.

- Вернувшись в клуб, вы говорили с Гашеком о том олимпийским финале-1998? Для России ведь поражение в нем было довольно болезненным…
- Тогда в Нагано все команды были хорошие. Ведущие сборные собрали лучших хоккеистов из НХЛ, Европы, России. Явных фаворитов не было, на золото претендовали шесть команд. Скажем, у Канады была суперсборная. Но выиграли чехи. С Гашеком финала не обсуждал, потому как только все прилетели назад, буквально через день продолжился чемпионат НХЛ. А что прошло, уже не поменяешь. Были какие-то мелкие непродолжительные беседы, но конкретного разговора не было. Жизнь продолжается. Считаю, нам тоже посчастливилось занять второе место.

- Правда, что на том олимпийском турнире игроки сформированной практически с одних энхаэловцев сборной России на площадке общались между собой на английским языке?
- Нет, это слухи. Всегда между собой общались на русском, может несколько людей на английском.

- Есть терминология, к которой за годы выступлений в Америке наверняка привыкли…
- Может, где-то да. Когда живешь и общаешься в этой атмосфере, то отдельные вещи становятся привычкой. Но когда долгий разговор, то полегче общаться на родном языке.

- Тренера той команды Владимира Юрзинова вам было понимать легко? Все-таки он в НХЛ никогда не работал…
- Я с Юрзиновым работал еще в конце 80-х - начале 90-х, когда играл за молодежную сборную. Владимира Владимировича знаю довольно хорошо, и то, что он был у нас тренером, считаю, правильно. Я лично очень хорошо понимал Юрзинова. Он коммуникабельный, может найти подход к любому человеку, знает, кому нужен пряник, а кому - плетка. Главное, что ребята тренера уважали, несмотря на то, что не работал в НХЛ. Есть корпоративная этика, он - босс, мы - подчиненные, требования нужно выполнять. Атмосфера в команде у нас тогда была очень хорошая.

Обозреватель