Майк ПАУЭЛЛ: «Когда прыгаешь, о цифрах думаешь мало»

Всю последнюю неделю американец провел на чемпионате мира среди юниоров в Быдгоще. Разговора с рекордсменом мира не на бегу, а в спокойном, тихом месте, тет-а-тет, я ждала два дня. За это время успела перечитать, кажется, все материалы, что нашла о рекорде в интернете, раз десять просмотреть свои вопросы и вдоволь поволноваться по поводу его возможного «американского английского», который, не дай бог, будет сложно понять. И еще мне почему-то казалось, что 45-летнего Пауэлла я могу и не узнать, ведь кадры его фантастического, почти 17-летней давности прыжка с нынешним днем могли иметь мало общего.

Все мои волнения оказались напрасными - не узнать Пауэлла невозможно. Он по-прежнему спортивен и строен, а могучий рост и фирменный стиль - как говорит сам Майк, голова «под орех» - не дают возможности затеряться в толпе. Да и его английский, к счастью, оказался не слишком «американским».

ЖИТЬ И ПРЫГАТЬ НАДО ПОЗИТИВНО
18 октября 1968 года на стадионе «Ацтека» в Мехико 22-летний американец Боб Бимон прыгнул, как любят повторять, в ХXI век - на 8,90. 30 августа 1991 года в Токио два других американца Майк Пауэлл и Карл Льюис прыгнули еще дальше - на 8,95 и 8,91. Эти прыжки, разделенные 23 годами, до сих пор остаются лучшим, что сумели сделать легкоатлеты за всю историю. В своих интервью экс-рекордсмен Бимон, правда, любит повторять, что Пауэлла-де обделяют вниманием, а все потому что он превысил рекорд «всего» на 5 сантиметров. Бимон, этот, если хотите, enfant terrible прыжков в длину, глубоко заблуждается. Майка Пауэлла отлично помнят, а главное, все внимательно прислушиваются к его взвешенным суждениям, в то время как сам Бимон слывет большим оригиналом.

Пауэлл, кроме всего прочего, проявил себя и как отличный тренер. Он занимается с целой группой университетских спортсменов: прыгунов в длину и тройным. В 2003-м работал с индийской прыгуньей Анжу Джордж, после чего она выиграла бронзу чемпионата мира. Бимон вот никогда не мог не только повторить, но и объяснить, а значит, передать дальше в ХХI век свой фантастический прыжок, а Пауэлл, по крайней мере с двумя последними пунктами, отлично справляется. Весной Майк стал послом ИААФ. Теперь он еще больше общается с молодыми спортсменами, которым так нужны совет, поддержка и пример.

Вот и представьте: сижу я на табурете и думаю, что мне делать с вожделенными вопросами к Майку о рекордном прыжке? Прямо с них и начинать? С тех же самых вопросов, которые задают ему на протяжении последних 17 лет? Я решила хоть немного Пауэлла удивить и начать с того, чем сейчас живет рекордсмен мира.

- Бурные годы остались позади и наступило наконец спокойное время? Тренировать - это ведь все-таки не самому выступать.
- О! Да я гораздо больше волнуюсь сейчас, будучи тренером, чем когда-то, занимаясь прыжкам. Улыбаетесь? Спрашиваете, почему? Да потому, что иной раз не могу объяснить ошибок своих подопечных, не могу понять, что же происходит с ними там в секторе. Да что там говорить о волнении - мне года два потребовалось для того, чтобы вообще понять, как надо учить спортсменов. Что говорить спортсмену перед соревнованиями? Как донести до него самое главное? Ответы на эти вопросы найти было нелегко. Но найти их было необходимо для того, чтобы успешно тренировать.

- И что же вы говорите своим ученикам, молодым спортсменам?
- В том числе рассказываю им свою историю. Я очень много работал, был темной лошадкой и вопреки всему побил мировой рекорд, который, казалось, невозможно побить. Для меня лично очень важна была поддержка друзей, семьи. Бабушка, например, всегда мне говорила: «Будь хорошим человеком, и с тобой будут происходить только хорошие вещи, а если ты еще будешь много трудиться, то многого и достигнешь». Я стараюсь привить молодым именно такой образ мысли.
Он имеет отношение не только к спорту и рекордам, а ко всем граням жизни. Это позитивный настрой. А ошибки - они будут всегда. Я и сам совершал массу ошибок. Хорошо, что в моей жизни всегда были люди, которые помогали мне держаться правильного направления.

- А ваши подопечные наверняка слушают, открыв рты?
- (Смеется.) Сейчас я - Папа, именно так, с большой буквы, и тренер. Поэтому, когда кто-то смотрит на меня как на идола, для меня это честь, но я вовсе не радуюсь такому отношению. Я обычный человек. И стараюсь донести до учеников вот какую мысль: если я сумел завоевать медали и совершить рекордный прыжок, то и они могут это сделать.

- Хорошо, объясните как тренер, что важнее всего для длинного прыжка? Скорость, техника?
- Безусловно, человек должен иметь хорошие физические данные, природные задатки. Да, скорость очень важна, но гораздо более важно чувство ритма. Ритма разбега, ритма отталкивания, ритма отрыва, чтобы полет был максимально далеким. Но и это не самое главное. Нужно быть очень сильным духом, спокойным, не реагировать на то, что происходит в секторе, оставаться сосредоточенным только на себе и своих прыжках. К сожалению, именно этому совершенно невозможно научить. У человека или есть желание победить и всегда делать максимум возможного на пути к победе, или его нет. Именно те, у кого все это есть, и становятся настоящими атлетами.

- Часто бывает, что, лидируя, спортсмен, посчитавший себя обладателем медали, успокаивается, или, напротив, начинает нервничать и в итоге проигрывает...
- О да! И такое может случиться, но я бы не назвал это правилом. Нельзя думать о золотой медали, надо думать о технике, выполнять правильно все элементы прыжка и надеяться на лучшее. Я, например, говорю моим спортсменам: делайте лучшее, на что способны, и надейтесь, что этого будет достаточно для победы. Если вы сделаете максимум возможного, то вам будет не в чем себя винить.
Взять хотя бы меня самого и мое соперничество с Карлом Льюисом. Ведь поначалу моей целью не было выиграть у него, передо мной стояла задача финишировать максимально близко позади него. Да, для меня это была своего рода победа! (Смеется.) Но со временем, тренируясь и каждый раз стараясь показать максимум, на что был способен, я подбирался все ближе и ближе. Мне кажется, если ты постоянно думаешь, что надо обязательно выиграть, ты теряешь возможность для роста.

- А как насчет всех тех лет, что вы выступали с Льюисом и никак не могли у него выиграть?
- Ха! Я старался сохранять позитивный настрой. Когда он выигрывал, я пытался не думать о проигрыше, а вместо этого спрашивал себя, стали ли мои прыжки чуть ближе к его. И наступил день, когда я выиграл. Вот что такое позитивное мышление!

- Это и есть ваш совет прыгунам и всем спортсменам вообще?
- Да. Надо всегда говорить себе: «Сегодня я сделаю максимум возможного».

- А какова в таком случае самая большая ошибка, которую совершают спортсмены?
- В прыжках в длину? Нельзя слишком стараться. Нужно себя полностью контролировать в каждой попытке и ни в коем случае не торопиться. Это верно и для любого другого вида спорта.

- Получается, что слишком большое желание ни к чему?
- Точно. Вот любимое выражение одного знаменитого американского тренера Джона Вудена: be quick, but don't be in a hurry - будь быстр, но ни в коем случае не торопись! То есть будь готов сделать все быстро, но держи ситуацию под контролем.

- Вы бакалавр гуманитарных наук. В какой области?
- Социология. Взаимоотношения между людьми и обществом.

- Получается, что ваш нынешний статус посла ИААФ совпадает с вашей специальностью?
- (Смеется.) А ведь точно! Мне действительно нравится быть среди людей, я люблю разговаривать, рассказывать о тех вещах, в которые верю сам, делиться жизненным опытом, профессиональным опытом, если хотите.

- Вы живете в небольшом городке Ранчо-Кукамонга, в своем доме?
- Совершенно верно. Мне просто очень не хотелось, чтобы мои девочки (у Майка Пауэлла три дочери. - Прим. авт.) росли в большом городе. Сам-то я родился в Филадельфии, затем переехал в Лос-Анджелес, потом дальше и дальше. Сейчас живу, скажем так, не в мегаполисе. Я считаю, в том, что дома обступают тебя, как стены, нет ничего хорошего, как и в том, что вокруг тебя постоянно толпа народа. Мне нравится, когда люди говорят друг другу «извините», открывают друг другу двери, помогают занять парковочное место. Для меня важно бережное и доброе отношение.

ВОЙНА - ЭТО НЕ ТОЛЬКО БИТВА БОКСЕРОВ
Рекорд Бимона в прыжках в длину - один из самых долгоиграющих в легкой атлетике. После него прошло 23 года, и кто-то уже, наверное, начал подумывать, что он будет стоять вечно... А еще все думали, что если кто-то и побьет рекорд, то это будет Карл Льюис. А как же иначе, ведь на 1991 год он не знал поражений уже 10 (!) лет и 65 (!) турниров подряд. И его личный рекорд был выше, чем у Пауэлла.

Пауэллу было 27 лет. У него была серебряная медаль Игр-88 в Сеуле, но для абсолютного большинства он оставался всего лишь прыгуном в длину, обычным прыгуном, выступавшим в этой дисциплине в эпоху господства Льюиса.

«Невозможное возможно, - писали газеты на следующий день после победы и рекорда Пауэлла. - Человек способен показать самые невероятные вещи именно в тот момент, когда он - последний, от кого этого ждут».

На чемпионате мира в Токио Льюис прыгнул так далеко, как никогда раньше не прыгал, но лучшая его попытка, четвертая - на 8,91 м, как назло, была с ветром, превышающим норму.

Пауэлл же, несмотря на показанный ему в одной из многообещающих попыток красный флаг, собрался и в пятой попытке выдал самый великий прыжок в истории. Он сразу понял, что прыгнул далеко, и моментально посмотрел на судью - белый флаг, значит, все в порядке. Значит, у него есть рекордные 8,95.

Пятый прыжок Льюиса был на 8,87, последний - тоже великолепен - на 8,84. Пауэлл вскочил, стал, размахивать руками, подпрыгивать, даже обнял маленького японца, что работал на этом турнире на белом и красном флагах.

До незабываемого турнира в Токио Пауэлл ни разу не выигрывал у Льюиса.

- Многие говорят о том, что прыжки в длину - какой-то заколдованный вид легкой атлетики. Чем, как не магией, можно объяснить то, что рекорды здесь стоят по двадцать с лишним лет? Мало того, если какой-либо спортсмен на предстоящих Играх в Пекине повторит, скажем, рекорд Игоря Тер-Ованесяна 46-летней давности - 8,31, то обеспечит себе медаль.
- Как я могу это объяснить? Если вы прыгаете на 8,30 на Олимпиаде, вы можете взять бронзу. Так случается почти всегда. Иногда 8,30 хватает и для серебра. Если же вы имеете в запасе прыжок на 8,60, то практически гарантируете себе золото. Почему так происходит? Это не поддается рациональному объяснению. А ведь есть много отличных прыгунов в длину, которые могли бы прыгать гораздо дальше.
Секрет прыжков в длину в том, что спортсмену необходимо сделать правильно массу, казалось бы, мелких движений. Например, в тот день, когда я прыгнул 8,95, мой первый прыжок был на 7,85! И это случилось в один день, на одном стадионе, при тех же погодных условиях, в той же компании соперников, при тех же трибунах. Беда вся в том, что не сложилось с техникой выполнения прыжка. В прыжках в длину малые ошибки приводят к огромным потерям.

- Так как стать феноменальным прыгуном?
- Я соревновался с Карлом Льюисом на высочайшем уровне. Но были еще и Лэрри Мирикс, и Роберт Эммиян, и много других отличных прыгунов, и я сам каждый год становился все лучше и лучше в том или ином компоненте прыжка. Я становился немного быстрее, немного сильнее, немного гибче. Я стремился следовать наиболее эффективной диете. И вот так, от сезона к сезону, я становился все более сильным спортсменом. Посмотрите на мою карьеру: каждый год я прибавлял в дальности прыжка. Получается, что проблема нынешних спортсменов в том, что, достигнув определенного уровня, они расслабляются и прекращают совершенствоваться. Потому и результаты не растут.

- Когда вы только родились, когда начинали свою карьеру, когда были уже сформировавшимся мастером, вы постоянно жили «под» рекордом Боба Бимона. Как спортсмены вообще выбирали для занятий этот вид легкой атлетики?
- Ну раз рекорд Боба Бимона все-таки оказался побит, не все было так уж безнадежно! Не думаю, что для прыгунов очень много значил тот факт, что рекорд стоял столько времени. Рекорд Джесси Оуэнса в прыжках в длину продержался 25 лет, рекорд Боба Бимона - 23 года. Мой вот уже почти 17 лет - надеюсь, что он все-таки дотянет до 20! (Смеется.) Я считаю, такие прыжки - это огромный вызов для спортсменов, огромный стимул для совершенствования. Многие американские прыгуны спрашивают, могут ли они побить мой рекорд. И я отвечаю: «Да, можете. Но при том, как вы все делаете, как тренируетесь, не уверен».

- Теперь, при наличии интернета, каждый может посмотреть видеозапись вашего великого прыжка или прыжка Бимона. Вы видели запись 1968 года? Что думаете о технике Бимона? Она была уникальна? В интервью корреспонденту нашей газеты Боб, например, сказал, что никогда не делал разметку разбега.
- О, Боб - это особый случай. Он не был музыкантом, но когда соревновался и выступал, играл на своем теле как на инструменте. И ему не было необходимости считать количество шагов в разбеге. Он, может, и вовсе не знал, сколько шагов ему надо сделать. Боб просто бежал, как музыкальную фразу играл: а-а-а-а-а! Потому он так часто прыгал не с той ноги. Кстати, говорят, он и рекорд мира поставил, прыгая не со своей основной толчковой ноги. А может, у него и не было устойчивой толчковой ноги?
Если присмотреться к его прыжкам, то становится ясно, что он мог прыгать еще дальше. Более далекими, чем рекордная попытка, были несколько его прыжков, в которых он немного заступил. А вы знаете, почему так долго замерялась его рекордная попытка в Мехико? Между планкой отталкивания, на которой фиксируется заступ, и ямой есть некий промежуток, так вот Бимон задел его ногами. То есть заступить не заступил, а когда уже в воздухе ногами перебирал, вроде бы коснулся земли. Если бы он не пренебрегал точностью при разбеге, то рекорд мог бы быть и 9,20.

- Господи, да даже после его 8,90 многие стали говорить, что Бимон убил прыжки в длину!
- Ничего он не убивал. Спортсмены всегда приходили в прыжки в длину, всегда тренировались и соревновались. Я вот уже давно не прыгаю, но даже сегодня, когда стою и смотрю, скажем, на стол, прикидываю, а смогу ли этот стол перепрыгнуть. Но ведь я могу посмотреть на дверь и сказать: «А через это препятствие я не прыгну». Спортсмен всегда прикидывает, может или не может он что-то сделать. И сейчас наверняка многие спортсмены смотрят на мой рекорд и с уверенностью говорят, что могут превысить его.

- Может, это будет Ирвинг Саладино из Панамы?
- Конечно. Он бы мог прыгнуть дальше. И я уверен, что он сам об этом знает. Когда я прыгал в Токио, то знал наверняка, что могу прыгнуть дальше бимоновских 8,90.

- Вот вы заговорили о своем рекордном прыжке. Хотите верьте, хотите нет, но я сидела у экрана телевизора 30 августа 1991 года. Ваша техника, понятно, отличается от техники Бимона. А от техники Карла Льюиса? Говорят, что Карл выигрывал в том числе за счет феноменальной скорости разбега. У вас такого козыря в руках не было?
- Да была у меня скорость! Ведь в итоге я выиграл и мировой рекорд побил. Проблема же Карла в том, что он отлично выступал в различных дисциплинах, а потому не фокусировался полностью на прыжках в длину. Если бы он сосредоточился на длине, рекорд сейчас, возможно, был бы больше 9 метров. Коньком Карла Льюиса была скорость. Я же сочетал скорость и ритм выполнения разбега и всех частей прыжка. Бимон создавал произведение искусства. Получается, что достичь успеха в прыжках в длину можно, идя совершенно различными путями, и такие разные спортсмены могут прийти фактически к одинаковому результату.

- Простите, а вы вообще когда-нибудь вспоминаете о том памятном турнире в Токио?
- Я думаю о тех временах, только когда люди меня о чем-то спрашивают.

- Но вас же постоянно спрашивают именно об этом?
- (Смеется.) Я не обижаюсь на то, что журналисты все время заставляют меня копаться в прошлом. Я понимаю, что это важно для зрителей, читателей. Было бы гораздо хуже, если бы люди подходили ко мне и говорили: «Ты мне не нравишься!» Ко мне же подходят с улыбкой, и я чувствую, что эти разговоры ценны для них. Как вот, очевидно, сейчас для вас.

- Что тут скажешь? Да, это ведь один из самых уникальных моментов в истории легкой атлетики.
- Я и сам считаю, что мне очень повезло стать частью этого потрясающего турнира.

- История говорит и о том, что в Токио была очень непростая погода.
- Я бы не сказал. Ничего особенного: да, было влажно, да, ветер немного гулял, но я не думаю, что это как-то сильно влияло на показанные результаты. Я все время думал, что мне надо побить мировой рекорд. Карл ведь был великолепен, и для победы над ним нужно было сделать что-то экстраординарное.

- И после вашего прыжка на 8,95 все наконец было решено?
- Ничего подобного! Мне пришлось ждать последней попытки Льюиса. По-моему, она тянулась почти пять с половиной минут. Сердце мое билось, мягко говоря, учащенно. Я старался не падать духом, но постоянно думал о том, что он прыгнет еще дальше меня.

- Слышала, что ваши отношения с Льюисом в те годы называли чуть ли не войной.
- Ну, в общем, это и была самая настоящая война. А вы думаете, что война - это только когда боксеры друг друга колошматят?

- Цифры обладают для вас определенной магией? Не жалко, что рекорд не дотянул до 9 метров?
- Когда прыгаешь, о цифрах думаешь мало. Да, я понимаю, всем хочется, чтобы рекорд был круглой цифрой: 28, 29, 30. Это я о футах. Вам, конечно, ближе цифра 9 метров. Признаюсь, когда судьи делали замер, я думал: «Пусть будет 9 метров, пусть будет 9...»
Но вообще-то я нисколько не расстроен тем, что в итоге вышло 8,95. Если о чем-то и сожалею, так это о золотой олимпийской медали. Ведь, когда я только начал заниматься спортом, своей целью ставил именно победу на Играх. Да, олимпийского золота у меня нет, но с другой стороны, когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что вообще-то отлично выступал и кое-что для легкой атлетики сделал.

- В результате этой войны у Льюиса золотые медали Олимпиады, а у вас - рекорд мира. Знаете, а Карл считает, что вы бы с радостью обменяли свой рекорд на одно его олимпийское золото...
- Рекорд на золотую медаль? Ха-ха-ха! Да никогда! У него сколько медалей - 7 или 9? Может быть, на четыре золотые медали я рекорд и обменял бы, да и то не очевидно.

Лина ХОЛИНА

Спорт-Экспресс