Юрий ЧЕБАН: «Поднял на уши всех в Украине и Рио, чтобы подать протест»

В среду, 14 сентября, гостем редакции Sport.ua стал украинский каноист, заслуженный мастер спорта, двукратный олимпийский чемпион Юрий ЧЕБАН.

 

— У тебя уникальная медаль, она за 200-метровую дистанцию. Такая у тебя еще есть из Лондона. И больше золотых медалей за эту дистанцию нет ни у кого...

— И не будет уже.

 

— Это окончательное решение, что больше не будет такой дистанции?

— То, что 200 метров снимают, это уже 100%. Они сейчас определяются: либо 1000 оставить «одиночку» и «двойку», либо поменять ее на 500 «одиночку» и «двойку». Мне и всем спортсменам показалось, что 500 метров — это справедливо, потому что на дистанцию 500 метров могут перейти спортсмены как из 1000, так и из 200-ки. Если оставят 1000 метров — все спринтеры поставят весла в угол и будут заниматься другим.

 

— То есть, будет ли 500 метров — это вопрос еще открытый?

— В этом году, по-моему, в конце октября должны принять решение, подтверждение программы в Токио.

 

— Мы об этом еще поговорим. А сейчас хотелось бы о медали. Хочется обратить внимание, что она - в оригинальной красивой коробочке из отшлифованного дерева. Здесь есть уникальный значок, это лимитированный выпуск. Было у тебя много преград. Ты прошел их и завоевал медаль...

— Трудности закаляют, делают нас сильнее. Проходя через трудности, мы понимаем цену всего того, что мы делаем. Легко ничего не дается, никто к тебе не придет и не даст эту медаль. Это все через пот, кровь, мозоли. Если бы я не срезал мозоли — мог бы показать, какие они у меня были до или после Олимпийских игр. Любой спортсмен может вам сказать, что только тяжелым трудом достигаются медали.

 

 

— До старта не стоит срезать мозоли? Например, тяжелоатлеты наоборот — срезают их, чтобы не потянуть кожу, не сорвать мозоли...

— Нет, я никогда не срезаю мозоли перед Олимпийскими играми, потому что это символ труда. Я с ними тренировался, готовился. Иногда я не бреюсь, не стригусь. Такое маленькое суеверие. Не думаю, что это влияет, конечно. Просто мне хочется в это верить.

 

— Не мешают мозоли во время заезда?

— Нет. У меня было такое, что были настолько большие мозоли, что, когда я их снял, плохо чувствовал весло. Когда я с ними тренировался, у меня они были опорой для держания. Когда я их срезал — были немного другие чувства. Поэтому я боялся и не трогал их до самого финиша.

 

— То есть они были неотъемлемой частью тебя?

— Конечно. Это часть меня, это символ большой работы. Они работали со мной, можно сказать. (Смеется)

 

— Для тебя, если будет дистанция 500 метров, это напрямую связано с перспективой выступления в Токио?

— Естественно. То, что дистанцию 200 метров снимут — это вероятность уже больше 100%. Об этом говорят, и даже не думают о том, чтобы оставить. Они хотят либо 500 метров «одиночку» и «двойку», либо 1000 метров. Спортсменам моего возраста и старше было бы удобнее переквалифицировать на 500 метров, чем на 1000. Это зависит не только от желания, но и от физиологии. Если они оставят 1000 — конечно, людям, которые на 200 метров, придется распрощаться со спортом, со спринтом. А если 500 — есть вариант в той же «двойке» или в «одиночке» попытать счастья.

 

— Ты в спорте уже многого достиг, но стремление еще остается, судя по твоим словам...

— Расскажу анекдот на эту тему. Есть, над чем задуматься. Выходят два друга из казино, один в трусах, а другой — без трусов. И тот, который без трусов, говорит своему другу: «Петрович, я удивляюсь твоей способности вовремя остановиться». Нужно знать меру всему и вовремя остановиться.

 

— То есть ты ближе к тому, чтобы вовремя остановиться?

— Конечно. Во-первых, нужно смотреть по состоянию здоровья, по силам, по желанию, по состоянию тренера. Ему почти 77 лет. Хоть он обладает большими знаниями, у него нет сил, чтобы столько ездить на катере. Мы тренируемся круглый год, в холодную пору в том числе.

 

— Ты говоришь о Вячеславе Сорокине?

— Да, Вячеслав Михайлович Сорокин.

 

— Твоя мама Людмила Чебан была или остается твоим тренером?

— Она остается моим тренером, но без тандема, когда отпадает какая-то часть, уже это не комплексная подготовка. Заменить можно каждого, но это уже будет не то. Спортсмен находит тренера, тренер — спортсмена, и такой тандем бывает раз в жизни. У нас есть много тренеров, много спортсменов. У Петренко была золотая медаль на Олимпийских играх, до моей очень большой промежуток, там просто пропасть.

 

— У вас команда: мама, ты, Вячеслав Сорокин. Если Вячеславу Сорокину тяжело из-за возраста, вы близки к решению, что без него не пойдете на следующую Олимпиаду, да?

— Каждый занимается своим делом. И это, я считаю, правильно. Лучше быть специалистом в чем-то одном, чем широкопрофильным специалистом, который знает везде по чуть-чуть. Так же и у нас. Каждый занимается своим делом, никто никому не мешает, никто ни с кем не пересекается, и это правильно.

 

— Ты пока что не торопишься с заявлением. Придет время — и ты его сделаешь. Сейчас ты отдохнешь, много интервью, потом, наверное, будет отпуск?

— В любом случае нужно будет поддерживать форму. Без спортивной формы тяжело потом будет вновь ворваться в этот очень узкий круг чемпионов, призеров и финалистов. Нужно сейчас или чуть позже поддерживать форму, чтобы хотя бы держать какую-то весовую категорию и мышечный тонус. Все знают, что лучше сразу спорт не бросать, потому что это напрямую влияет на здоровье. Организм привыкает к нагрузкам — и потом он требует их. Когда ты ему не даешь мышечную нагрузку, самую минимальную — начинают происходить какие-то конфузы.

 

— Ты будешь поддерживать форму, держать себя в соревновательном тонусе, я правильно понимаю? То есть может быть, как с Майклом Фелпсом, который вроде бы ушел из спорта, а через два года решил, что ему тяжело без большого спорта? Ты допускаешь такое, что тебе снова захочется вернуться? Но ты же еще официально не попрощался со спортом?

— Невозможно вот так просто взять и поставить крест. Я не знаю ни одного такого человека, который сказал «Я не буду» — и все, потом не занимался. Все занимаются для себя, для чего-то. В любом случае я буду заниматься этим и участвовать в соревнованиях, если я попаду или захочу, или меня повезут, или я сам поеду. Я буду это делать. Если не для себя, то для кого-то. Вариантов много. Я не говорю, что заканчиваю. Я говорил, что в раздумьях сейчас. Тем более после Олимпиады все спортсмены напряжены, наконец-то они могут отдохнуть. Многие говорят, что уже надоело. Но когда проходит год-два — начинают чесаться руки и так далее, когда смотришь выступления своих коллег на соревнованиях. Ты сидишь дома на диване, а у тебя сердце колотится так, будто ты стоишь на старте. То есть от этого нельзя так просто взять и отойти.

 

— После Олимпиады в Лондоне такого ощущения, как сейчас, не было? После Лондона ты был моложе, не собирался уходить из спорта. Или думал, что выиграл золотую медаль — не будешь уже надрываться?

— Было такое: вроде бы есть золотая медаль, но было внутри чувство нереализованности. Вячеслав Михайлович говорил: «Ты чемпион, но забудь, готовимся дальше». Меня спрашивали: «Что может быть лучше золотой медали?». Я всегда отвечал: «Две золотые медали только могут быть лучше». Так и получилось.

 

— Ты этого достиг, и это блестяще. Вячеслав Михайлович был в Рио или нет?

— Конечно.

 

— Хотелось бы вернуться к полуфиналу, когда оказалось, что некому подать апелляцию. Я так понимаю, что и главного тренера команды не было на месте. Кто это должен был сделать? Хорошо, что ты сориентировался. Правда ли, что это мама тебе подсказала, чтобы ты это делал быстро, пока не упустил шанс?

— Вообще я хотел, чтобы со мной поехали и Вячеслав Михайлович, и мама, как было в Лондоне. Но они отказали, нашли множество отмазок.

 

 

— Министерство или НОК?

— И министерство, и НОК. Нет мест, непонятно, почему. Какие-то непонятные люди едут туда, а люди, которые приносят медали, не могут поехать. Это отдельная тема, потом об этом поговорим. По поводу того, почему Вячеслава Михайловича и главного тренера не было. Вячеславу Михайловичу, как я уже говорил, почти 77 лет. Когда я не попал в финал, ему стало очень плохо. Анна Николаевна, наш доктор, дала ему таблетку — и он поехал домой, потому что не мог сидеть на канале, он очень сильно переживал. Только после того, как я приехал в деревню и сказал, что попадаю, он успокоился. Почему все так произошло? После финиша на дистанции 200 метров меня забрали на допинг. Когда тебя забирают на допинг, ты не имеешь права выходить, пока не сдашь его. Мы там просидели с доктором около полутора часа, пока не появилось желание сдать этот злосчастный тест на допинг. Когда мы уже вышли — канал был пустой. По счастливой случайности тренер Алтухова еще остался. Мы сначала искали главного тренера, который должен этим заниматься. Когда я вышел, оставался тренер Алтухова и Инны Осипенко-Радомской. Он меня спросил: «Почему ты не занимаешься протестом?». Я сказал, что этим должен заниматься главный тренер, это его прямая обязанность. Начал звонить, не мог дозвониться. Связался с мамой, сказал, чтобы она нашла людей, которые смогли бы позвонить. В Украине и там я всех поднял на уши, потому что такой шанс нельзя упускать. Тем более я это право заслужил.

 

— Тогда ты был третьим в заезде. Первые два выходили на прямую. Из трех заездов два лучших третьих места, правильно?

— Да.

 

— Но ошибочно с какого-то заезда третье и четвертое места были засчитаны, да?

— Да. Получается, что из трех полуфиналов два третьих места с лучшим временем попадают дальше. Они почему-то засчитали в первом полуфинале третье и четвертое места. Повезло чеху Фукси тогда. Он уже, празднуя, поехал домой с финалом, в котором он есть. Когда вывесили финал B, я уже там был, то есть у меня был на руках протокол.

 

— Это была ошибка регламента?

— Конечно. Я взял свои финишные протоколы, завтрашние, попросил тренера Алтухова помочь мне — и мы пошли на финишную вышку, чтобы решить этот вопрос. Главный тренер Мотов, который рассказывает, что он все решил, еще рассказывает, что с моим тренером Сорокиным уехал в Олимпийский городок. Тем не менее, если он все решил, почему он не сказал моему тренеру, что он все решил и что я в финале? Лишь после того, как я пришел и показал протоколы своему тренеру — только тогда он узнал. До тех пор он ничего не знал.

 

— Подошли к теме главного тренера. Я общался и с байдарочницами, и с каноистами. Есть достаточно претензий к главному тренеру Мотову. Что именно не устраивает в его действиях?

— Двумя словами все не описать, у него есть ряд косяков и различных нюансов. Что не нравится спортсменам в первую очередь — его отношение к команде, его некомпетентность. И его это вообще не беспокоит. Не видно позывов к совершенствованию, к исправлению ошибок. Да, у всех есть ошибки. Как говорится, никто не без греха. Но он их делает намеренно и постоянно. Могу привести бесконечное количество примеров, начиная с подготовки в Турции, когда мы сидели на сборе без лодок, потому что по его вине лодки арестовали на границе, не предоставили какие-то документы. Он не предупредил людей, которые везли эти лодки, что их нужно затаможить. Они должны официально ввозиться, а не как контрабанда. А они ввозились как контрабанда, их арестовали — и полсбора мы были без лодок. Мы приехали за границу специально, чтобы потренироваться на воде. В итоге мы полсбора просто бегали и качались в зале, что мы в принципе можем делать и в Украине. Но не в этом дело. Интриги продолжаются. Потом срезает у меня спарринг-партнера, с которым я готовился и перед Лондоном, и перед Москвой, когда я тоже привез «золото». С 2011 года я всегда, на всех сборах готовился со своим спарринг-партнером. И он в ответственный год, перед Олимпийскими играми, за полгода срезает у меня его.

 

— Имеется в виду, что его не оформляют на сборы?

— Да.

 

— Он разве что за свой счет может поехать...

— Конечно.

 

— Или ты можешь его профинансировать...

— Одно дело в Украине поехать за свои деньги. Хорошо, нет проблем. Но другое дело — за границу ехать, где другие цифры, там за свой счет не посидишь.

Потом начинаются интриги с доктором, нет доктора, нет финансирования на него.

 

— У вас один врач на всех гребцов?

— Да. У нас доктор и массажист на то время был.

 

— На какое количество спортсменов один врач и один массажист?

— На всю сборную. В Турции было около 25-ти человек.

 

— Все-таки маловато. Один массажист явно не справляется. Да и врачу одному тяжело...

— В Турцию ехала элита, группа, на которую выделяют деньги на за границу. А еще в Украине тренируются ребята, которые сидят в других местах. В Збурьевке, к примеру, это Херсонская область. Им не хватает средств. Но они не показывают таких результатов. Они готовятся к другим соревнованиям.

 

— Кто тебе помогал, кроме тренеров?

— С 2000 года я нахожусь в клубе «Химик», который обеспечивает Одесский припортовый завод. С того момента много вариантов и моментов, когда именно он помог мне удержаться на вершине. Это не первый случай, когда такие разборки с главным тренером. В 2003 году главным тренером был Нагаев Игорь Владимирович. Мне тогда было 17 лет, я завоевал право ехать за олимпийской лицензией. Я попал в сборную, по спискам прошел, выиграл чемпионат Украины и должен был ехать за лицензией. Но он меня отшвырнул, сказал, что я еще слишком молод и т.д. После этого моя мама пошла к нашему директору Чернышеву. Мы командировали бусик, где были мама, Сорокин Вячеслав Михайлович, директор Сергей Александрович Чернышев — и мы вот таким паровозиком, скажем так, поехали и взяли лицензию. 17 лет мне было, я первый раз тогда поехал на Олимпиаду.

 

 

— Вы поехали за свой счет?

— За счет спортивного клуба «Химик». Таких нюансов потом было много. Сейчас тоже перед Олимпийскими играми, когда министерство манипулировало байдарочницами. У нас с ними был сбор в Обухове. Там на сегодня самая продвинутая база: там есть стартовая система — то, что позволяет отрабатывать старты, самый важный элемент. Нигде в Украине больше нет этой стартовой системы, только в Обухове. Министерство начало разборки, отказалось платить за сбор, который мы там организовали.

 

— И как вы вышли из этой ситуации?

— Здесь опять же включился наш «Химик», который взял все расходы на себя.

 

— Кстати, Мотов сколько лет главный тренер?

— По-моему, три года.

 

— То есть где-то после Олимпиады в Лондоне его назначили?

— Да.

 

— Ситуация с байдарочницами. Есть «четверка». Согласно регламенту, победительницы чемпионата Украины в «двойке» становятся базовой двойкой для формирования «четверки» и тренер...

— Тренер «двойки» имеет право комплектовать «четверку» на базе этой «двойки».

 

— И возникла ситуация, что три байдарочницы были в этом комплекте, а с четвертой, загребной, возник вопрос. Потому что была Мария Повх, более опытная, она чувствовала, что у нее есть авторитет и право поехать. А тренер видел Марию Кичасову. Он считал, как я понимаю, что с ней больше шансов добыть медаль. Но было желание у Марии Повх поехать на Олимпиаду. Она, наверное, тоже надеялась на медаль. Но возник конфликт. Министерство утверждает, что они сделали все согласно регламенту, потому что Алексей Семыкин, тренер «четверки», согласился раньше, что, если будут такие дискуссионные вопросы, можно будет провести заезды в одиночках. Кто сильнее — тот и поедет. Но, во-первых, корректно ли так делать для «четверки»? Во-вторых, министерство уволило тренера, не назначив на его место никого. И три девочки тренировались отдельно от другой. Так какая же здесь команда? Какой-то парадокс. Министерство утверждает, что сделало все согласно регламенту, но мы видим, что это расформировало команду и лишило ее тренера. Скажи свое видение ситуации, почему так случилось?

— Во-первых, когда уволили тренера, они поставили девочек перед выбором: либо они едут в таком экипаже, либо вообще не едут, а едут другие девочки. И девочки просто были вынуждены поехать на сбор, хотя не хотели, они должны были готовиться в Киеве со своим тренером в этом экипаже и привезти медаль. Но их поставили перед фактом, потому что министерство имеет такое влияние, что может вообще никого не повезти.

Министерство опирается на то, что они действовали по спортивному принципу, по положению, которое написал Мотов. Он написал это положение под свою «двойку». Когда-то разошлись интересы Марии Повх и Семыкина. Она захотела готовиться сама и захотела готовить «двойку» со Светланой Ахадовой. Они рассчитывали этой «двойкой» завоевать право формировать олимпийскую «четверку», но у них не вышло. Все пошло не по плану Мотова. Семыкин завоевал право готовить и комплектовать «четверку» на свое усмотрение, так как он старший тренер. Я такое первый раз встречаю — когда спортсмен наводит столько шума и так меняет ситуацию в свою сторону.

 

— Это о Марии Повх?

— Да. Игнорирует мнение федерации, которая поддерживала Семыкина, игнорирует мнение общественности, трех девочек, старшего тренера — Семыкина. Они, опираясь только на спортивный принцип, засунули туда Марию Повх.

 

— Но можно поспорить, спортивный ли это принцип...

— Скажу по собственному опыту. Не факт, что сильный спортсмен-одиночник будет сильным в «четверке». Потому что «четверка» — это командный вид. Отбираться в «одиночках»... Отбираются как? Прошел чемпионат Украины, из первых пяти они комплектуют уже. То есть он имеет право выбрать пятую, первую, третью... Какой угодно номер выбрать — и комплектовать из этого четверку, вот и все. Ему виднее. Если вы ему дали право комплектовать четверку, зачем вы туда лезете? У него не получится — вы потом его накажете, свалите все шишки на него. Вы уволили человека перед Олимпийскими играми, послали девочек на сбор самих тренироваться. В итоге что мы имеем? Сейчас такая каша, не знают, на кого стрелки перевести. Кто виноват? Министерство говорит, что оно действовало по регламенту, по спортивному принципу, по документам, все четко. Девочки тоже не знают, на кого пальцем показывать. Мария Повх говорит, что с ней не хотели тренироваться. Девочки говорят, что Мария тренировалась с Алтуховым. Просто сделали кашу.

 

Продолжение интервью ожидайте позже...

 

Беседовал Александр ГЛЫВИНСКИЙ, текстовая версия — Дария ОДАРЧЕНКО
 

Читайте также:

Андрей ГОВОРОВ: «Ошибка в финале стоила мне медали»