«Лучше Тарасова тренера не было и нет»

Имя знаменитого в прошлом центрфорварда ЦСКА и сборной СССР уже успели подзабыть. Напоминаем. Легендарная тройка Михайлов—Петров—Харламов не один год наводила ужас на вратарей соперников. 30 июня Петров отметил свой 60-летний юбилей

— Владимир Владимирович, как начиналась ваша хоккейная жизнь?
— В первой половине 1960-х в Тушино на базе команды «Крылья Советов» был организован спортклуб «Красный Октябрь». Вот там я и делал свои первые шаги в большом хоккее. В 1965-м мы выиграли первенство Союза среди «молодежи», после чего меня взяли в команду мастеров «Крылья Советов». Два сезона отыграл там, а когда подошло время служить в армии, оказался в ЦСКА у Анатолия Владимировича Тарасова.

— У армейцев тогда играла целая плеяда великих нападающих: Фирсов, Альметов, Викулов, Александров. Не страшно было попасть в такую компанию?
— Робости не было. Я реально оценивал свой уровень мастерства и свои возможности. Тем более что Анатолий Тарасов брал меня на конкретное место — в звено Альметова, вместо закончившего выступать Константина Локтева. Сезон наша тройка начала в таком виде: Альметов—Петров—Александров. Но неожиданно, после серьезного конфликта с Тарасовым, Александр Альметов ушел из команды.

— И вашим новым партнером стал Борис Михайлов?
— Да, он тоже был новичком ЦСКА, перешел из московского «Локомотива». Мы с Борисом сразу нашли общий язык на площадке и подружились в жизни. А когда весной 1968-го Александров был серьезно травмирован, его заменил молодой Валера Харламов. Вот так наша тройка и сложилась, просуществовав 11 лет.

— Но на один сезон — 1972 года — Тарасов вашу тройку все же разбивал?
— В том чемпионате тренер перевел Валеру к Анатолию Фирсову и Владимиру Викулову в качестве «свежей крови». А к нам с Михайловым поставил Юру Блинова, с которым мы выиграли Олимпиаду и играли в Суперсерии 1972 года. Он — неплохой игрок, но до уровня Харламова не дотягивал. Мы с Михайловым все это время чувствовали себя как человек, которому отрубили палец.

— После проигрыша американцам на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде говорили, что слабо сыграло звено Петрова, не забросив в решающем матче ни одной шайбы. Что же там произошло?
— Понимаете, на всех турнирах ведется специальная внутрикомандная статистика. КПД звеньев определяется по целому ряду показателей, не только по количеству заброшенных шайб. И поверьте мне, на той Олимпиаде наш КПД был не хуже, чем у остальных. Другое дело, что вся команда сыграла ниже своих возможностей. И причина — психологическая закрепощенность. К тому же в решающем матче с американцами наш главный тренер допустил грубейшую ошибку, когда заменил Третьяка после двух пропущенных в первом периоде шайб. У каждого вратаря есть свой «процент пробиваемости». Третьяк свое уже пропустил, а Мышкину это только предстояло. Тем более, Владислав в нужный момент всегда умел собраться, как никто другой, и своей надежностью, своим спокойствием он заряжал всю команду. А когда Тихонов его поменял, мы сразу почувствовали  какой-то дискомфорт, а соперник, наоборот, обрел уверенность. Эта замена стала роковой.

— После возвращения в Москву был «разбор полетов»?
— Он начался еще в Америке. Тихонов стал во всех интервью отмечать, что он не виноват, игроки не проявили воли к победе, не выполнили его установки. Хотя я считаю, что в поражении всегда виноват тренер, который эту команду готовил... В Москве же второе место посчитали провалом. Вы ведь помните, какая тогда была политическая ситуация, какие непростые отношения с американцами. На Родину мы вернулись «врагами народа». Первое время ходили как оплеванные...

— К чемпионату мира 1981 года в сборной уже не играли Михайлов и Харламов. Тихонов стал наигрывать вас с новыми партнерами?
— Вы разве не помните, что до появления знаменитой тройки Макаров—Ларионов—Крутов, некоторое время в ЦСКА и в сборной играло звено Макаров —Петров—Крутов? И мы стали лучшей тройкой на том чемпионате мира, а я был признан лучшим центральным нападающим. После этого Тихонов уговаривал меня остаться еще хотя бы на год. И если бы я остался, то неизвестно, как бы все сложилось. Ведь Игоря Ларионова взяли в ЦСКА из «Химика» именно как замену мне. Так что в этом плане я своим уходом косвенно помог созданию новой великолепной пятерки.

— А физически вы были готовы еще год-два играть на высоком уровне?
— Да без проблем. Ведь я же, после ухода из ЦСКА, два года был играющим тренером в ленинградском СКА. И играл очень прилично, некоторые матчи приходилось «вытаскивать» практически в одиночку. Главную роль в моем уходе из команды Тихонова сыграл человеческий фактор. В конце 1980-го завершил карьеру мой многолетний партнер и просто большой друг Борис Михайлов. И я тоже твердо решил уйти по окончании сезона: и из сборной, и из ЦСКА.

— А после Ленинграда вас в другие команды не приглашали?
— Да я эти предложения и не рассматривал, потому что у меня были уже другие интересы. Я
ведь после двух лет работы в СКА поступил в Высшую школу тренеров, которую закончил с
отличием.

— Кстати, о тренерах. Вам посчастливилось поиграть под руководством лучшего тренерского корпуса советских времен: Чернышев, Тарасов, Бобров, Кулагин, Тихонов. Кого из наставников вы вспоминаете в первую очередь?
— Да тут и выбора никакого нет: лучше Анатолия Тарасова в нашем хоккее тренера не было и
нет. Этот человек поставил наш хоккей на те рельсы, по которым он до сих пор движется
вперед. Все тренеры в своей работе действуют методом проб и ошибок. Так вот Тарасов почти никогда не ошибался. Пусть это мое субъективное мнение, но я его уже не изменю.

— Как сложилась ваша судьба в дальнейшем?
— Сразу мне не дали работать в хоккее. Думаю, здесь не обошлось без вмешательства Тихонова. Мне предложили должность главного тренера Вооруженных Сил по футболу. В моем подчинении были все армейские футбольные команды Союза, начиная от львовского СКА на западе и заканчивая хабаровским СКА на востоке. После распада СССР, когда была создана Федерация хоккея России, я стал ее первым президентом. Под моим руководством     наша сборная в 1993 году в последний раз завоевала звание чемпиона мира. Позже я работал генеральным   менеджером   в нескольких хоккейных командах — ЦСКА, «Спартак», питерском СКА, возглавлял фонд «Звезды хоккея». Ныне руковожу недавно созданным Музеем хоккейной славы России. Считаю эту работу очень важной, ведь мы — крупнейшая хоккейная держава и должны иметь достойный музей, посвященный истории и выдающимся мастерам этой игры. Обидно, что у нынешних мальчишек большинство кумиров — заокеанские звезды. А своих знаменитостей они не то что не помнят — просто не знают.

Эдуард КИНЗЕРСКИЙ, газета «Сегодня»