«Думал, что мимо – и тут – знакомая фамилия». Борис Шульга – о драфте НБА

После того, как Максим Шульга был избран на драфте НБА, корреспондент Sport.ua связался с Борисом Шульгой – отцом Максима, в недавнем прошлом одним из лучших баскетбольных судей Украины.

– Когда в конце драфта оставалось всего несколько номеров, то подумал – видимо мимо, – начал разговор Борис. – А потом слышу – знакомая фамилия, появляется строка, видеоролик с Максимом. Это было ярко, что-то невероятное!

Потом набрал Максима, поздравил его. Конечно, он был счастлив. Они не был в Нью-Йорке на процедуре драфта, смотрели трансляцию со своим агентством.

– Что-то спрашивали о перспективах подписания контракта?
– На эту тему пока не говорили – не до этого было. Еще будет время, пусть эмоции утихнут. Но, видимо, он будет играть в Летней лиге НБА – она начинается совсем скоро. Есть еще определенные организационные моменты – ему нужно и переехать на новое место. До этого он жил в Ричмонде, где учился в университете.

Вообще это действительно трудовое достижение. Если смотреть с позиции разыгрывающего, то обычно чтобы заинтересовать скаутов, нужно быть ростом под 2 метра. А с позиции защитника – это еще более непросто.

Читайте также:

Шульга стал десятым украинцем на драфте НБА

– Какие вообще были ожидания от драфта?
– Перед самой процедурой по сравнению с ситуацией по ходу сезона шансы на выбор возросли. Но конкретно что-то говорить сложно было. На игры Максима приезжали скауты, было какое-то общение. В принципе, все мок-драфты на таких вещах и основываются: сначала просто статистика игрока, дальше какие-то инсайды, общение со скаутами, интерес со стороны команд к игрокам.

Да, Максим был в предварительных рейтингах, но на самом деле он не ожидал, что в конце концов попадет на драфт-комбайн (мероприятие, предшествующее драфту; на нем происходит просмотр претендентов на выбор по нескольким аспектам – прим. М.А.). Ведь для того, чтобы пришло приглашение, за игрока должно «проголосовать» минимум 10 команд. Поэтому он и его агенты планировали показаться на дополнительном мини-лагере для G-League.

И вот он попал на драфт-комбайн, это было уже очень круто. По тем параметрам, которые там просматривались – бег, прыжки, броски – все нормально прошло. А что касается игр, которые они там проводили, то Макс рассказывал, что акцент делается на исполнителях из сильных конференций (в неофициальном рейтинге Atlantic 10 относится к третьему эшелону – прим. М.А.). Поэтому во время спарринга на его позицию тренеры даже ничего не рисовали. Ясно, что показать себя, когда тебя даже нет в игровой схеме очень трудно. Кстати, я смотрел несколько матчей, и там сразу было видно, что и как играют.

А после драфт-комбайна читал отзывы – и Макс как раз попал в число тех, кто получил негатив. Было понятно, что это связано с игровыми аспектами. Но, учитывая упомянутые моменты, понимаешь, что такие выводы очень субъективны, оторваны от реальности. И, наверное, на них не нужно сильно обращать внимание. А вот что можно сделать, так это посмотреть финальные результаты драфта и сравнить их с прогнозами. И отсюда сделать выводы, кто на чем основывался. Или же это было сделано ради увеличения читательской аудитории: взял, переставил кого-то куда-то, привлек этим внимание, а люди дальше думают, что он «что-то такое» знает.

– До определенного момента, пока не пришли успехи в студенческом баскетболе, вашего сына не очень хорошо знали в Украине. Именно потому, что он рано поехал на учебу. Расскажите, как складывался его путь.
– Максим не очень хотел заниматься баскетбол – его в нашей семье и так хватало (дед Максима по материнской линии – известный в прошлом судья и комиссар ФИБА, функционер ФБУ Борис Сосновский – прим. М.А.). Он хотел играть в футбол, но там не получилось – все же он был высокий. Потом пошел играть в теннис – тоже не пошло. Ну, я и предложил попробовать себя в баскетболе. Именно предложил, потому что понимал, что заставлять ребенка нельзя. Мы записали Максима в секцию к тренеру Леси Андреевне Полуяхтовой. Она сделала очень многое – и главное то, что должен делать детский тренер, привила любовь к игре. Но дальнейшего роста не могло быть без конкуренции, без того чтобы играть с более сильными соперниками. Поэтому мы начали рассматривать варианты уехать в другую страну.

Были в Сербии на летних лагерях. Но в конце концов выбрали Испанию, потому что я считаю, что там человеческие отношения внутри этой сферы лучше, чем в Сербии. Плюс в Испании есть такое правило, что если ребенок три года до 17-ти играет в юношеских соревнованиях, то тогда он не будет считаться иностранцем во взрослых турнирах. Я подумал, что эта опция тоже была бы уместна.

И вот Максим сначала уехал в Леон, а потом пришло время двигаться дальше – и он переехал в школу в Торрелодонесе, возле Мадрида.

После окончания школы у нас были планы ехать в Америку и поступать в какой-нибудь университет. Были свои варианты, но после юниорского чемпионата (до 18 лет) нам поступили конкретные предложения. Так Максим и оказался в Юте – они были достаточно серьезно настроены (свою студенческую карьеру он заканчивал в университете VCU – прим. М.А.).

– В этом году у сына со сборной, пожалуй, уже и не получится?
– Знаю, что ему звонил Айнарс Багатскис, и Максим выразил готовность помочь этим летом. Конечно, если будет возможность, ведь теперь он уже особо и не принадлежит сам себе. Первый год – это период становления. Тем более, что в «штатах» лето – это время для тренировок. И в студенческом баскетболе, и в НБА.

Но мне кажется, что Швейцарию и Словакию наши должны обыгрывать в любой ситуации. Хотя я понимаю желание Айнарса собрать самый сильный состав – он тренер и ему нужен результат.

Максим АНАНЬЕВСКИЙ