Андрей ПЯТОВ: «Из-за зверств рф сердце обливается кровью, растет гнев»

Легендарный украинский вратарь Андрей Пятов дал большое интервью польскому ресурсу SportoweFakty:

– Как вы помните 24 февраля?

– Вечером, 23 февраля, мы с женой вернулись из кинотеатра. Около пяти утра нас разбудили сирены. Включили Telegram, было много обсуждения и я увидел: «Война началась». Сначала мы были в растерянности. Потом мы разбудили детей и быстро собрались, чтобы уйти. Мы не успели выехать из города, потому что пробка растянулась на несколько километров. У друзей был дом с укрытием. Мы пошли к ним и устроились там.

– Что вы почувствовали?

– То, что я чувствовал, не имеет значения. В тот день мы были еще с подругами жены, у которых тоже были дети, так что всего у нас было десять детей, причем были и беременные женщины. Мы долго не могли выехать за пределы Киева, но потом отправились на запад Украины. Больше всего меня задевает то, что дети все это видят. Они уже понимают, что такое война - почему танки ездят, а ракеты летают. Это часть их детства.

– Расскажите про благотворительный матч «Шахтера» с «Олимпиакосом».

– Этот спарринг мы провели где-то в начале апреля, через полтора месяца после вторжения. На трибунах находился отдельный сектор. На каждом из 176 стульев организаторы разместили по одной игрушке. Один талисман отвечал одному убитому ребенку. Ребята плакали на поле. Смерть ребенка для меня самое страшное в мире. Из-за этих зверств сердце обливается кровью, растет злоба и ненависть.

– Прошло шесть месяцев после рф...

– Я из Донецка, для меня это вторая война с разницей в несколько лет. Сначала мы очень переживали, потому что потеряли там свой дом, а в Киеве все было неопределенно. Конечно, ценности со временем изменились для нас. В какой-то момент начинаешь понимать, что не все в мире так прекрасно. Жизнь людей – величайшая ценность. Мы помогаем многим людям, особенно переселенцам.

– Вы хотели в армию?

– Да. В первые дни я находился под воздействием очень сильного выброса адреналина. Когда я вез семью на запад Украины, позвонил другу из Киева, хотел вернуться. В начале войны многие мужчины бежали, но наши «мальчики» ловили диверсантов и говорили им, что мы, как нация, не сдадимся. Я тоже хотел пойти в армию, но мой друг сказал мне помогать социально, потому что я могу использовать свое признание, например, участвуя в благотворительных матчах. Деньги, которые мы собирали вместе с «Шахтером», мы жертвовали в армию.

– До недавнего времени русские называли вас «братьями».

– Когда-то был СССР, одна большая страна, которая развалилась, потому что все за что-то боролись и смотрели на свои интересы. Теперь между украинцами и русскими стоит стена. Мы не сможем когда-либо снова называть их «братьями». У нас нет поддержки от них. Я знаю, что есть такие же люди, как и в Украине, но ими манипулируют.

К сожалению – те, кто там остался, поддерживают войну. Наша жизнь будет выглядеть сейчас как в Израиле, в состоянии постоянной войны, но мы будем продолжать жить и развиваться. Мы знаем, что еще долго будем жить в опасности. В Украине к этому привыкли.