Джо Фрэзер: "Моей первой грушей был мешок с кукурузой"

Он был знаменитым чемпионом мира в ту боксерскую эпоху, которую и сегодня называют золотой. Его боялся Мохаммед Али. Его левый хук считается одним из самых страшных ударов в истории бокса. Сюжетной канвой кинофильма "Рокки" послужили факты его биографии.
 
Он был простым деревенским работягой - а стал одним из величайших бойцов всех времен и народов. Два лучших поединка XX века прошли с его участием, и в одном из них он победил. В Америке его и сегодня называют так, как называли сорок лет назад, - Дымящийся Джо. 61-летний Джо ФРЭЗЕР, живая легенда мирового спорта, дал эксклюзивное интервью "СЭ".
  
 Когда-то этот перекресток знаменитой филадельфийской улицы Брод-стрит был известен всему миру. Теперь сюда ходят в прачечную и бакалейную лавку. Когда-то в двери этого здания стучался Мохаммед Али и, подмигивая телекамерам, кричал что-то вроде: "Джо, выходи, подлый трус!" Теперь у боковой стены приютилась бензоколонка, хозяин которой почитает за честь выделить место для парковки огромному черному "кадиллаку". Когда-то мужчина, вылезающий из этого "кадиллака", мог уложить любого человека на планете в буквальном смысле слова одной левой. Теперь для него подъем на второй этаж - маленькая победа.
 
Нашу встречу Дымящийся Джо назначил в собственном спортзале - том самом, в котором он готовился к эпохальным битвам с Али и Джорджем Формэном. Внутри, в хорошем, правильном полумраке старомодной боксерской "конюшни" (сразу же вспоминается "Рокки") - один-единственный ринг и несколько молодых людей, обстоятельно показывающих кузькину мать потрепанным грушам. В сторонке ведет бой с тенью девочка 11 - 12 лет, но с совсем не детскими бицепсами.
    
На втором этаже - кабинет, как обоями, обклеенный фотографиями боев и битком набитый призами и кубками. Сам хозяин только что приехал - я едва не столкнулся с ним в дверях: Джо забирал из музыкальной школы своего младшего сына. Этому вежливому толстому 13-летнему мальчишке явно не грозит пойти по стопам отца. Зато старший сын Джо - Марвис Фрэзер, присутствовавший при интервью, - один раз принимал участие в бое за звание чемпиона мира и был отправлен в нокаут Лэрри Холмсом.
 
 Великий Джо выглядел под стать помещению: весьма скромных габаритов, пожилой (если не сказать старый) и как бы окутанный мраком. Дело в том, что Фрэзер предпочитает ходить во всем черном, так внушительнее. На шее - увесистая золотая цепь с бляхой в виде львиной головы и надписью SMOKE ("Дым"), на голове - неизменная ковбойская шляпа. Для своих 61 года выглядит чемпион плоховато: подслеповат, плохо слышит, руки скручены артритом, ходит с трудом. В ходе беседы несколько раз принимал какие-то капли против простуды, доставая пузырек... из носка.
    
Мы поздоровались, Джо присел на диван, и выяснилось, что вопросы задавать вовсе не обязательно: он тут же пустился в пересказ собственной биографии. Только успевай время от времени переспрашивать, когда смысл сказанного заглушался "помехами" - хрипотой и специфическим сленгом рассказчика.
 
Сын самогонщика
 
 - Чтобы специально заниматься боксом в детстве - о том и речи быть не могло. В те годы на юге для черных пареньков каких-то возможностей особо и не было. В школу ходишь - уже хорошо, а заниматься чем-то в свое удовольствие было роскошью. Хотя кое в чем мне повезло. Во-первых, я был младшим из 11 детей, и все обо мне заботились. У меня, например, в детстве было две рубашки: одна для школы, одна для игры. Больше двух у нас никто не имел.
 А во-вторых, папа мой был в нашем квартале чем-то вроде местного авторитета. Таких у нас называли надзирателями. Порядок на своей территории поддерживал, конфликты между соседями разбирал. Папа, кстати, много чем занимался, не только "надзирательством". У него и грядка своя была с чем-то пахучим: не то табак, не то марихуана. А еще он был бутлегером, так называли самогонщиков и спекулянтов спиртным. Так что у нас денег хватало и семью содержать, и шерифу "отстегнуть", и даже телевизор купить.
  Так вот, к чему я. В те годы по средам на ТВ всегда бокс показывали, и у нас в эти дни собирался весь поселок. Жены резались в карты на веранде, а мужья смотрели бои. Ну и я, бывало, мельтешил у экрана, подражал боксерам. Помню, как один из соседей повернулся к отцу и сказал: "Этот паренек чемпионом будет, вот увидишь. Станет вторым Джо Луисом!" А кто тогда Джо Луиса не знал? Конечно же, я возомнил о себе и твердо решил стать чемпионом мира.
 
- И что вы для этого предприняли?    
- Известно что: набил старый мешок тряпьем и кукурузной ботвой и на дерево повесил. Бывало, что и кирпич туда положу. Приходил вечером из школы и метелил этот мешок что было сил минимум час. Мать позволяла, и хорошо. В американский футбол играть не давала, боялась, а по мешку дубасить - ничего, можно.  

 - Но с одним только мешком звездой бокса не станешь. 
 - Поэтому я и уехал на север 15 лет от роду. Поначалу в Нью-Йорк, где у меня был брат. Тогда там была столица бокса, но карьеру я там не сделал. Да и на жизнь с трудом зарабатывал: скакал с работы на работу, платил кому-то взятки, чтобы меня устроили. Одно время промышлял угоном машин. В Нью-Йорке некоторые содержатели "автомобильных кладбищ" платили пятьдесят долларов любому с улицы, пригнавшему им машину, не интересуясь особо, откуда она взялась. Идешь на стоянку, выбираешь машину поплоше, плющишь ей передок, и - вперед, на свалку. А что делать? Жить-то надо.
 
Настоящий Рокки
   
 - А как вы очутились в Филадельфии?    
- Тут у меня тоже были родственники: дядя и двоюродные братья. И именно тут я наконец-то почувствовал себя дома. Жил с семьей, работал, занимался боксом сколько хотел. В Филадельфии меня определили-таки в спортзал. Вот я вам сейчас рассказываю, как тогда жил, и если вы потом посмотрите фильм "Рокки" с Сильвестром Сталлоне, то поймете, что это просто пересказ.
    
- Вы имеете в виду, что стали прототипом героя фильма?   
 - Конечно. Сталлоне многое позаимствовал из моей жизни. Например, сцена пробежки по улицам Филадельфии - это мое. Какая разница ведь, где бегать, правда? А по улице бежать интереснее, чем в парке или на стадионе.
   
 - И на знаменитую лестницу Музея искусств забегали, как в фильме?    
 - И на лестницу забегал. И на бойне работал. Все в точности как в кино: днем свежевал туши, вечером шел в спортзал. Мне Сталлоне даже маленькую роль в фильме предложил. Так, на пару секунд, но с текстом. Кажется, что-то вроде: "Ты следующий!" Сейчас на той лестнице памятник Рокки поставили, а меня и не спросили. Когда в политику не лезешь, тебя часто не замечают.
 
Непрестижное золото
   
 - Джо, давайте поговорим о золотой медали Олимпиады-1964. Насколько мне известно, вы поехали в Токио только потому, что Бастер Мэтис, победивший вас в отборочном турнире, получил травму.    
- Э-э-э нет. Я поехал на Олимпиаду не потому, что Бастер Мэтис получил травму. Я поехал на Олимпиаду потому, что Бог так захотел и повернул все в мою сторону. Бог - он знал, кто я, чего хочу и откуда пришел, вот он и замедлил немного Мэтиса. Я ведь что - я рискнул тогда и поехал в Нью-Орлеан, на сборы олимпийской команды, чтобы у Мэтиса был достойный спарринг. Не поехал бы я - Мэтису и работать было бы не с кем.  
  А получилось так, что не с кем работать было мне. Мэтис - он тренироваться не хотел. Сам весил под триста фунтов, а меня называл Большой Джо. Я, бывало, будил его утром и тащил с собой на пробежку. У меня так всегда было заведено: каждое утро - три мили. Мы стартовали вместе, я пробегал свои полторы в один конец, а по дороге назад его встречал. Так что Бог разобрался, кто настоящий олимпиец, он понял, кому это нужнее.  
  Я всегда хотел быть лучшим в мире и частью мира, и мне это удалось. А доказательство того, что мне это удалось, - вот, на себя посмотрите. Откуда вы, из какой страны? Пусть Россия далеко, но вы ведь ко мне приехали. То-то и оно (смеется).
   
 - Вы помните олимпийские бои?  
  - Не очень хорошо. Было четыре боя, первые три я выиграл очень легко, последний, против немца, - по очкам, но только потому, что сломал перед этим палец на правой руке. Но помню, как я вернулся домой героем. Чествования были сумасшедшие. После этого мне тем более было трудно понять, почему никто не считал меня перспективным профессионалом. Вы сами посудите. На любительской арене - нокаут за нокаутом. На чемпионате США - нокаут за нокаутом. На Олимпиаде - нокаут за нокаутом. Золотую медаль выиграл! Так какие могут быть проблемы?
  
  - А что именно вменяли вам в недостатки?   
 - А кто их разберет. Наверное, думали, что стиль чересчур простой. Тренер мой покойный учил: "Чтобы наносить удары, надо уметь их держать". Я мог пропустить удар, но я ведь не шел на противника с целью получить по морде. Просто я всегда был сравнительно небольшим тяжеловесом, меньше большинства моих соперников. Так что мне было делать, танцевать с ними? Нет, я набрасывался, навязывал открытый бой.    
Но многим такая тактика не нравилась. Думали, что в профессионалах с гонором, но без габаритов меня убьют. А я вот вам гарантирую: все эти здоровяки, что против меня выходили, как только смотрели мне в глаза, потом только и хотели, чтобы поскорее убраться с ринга.
 
Свинский подарок
    
- Расскажите про ваш коронный левый хук. Как вы его отрабатывали?    
- Отрабатывал? Я вам скажу, как я его "отрабатывал". Я его от свиньи получил.
  
  - ?!.    
- Натурально от свиньи. В детстве, бывало, гонял свиней на родительской ферме, так один боров сломал ограду и погнался за мной. Догнал, конечно, и повалил на землю, а я упал так неудачно, что сломал левую руку в локте. Срослась она неправильно, полностью разогнуть я ее до сих пор не могу, только под углом. Зато этот угол - идеальный для хука! Так что мой фирменный удар сам собой получился. А мать-то тогда ругала меня на чем свет стоит (смеется).
   
 - Я знаю, что у вас был еще один существенный физический недостаток: катаракта в левом глазу.  
  - В обоих, но с левым было хуже, чем с правым. Сейчас оба прооперированы, а тогда - ничего, приспособился. Помню, в Калифорнии было очень строго с боксерскими лицензиями, и меня заставили пройти медосмотр. Врач просит, чтобы я прикрыл один глаз и прочитал буковки на табличке. Я прикрываю левый глаз левой рукой и худо-бедно читаю правым: "эй, би, си" и тому подобное. Теперь, говорит, другой прикройте. А я поднимаю правую руку и... снова прикрываю левый глаз.
    
- И что, уловка удалась?   
 - Да, всех перехитрил (смеется).
 
На поклон к Никсону
    
В истории бокса Фрэзер и Мохаммед Али всегда будут неразлучны. Говорить об одном, не упоминая другого, - все равно что говорить о Гагарине, не упоминая о космосе. Фрэзер стал чемпионом мира в то время, когда Али находился в своем четырехлетнем изгнании за отказ служить в армии США. Поэтому многие считали титул Фрэзера "ненастоящим", а самого Джо - недостойным высокого звания. Так считал и Али, а Джо горел желанием доказать обратное.
    
- Во-первых, я не видел ничего несправедливого в том, что у Али отобрали титул. Существуют законы государства, которые мы обязаны чтить.    
А во-вторых, я от боя с Али не бегал. Наоборот, моей целью, моим главным желанием было тогда встретиться с ним на ринге. Я каждый день молился Богу, чтобы получить этот шанс. Впрочем, я не ждал, пока Бог ответит на мои молитвы, а сам поехал в Вашингтон - просить президента о возвращении Али лицензии. Кто был тогда президентом?.. Не помню уже.
   
 - Линдон Джонсон?    
- Нет, после него. Этот... ну помните, как раз "Уотергейт" был...

- Ричард Никсон.   
 - Да-да, Никсон! Он принял нас тогда в Белом доме, и я спросил его, возможно ли вернуть Али в бокс. Президент выслушал и ответил: "Он нарушил закон, поэтому вы - чемпион мира". А это было как раз после того, как я выиграл титул WBC. "Но все, - говорит, - зависит от вас. Если вы хотите драться с этим человеком - это ваше право. Он ваш". Вот так и сказал: "Он ваш". Понимаете, Али был единственным оставшимся для меня препятствием на пути к настоящей славе. Так что я очень хотел вернуть его на ринг. И Али вернули! "Он ваш"... Каково, а?
 
Дядя Том
    
 Над диваном, на котором сидит Джо, висит плакат - увеличенная обложка журнала Life: молодые Али и Фрэзер и надпись - "Битва чемпионов". Первая схватка гигантов, в которой убедительно победил Фрэзер, состоялась в марте 1971-го на знаменитой арене "Мэдисон-сквер-гарден" в Нью-Йорке. Ее до сих пор называют боем века. Менеджеры "Гардена" утверждают, что этот поединок был самым значимым событием в истории арены. Однако истерия в прессе началась задолго до самой схватки. Вернувшийся в бокс Али провел бешеную и невероятно успешную пиар-кампанию, отнюдь не стесняясь в методах саморекламы. Какими только словами не сыпал Мохаммед в адрес опешившего Джо! Впрочем, и тут были свои маленькие секреты...
    
- Большая часть того, что предшествовало бою, была заранее продумана и обговорена между нами. На самом деле это было не так, как показывали публике: что, мол, мы друг друга чуть ли не убить хотим. Например, тот эпизод, когда Али заявился сюда, в этот самый спортзал, в котором мы сейчас сидим. Вы наверняка видели знаменитую фотографию, где он стоит за стеклянной дверью зала и корчит мне рожи. Так это все было подстроено.
   
 - А ваша знаменитая несостоявшаяся драка в филадельфийском парке?   
 - И это было подстроено. Он звонит мне: "Джо, нам надо встретиться в парке. Давай, давай, встречаемся в парке, будем драться в парке". Я ему: "В парке? Почему в парке?" А он: "Давай, вот увидишь, будут корреспонденты". Что ж, Мохаммед делал все, чтобы его имя было в газетах. Но я и мой тренер решили не идти. Глупости все это.
    
- Неужели и его выпады в ваш адрес были тоже согласованы с вами?    
- Нет, Мохаммед много чего наплел лишнего. Дядя Том, например. Он говорил, что я был дядей Томом для белых людей. А мне было все равно, кто белый, а кто черный. Я представлял мир, я был чемпионом мира.    
Был еще момент в Нью-Йорке, когда он вылез из машины и толкнул речь перед микрофонами. А ведь это я его подвез тогда! Денег ему дал взаймы! Ехали вместе из Филадельфии в Нью-Йорк, остановились на Бродвее, а он выходит, и начинается: "Джо Фрэзер то, Джо Фрэзер се. Он забрал мой пояс! Он забрал мой титул! Я побью Джо Фрэзера!" Я стою рядом и думаю: "А это еще откуда? Ты мужик или кто?!"    
Но все-таки все эти ярлыки, что он мне напридумывал, меня не очень-то волновали. Он любил это делать: одновременно и себя перед людьми выпячиваешь, и соперника запугаешь. А я, скажу вам, только одного боялся: что он на бой не придет (смеется).
 
Война с Бабочкой
    
Вообще-то Фрэзера, при всем его величии, можно считать фигурой во многом трагической. Неразборчивый в средствах Али использовал его для укрепления собственной славы. Те оскорбления ("Дядя Том", то есть лакей белых, а еще "горилла", "урод"), которыми сыпал Али, стяжали ему репутацию бесстрашного воина, велеречивого и блистательного, а Джо приходится отмываться и по сей день. Поэтому неудивительно, что о Бабочке (так он называет Али за его знаменитое высказывание: "Я порхаю, как бабочка, и жалю, как пчела!") он отзывается, мягко говоря, без пиетета.
   
 - Бабочка поставил себя на пьедестал, на котором не имел права стоять. Помните эту его знаменитую фразу: "Я ве-личай-ший!" Что это такое? Ты можешь быть великим, ты можешь быть лучше всех, но этим вот "ве-ли-чай-шим" ты быть не можешь! Иначе какой же это спорт? "Я ве-ли-чайший!"... Тоже мне...
    
- Но принято считать, что это вы сами сделали друг друга знаменитыми.    
- Я его сделал, а не он меня. Если бы я тогда в Белом доме промолчал, ему был бы конец. Мне дали право решить его судьбу, и я попросил вернуть ему лицензию. Я вернул его в бокс, стер с него пыль.
   
 - Али когда-нибудь извинялся за то, что он про вас говорил?
 - Э, какое там извинение. Он сказал как-то: "Джо, извини меня, но я ничего плохого не сделал". А я ему ответил: "Мохаммед, а что я-то тебе сделал плохого?" Я ведь ни в чем перед ним не виноват. Разве что морду ему набил, так у нас работа такая (смеется). Три года назад он и впрямь извинился передо мной в интервью какой-то газете. Но ведь это он в газете извинился, а не сказал те же слова мне лично.
    
- Вы с ним встречались в последнее время?    
- Нет. Я даже не уверен, что Бабочка сейчас в состоянии с кем-то общаться...
   
 - Вам, говорят, не слишком понравилось, когда в 1996 году Али доверили честь зажечь огонь Олимпийских игр в Атланте. Почему?    
- Не считаю, что это было уважительно к атлетам. Был бы я среди них, счел бы это пощечиной.
    
- Что именно?    
- Да то, что он стоял перед ними - и трясся. Все тело у него ходило ходуном. Разве мало в Америке людей, выигравших две, три, четыре золотые медали? Зачем показывать всему миру инвалида? Если бы я был в таком состоянии, моя семья никогда бы не позволила мне так позориться. Это ведь еще и боксу оскорбление. Что о нашем виде спорта люди подумают? А его не бокс так уделал, не бокс. Это его собственная жизнь его же и наказала. Его собственная жизнь и вот это вот: "ве-ли-чай-ший". За все платить приходится.
 
Бой века
    
- Во многом Али был ярче меня, - помолчав и вздохнув, продолжил Джо. - У него карьера была дольше, он сделал много хорошего для бокса, он стал звездой мирового значения. Причем не только на ринге. Он вертел прессой как хотел. Я так не мог. Но на ринге я ему не уступал.
    
- Считается, что вы были самым трудным соперником для Али, а Али - для вас.    
- Самым трудным соперником для меня был не Али, а Формэн. У Али я выиграл, а у Джорджа - нет. А вот был ли я самым трудным для Бабочки? Не знаю. Он дрался с парнями побольше меня. Я ведь всегда был маловат для тяжеловеса. Брал свое не столько мощью, сколько... угадайте чем. Сердцем, вот чем. Я на каждую драку выходил с одной мыслью: "Я ими сейчас весь пол вытру!" Вот этим я и брал. Наверное, поэтому Али было со мной нелегко. Он ведь привык, что его все боятся.
    
- Вы хорошо помните тот ваш поединок, что состоялся в марте 1971-го?   
 - В начале боя Мохаммед имел преимущество и, как обычно, рисовался на полную катушку. Нес околесицу, рожи строил. Он был мастер этих штучек, но на меня они не действовали. Я выходил на ринг как на работу. К шестому-седьмому раунду, когда я уже начал его ломать, помню, он завелся: "Ты что, Джо, крутой, да? Ты крутой, да?" Под конец задыхаться начал, сказал, что умирает. А я ему: "Мужик, ты не туда попал. Это не твое место. Я тобой пол вытру". Ну, в боях с Али всегда много болтовни было. Рефери все прикрикивал: "Меньше разговоров, меньше разговоров, ребята".
  
- Расскажите про нокдаун в пятнадцатом раунде.    
- А что, вам про другие удары неинтересно? В одиннадцатом раунде я его поймал ничуть не хуже. Послал его на канаты так, что, если бы не гонг, был бы нокаут. А что касается пятнадцатого... Как вы думаете, сколько там было ударов?
    
- По-моему, один - в челюсть.   
 - Все так говорят, потому что хук в челюсть всем запомнился. На самом деле удар был двойной. Раз - по ребрам, раз - в челюсть. Бум-бум. Причем не два разных удара, а один прием: одно движение переходит в другое. Вот так...    
(Тут Джо, еще раз повторив: "Бум-бум", продемонстрировал удар, сваливший с ног Мохаммеда Али. Только продемонстрировал, но должен сказать, что левая рука у старого бойца все еще вполне увесистая.)
   
 - После боя века вы не выходили на ринг около года, а затем... проиграли Формэну. Похоже, что победа над Али досталась вам слишком большой ценой.   
 - Наверное, не только в той схватке было дело. Вот, например, сейчас у меня сахарный диабет. Наверняка он не объявился только сейчас, а был у меня и в молодости, да только я об этом не знал. Был молодой, держал себя в форме, питался правильно, в проверках не нуждался. А после боя с Али заболел и слег.
   
 - Можно ли сказать, что исход боя с Формэном решили физический надрыв в схватке с Али и ваша последующая болезнь?   
 - Нет, нельзя. Исход сам Джордж решил. Джордж - огромный мордоворот. Здоровый, мощный, честный парень. Он просто был больше, сильнее и отправил меня в нокдаун шесть раз. За два раунда разобрался. Я потом думал, что что-то не так, что где-то ошибся, но он меня и во второй раз уделал. Правда, тогда я дольше продержался, хоть и с глазами к тому времени было уже совсем плохо.   
 Кстати, "побоище в джунглях" (Джо имеет в виду поединок Али и Формэна в Заире в 1974 году. - Прим. С.М.) мне совсем не понравилось. Слишком много политики, религии и прочей чепухи. В Заире все болели только за Али, он все время якшался с заирскими начальниками, и вообще все было устроено под него. К тому же Джордж вышел на ринг больным.
 
Триллер
    
Проиграв свой титул Формэну, Джо встретился с Али еще раз - и уступил по очкам. Исход этого боя он по-прежнему считает спорным, и большинство специалистов согласны, что силы были равны. А третья схватка стареющих суперзвезд чуть ли не затмила сам бой века. 30 сентября 1975 года в пригороде Манилы Али и Фрэзер избивали друг друга в течение 14 раундов. Впоследствии Али сказал, что в тот день он был близок к смерти. Джо, у которого полностью заплыл левый глаз, не выпустили на последний раунд. По существу, это был конец карьеры обоих боксеров. И какой конец!
    
- Мне кажется, что я выиграл вторую схватку и выиграл бы третью, кабы ее не остановили. Во второй он все время меня придерживал, хватал за шею, за затылок. Судьи почему-то внимания на это не обращали и дали ему победу по очкам.   

 - Расскажите тогда про третью, про "триллер в Маниле", как ее назвал Али.    
 - Ну что, жарко было. Мы оба под конец еле на ногах стояли. Бой остановили из-за того, что у меня закрылся левый глаз. Сам-то я вполне мог продолжить, но последнее слово принадлежало моему тренеру Эдди Фатчу, и он не выпустил меня на 15-й раунд. У нас была договоренность: слово Эдди - закон. Если бы решал я, то непременно вышел бы. Ну да, левого глаза у меня уже не было, но меня это не остановило бы. Силы еще оставались.    

- Али потом сказал, что чувствовал себя плохо и сам собирался не выйти на последний раунд.     
- Да, он ведь сказал, что чуть не умер. Жара была такая, что всем было несладко. Но бой вышел хороший. После него у меня было еще только два: второе поражение Джорджу и возвращение на ринг пять лет спустя. Ничья с Каммингсом.   
 
- Позвольте такой вопрос. Вы в свои лучшие годы против Тайсона в его лучшие годы - кто победил бы?    
 - Я сожрал бы его. Сожрал бы на завтрак, обед и ужин. Разобрал бы его на части. Понимаете, большинство ребят его просто боялись, а на меня, как я уже говорил, психология не действовала. С Майком у меня не возникло бы проблем.
   
 - В чем была суть вашей тактики? Как именно вы победили бы того же Тайсона?  
  - Идешь в ближний бой, "убираешь" ему корпус, и он готов. Корпус - самое главное. Есть люди, которые замечательно живут без головы, а без туловища не живет никто. То же и с Бабочкой. Удар у него был средненький, а двигался он лучше кого бы то ни было. Но против меня в последних раундах он уже и двигаться не мог. Потому что я ему корпус "убрал".
   
 - То есть сначала корпус, а потом - ваш левый хук.   
 - Ну, правая рука у меня тоже была неплохая (смеется). В боях с Али у меня была еще такая тактика: бил его по рукам. Особенно по локтям. Он ведь любил уйти в глухую защиту, побегать, пожаться к канатам. А когда тебе десять раундов бьют по локтям, блокировать удары становится так больно, что лучше уж пропустить.
 
Настоящий чемпион - этот... как его?
    
- В современном профессиональном боксе сейчас полная неразбериха с чемпионами. Кого лично вы считаете лучшим тяжеловесом мира?    
- А кто сейчас чемпион по версии WBC? Я что-то не очень в курсе в последнее время. Вы правы, этих организаций столько наплодилось, что кто угодно может себя чемпионом объявить. Вот я тоже буду чемпион по версии Джо Фрэзера (смеется). Так кто там в WBC? Леннокс вроде ушел уже.
   
 - Чемпион WBC сейчас Виталий Кличко.  
  - Кто-кто?
    
- Кличко, папа, Виталий Кличко. - Марвис Фрэзер решил помочь отцу, для которого, видать, все европейские боксеры на одно лицо. - Ну этот, белый, который дрался с Ленноксом.    
- Имени не помню, зато бой помню, - ответил наконец Джо. - Э, если бы им тогда дали еще один раунд, Леннокс не продержался бы. Так что же, Леннокс ушел, а пояс белому дали? Вот он, значит, и будет настоящий чемпион. Как там его?
    
- Почему вас назвали Дымящийся Джо?   
 - Потому что я наносил много ударов. Мой менеджер Янк Дюрхэм все время учил: "Давай, Джо, бей так, чтобы перчатки дымились". Оттуда и пошло.
   
 - Вы до сих пор называете себя Дымящимся. Боевой дух еще не ушел? 
 - Я теперь уже старик, не такой злой, как тогда. Содержу спортзал, выступаю на телевидении. Прошлое пусть останется в прошлом, но я ни о чем не жалею. Люблю бокс, это моя жизнь. Бокс дал мне много, принес много денег, сделал меня знаменитым. Жаловаться не на что. Тем более что я участвовал в самом знаменитом бою всех времен. Уже неплохо...
 
Слава Маламуд, Филадельфия, газета «Спорт-Экспресс»