Сергей ЛИЩУК: «Скажу Кравцову, чтобы проставился мне»

Победитель двух Еврокубков в составе «Валенсии» и экс-капитан сборной Украины – о возвращении в Испанию, защите диссертации, рекомендациях для Кравцова, корриде, «паэлья негра» и контракте в НБА

— Приехал в Украину поправить свое здоровье, — начал разговор с нами 34-летний Сергей Лищук. — Более-менее восстановился. Также писал и защищал диссертацию в Академии муниципального управления — совмещал полезное с приятным. У меня два образования — экономист и реабилитолог, но сейчас защищался по «Государственному управлению».

— Планируете после спорта что-то масштабное, стать госслужащим?
— Меня проверяли перед защитой, мол, что ты ответишь, если спросят, зачем ты сюда пришел. Я говорю: «Ну вот, у меня карьера закончилась, есть опыт и внутренний, и международный, хочу просто помочь стране, чтобы было все хорошо». На меня так посмотрели, мол, ну да, ну да. Что тут скажешь? Но я вижу себя где-то в сфере государственного регулирования и буду стараться. Могу хлеб с маслом не есть, но чтобы не смотреть на это все. А то прилетали с командой в Мариуполь, и меня спрашивают, а чего того нет или фонари не горят. Я отвечаю: «Подождите, будет все».

— Кстати, поддерживаете отношения с ребятами из «Азовмаша»?
— Саня Скутельник — мой самый любимый кум. Пытается поднять команду в Мариуполе, бодается, борется. Но то ли люди боятся, то ли еще что, но поддержки никакой. Горадминистрация обещала помочь, но что она там дала — 100 гривен, когда нужно 5000. Сейчас — главное, чтобы команда просто была и функционировала. Но, конечно, с тем, что раньше было, и сравнивать нельзя. Меня переманивали в «Азовмаш» из Южного, я говорю — не могу, контракт еще на два года. Короче, говорят, любая сумма в любой валюте. Пиши! Что я мог сказать, когда мне был только 21 год?

— Собираетесь продолжать карьеру игрока?
— Предложения есть, но я рассматриваю варианты только с Испанией, если нет — я закончил. Но первоначально нужно полностью вылечиться и быть здоровым. Я был в Валенсии в ноябре. Они посмотрели меня и сказали, что нужно еще немножко времени, чтобы восстановиться. В декабре еду обратно в Валенсию на медосмотр.

— То есть «Валенсия», в которой вы отыграли шесть лет, предлагает вам вернуться обратно?
— Валенсия — это уже мой родной город наравне с Ровно. Для меня это идеальное место для жизни. Поэтому в идеале была бы «Валенсия», а там — посмотрим. Зачем они меня отпустили? Так получилось, что последние два года в «Валенсии» из-за достаточно насыщенного графика меня преследовали травмы. В «Мурсии» было немножко полегче, не было Еврокубка. Ну, раз зовут обратно, значит, оставил свой след.

— За что в 2009-м вы выбрали «Валенсию»?
— В первую очередь, из-за условий жизни. Там 360 дней в году — солнце, тепло, нет снега. Когда еще в составе «Азовмаша» мы играли с «Памесой» (так до лета 2009 года называлась «Валенсия». – Авт.) в Еврокубке, мне понравился город, климат. Это было в феврале, а тут было тепло. И я сказал агенту, что хочу играть в Испании. И даже сказал, что хочу именно в Валенсию.

— Как-то в первое десятилетие 2000-х украинские баскетболисты практически не уезжали играть в Европу.
— Может быть, я был на рубеже того, что в стране случился экономический кризис. Но, в принципе, я уже давно был готов переехать в другой регион. Ведь знал в Украине все — судей, федерацию, людей. Мне было не то что неинтересно, но не было толчка. И в один прекрасный момент я переговорил с агентом, мол, я хочу уехать. Он: «Куда?». — «В Испанию». И люди уже поехали на второй тренировочный сбор, а я ждал. И это был нонсенс — я подписал контракт 4 сентября, это было очень поздно. Поначалу каждый месяц звонил маме и говорил: «Мама, я возвращаюсь. Я тут не могу». Но спустя три-четыре месяца местные испанцы, которые называли меня Чук, потянули меня, мол, все хорошо, давай, чем тебе помочь, что тебе нужно? Давай проведем тебя в ресторан или еще куда-нибудь. И вот они помогли мне, и после Нового года я успокоился, перестал ныть. Я понял, что мне нужно зарабатывать себе имя.

— С кем первым подружились в команде?
— Рафа Мартинес. Он такой, как и я, — добрый, отзывчивый, расположенный к людям. Просто позитив. Он познакомил меня с людьми, хотя и у него с английским было плохо, и у меня. Но как-то поняли друг друга, и наша дружба продолжается до сих пор. Я приеду в Валенсию (Сергей улетел 3 декабря), мы с ним отпразднуем день рождения его первой дочери.

— Как в клубе праздновали победы, например, в Еврокубке?
— Первая победа в Еврокубке стоит особняком, потому что мы были в Витории, на Севере Испании, и выиграли турнир непрогнозируемо. Но праздновали так, что вся гостиница гудела, и на нас жаловались, что вот «Валенсия» что-то разломала. Вторая победа была в Казани, и в самолете нас переполняли эмоции. На ю-тубе есть ролик, как мы праздновали там с президентом клуба. Для меня это было вообще особняком: я — украинец, и мы обыграли российскую команду в России. Почему я бегал с флагом Валенсии?

— У нас за большие победы всегда что-то дают — квартиры, машины деньги. Как принято поощрять в Испании?
— У нас есть контракт, в котором это все прописано, но для меня были важны не премиальные, а сама победа в Еврокубке. Я переезжал в Испанию четырехкратным чемпионом Украины и сказал тогда всем, что еду туда завоевывать Кубки. И многие подумали: та, какие там кубки. И в первый мой год мы взяли Еврокубок. Я тогда сказал скептикам: за чем ехал, то и получил. Ощущение от победы в Еврокубке не заменить деньгами. 5, 10, 100 тысяч, миллион долларов. Нет. Ты оставил свою историю. Люди будут читать, что вот Лищук Сергей выиграл Еврокубок. Запоминаются победители. Те, кто где-то был, где-то участвовал, это неважно, важно выиграть. Я эти эмоции обожаю: когда ты стоишь на центральной площади Валенсии, на балконе, где чествуют королей, и внизу собралась масса людей. И эти 50 тысяч или больше тебе аплодируют. Вот что важно. И это все у меня в архивах есть. А то, что дали на пять рублей больше, это не важно. Важно, что тебя запомнят.

— Сколько в Европе получают хорошие игроки?
— Когда я уехал из «Азовмаша» в «Валенсию», в первом сезоне у меня зарплата была в три раза меньше. Но я ехал не зарабатывать деньги, а понимал, что в Украине достиг своего потолка. На тот момент, когда я уезжал, у нас люди получали намного больше, чем в среднем клубе Европы. У нас легионеры получали по миллиону-полтора! Сейчас, если взять «Реал» и «Барселону», где люди получают по полтора миллиона за сезон, то это игроки, которые решают вопросы! С Доллменом я сезон провел вместе, его подписали на полтора. Руди Фернандес? Нет, у него зарплата три миллиона евро. А у нас раньше приезжал какой-то левенький Варда — миллион! Как? За что? Люди были переоценены у нас в стране. Даже, может быть, и я.

— Когда начали узнавать на улицах Валенсии?
— Узнавали всегда. Потому что там стадион 8-тысячник, и он всегда был полный, ходили бабушки, дедушки, дети маленькие. Просто огромная масса людей ходила на игры. И вот буквально в октябре я был в Валенсии, зашел в магазин, и слышу: «О! Я тебя знаю. Ты — Лищук!» Я не очень публичный человек. С одной стороны, было приятно, а с другой — постарался быстрее уйти.

— С «Валенсией» вы выиграли два еврокубка. Можете сказать, что выиграли все, что хотели?
— Нет, конечно. Не хватает перстня НБА.

— Ну, в 2004-м вас выбрал на драфте «Мемфис». У кого сейчас права на вас?
— По последним сводкам, у «Лейкерс». Конечно, была возможность, были варианты. Я был в лагере «Мемфиса». Причем после лагеря меня должны были отправить домой, но сказали: «Нет, останься». И еще месяц там пробыл, поехал с ними в Лас-Вегас, потренировался, поиграл. Они дали мне рекомендацию, я уехал в Украину, и на этом все закончилось. Тогда чего-то побоялся, наверное… Но ни о чем не жалею, моя карьера сложилась так, как должна была сложиться.

— Чего побоялись?
— В первую очередь не знал языка. Сейчас я понимаю, что это была такая большая глупость. Попадаешь в страну, и тебе нужно два-три месяца на адаптацию, и все будет хорошо. На тот момент я не знал ни испанского языка, ни английского, и думал: «Да мне и тут, в Мариуполе, хорошо. Все отлично».

— В Лас-Вегасе поиграли только в баскетбол?
— В казино тоже. Играл на одноруком бандите и проиграл пять долларов (смеется).

— А если бы сейчас предложили выступать за любой клуб НБА. Что бы выбрали?
— Или «Миннесоту», или команду, не претендующую на титул, чтобы у меня был хоть какой-то вариант поиграть. Скажешь, например, «Кливленд», сядешь на «банке» и будешь смотреть, как другие играют. Если я могу дать что-то команде, то буду играть, а сидеть в запасе 90 матчей и смотреть, как люди играют, мне будет тяжело. И потом мне скажут: «О, Лещ, ты был в финале НБА!». Ага, где я был, под лавочкой с полотенцами (смеется). Вообще на играх НБА никогда не был, но поеду. Думаю, это будет или «Орландо», или кто-то из Техаса, потому что море, пляж, солнце, я привык к ним в Валенсии, сами понимаете (улыбается).

— Что отличает классный клуб, которым, безусловно, является «Валенсия»?
— Я не был в Мадриде или Барселоне, там, наверное, своя структура. Эти команды стоят особняком, там — космос! «Валенсия», как «Тау Керамика», как «Гран-Канария» — клубы, у которых есть свой бюджет, своя стратегия и философия развития. Но что в Испании подкупает — тебя узнают, любят, уважают, готовы носить на руках, потому что ты сделал историю для этой команды, для этого города. А запомнилась Валенсия тем, что там нет снега. Там все время тепло (смеется). Вот я сейчас нахожусь в Украине с августа, и впервые за семь лет столкнулся со снегом и связанным с ним трафиком, холодом. Дочь приехала ко мне в гости, а это был июль или август. Я спросил: «Настя, тебе все нравится здесь?». Она: «Да, но я так устала от этого снега». А это был дождь, просто холодно ей было.

— Сколько ей уже?
— 6 декабря будет пять лет, и я лечу к ней на день рождения.

— На каком языке она лучше говорит?
— Года два назад сказал бы, что лучше — на испанском. А сейчас — половина испанского, половина — русского. Интересно получается. Что-то сказала на испанском, я спрашиваю: «Настя, что это?». Она так полувозмущенно: «Папа, ты что, не понимаешь?». И эта фраза меня убивает. Я прожил в Испании семь лет и некоторые моменты не понимаю. Она уже начинает говорить лучше, чем я. Раньше переживал, что в садике и школе испанский, мы дома говорим на русском, и как это все будет происходить. А сейчас все складывается очень хорошо.

— Мурсия от Валенсии в 220 км. Где вы жили, пока играли там в прошлом сезоне?
— Это два часа на машине, очень быстро. Это все равно что ехать из Киева в Житомир. В Мурсии я не жил и после каждого матча возвращался домой.

— Вы говорите, что болельщики вас любят. А если проигрываете, как реагируют эмоциональные испанцы?
— Скажем так: когда ты проигрываешь одну игру, то ничего страшного, но если серию... Хотя в «Валенсии» такого не было. Мы там уступили один раз в полгода, все немножко поворчали, ой, ну как вы могли, в следующий раз мы победили, и все успокоились. В «Мурсии» было по-другому, потому что это команда из низшего дивизиона. Руководство поставило перед нами задачу подняться по итогам регулярки в топ-8. И мы это сделали, но было много проигранных матчей. И это было для меня очень непривычно — я четыре раз был чемпионом в Мариуполе, шесть лет выступал за «Валенсию», которая тоже была командой-победителем. И тут поражения в «Мурсии». Я возвращался домой после матчей, и мне было очень тяжело. Я готов был делать все — отказаться от еды, от питья, чтобы команда просто выиграла. В итоге — смирился. Но до определенного момента, когда мы наконец-то начали выигрывать. И впервые в истории клуба «Мурсия» попала в чемпионате в восьмерку лучших. Мы попали в Еврокубок, где сейчас играет «Мурсия», и играет неплохо. Мне предлагали оставаться, но не позволяло здоровье, были большие проблемы со спиной.

— Как они начались?
— Просто я с кадетской сборной играл без выходных — кадетская, юниорская, молодежная, национальная, и клубы, клубы, клубы... Не было времени отдохнуть. И потом раз — не мог ходить.

— Помните последний матч за сборную?
— Конечно. Это был чемпионат Европы-2011. Мы играли в Литве, в Клайпеде, со сборной Бельгии. Выиграли, но дальше не прошли. И я тогда дал интервью, сказал, что сделал для сборной все, что мог. Знаете, я — максималист. И у меня такая позиция, что если играешь, то в полную силу. Если в полную не можешь, то не стоит вообще этого делать. Конечно, это было поспешно. Я еще мог, наверное, поиграть, но на моей позиции были Кравцов, Фесенко и другие большие. Не было такой потребности играть во что бы то ни было. Поэтому я спокойно отдал бразды правления, мол, ребята, теперь вы решайте вопросы, а я буду держать за вас кулаки. Конечно, если бы не было Славы, Феса, я бы приехал и еще поиграл. Для меня страна Украина играет в жизни очень важную роль, я — патриот. Но в 2011-м понимал, что сборная мою потерю перенесет безболезненно.

— Но на чемпионате мира-2014 нам не хватало хорошего большого.
— О! Это был такой болезненный момент. Меня звали, и словно отрывали частичку сердца, потому что я знал: в качестве игрока я помочь не смогу, я был травмирован. Ко мне приезжали в Ровно, звали, но я сказал: я не могу играть сейчас за сборную, потому что еще хочу играть в баскетбол. И после этого отбегал два года в Испании. Сейчас позовут — помогу, чем смогу. Хотя еще больнее было, когда в 2015 году мы должны были принять Евробаскет, и я всем говорил, что обязательно приеду, а чемпионат перенесли. Хотя я уже тогда был почти полубольной. Но я очень сильно благодарен Защуку, который взял меня в первую сборную в 18 лет. Для меня сборная — больше, чем команда. Я знаю, людей, я жил этим 11 лет, пару лет капитанствовал. У меня есть эта искорка, как говорят в Испании, «чиспа». Я этим горю. И всегда был рад помочь. В качестве игрока уже тяжело, но в качестве ассистента тренера, консультанта — любые варианты рассматриваю.

— В 2005-м по именам у нас тоже была сильная сборная, и по именам, наверное, сильнее, чем на Евробаскете в 2013-м, когда мы стали шестыми. Что тогда в 2005-м не хватило?
— Сейчас я понимаю, что не хватало людей, которые бы играли за границей. Был Слава Медведенко, и все. А мы варились в своей каше. Насколько бы украинской чемпионат ни был хорошим, этого недостаточно, чтобы достигать чего-то в Европе. Был бы сейчас Медведенко, Лищук, Гладырь, Фесенко. Все играют в Европе, все чувствуют и понимают — если на нас давят, то нужно перебороть. А мы ж все привыкли: у нас все хорошо, судьи судят. А когда все плохо, опускаем руки. Сейчас была бы какая-то взаимозаменяемость. А в тот момент был только Медведенко. Вот, человек приехал из НБА и, значит, должен помочь. И ждем: «Слава, давай, давай!». А не получается. Сейчас я понимаю, что даже приехав из Испании, я один ничего не смог бы сделать. А тогда не хватало этого международного опыта у людей.

— Мне кажется, в 2011 году на вас так же смотрели, как вы на Славу.
— Да. Согласен с вами на 100%. Но как объяснить, что в баскетболе, как и в футболе, один игрок все не решает. Бывает, забиваешь и все летит, но есть команда, которая должна помочь. Не хватало этой химии, уверенности в себе, что мы — сильные. А вот перед миром, на Евробаскете в Словении в 2013-м, ребята выстрелили. Я сидел со своими партнерами из «Валенсии» и смотрел, как Украина попала в восьмерку, потом дальше. И все удивлялись: как? А я такой: «Это же Украина! Спрашивайте меня, я вам все расскажу!» (смеется). Очень было приятно. Когда мы попали на мир, руководство клуба мне сразу сказало: «Никакого мира! Ты должен быть в команде. Мы тебя не отпустим». Хотя у меня тогда была куча травм, и я был не готов. Я приехал тогда в Киев, прошел все обследования, но в результате следил за миром из Валенсии. Когда во втором туре Украина обыграла Турцию, все удивились, но из группы, к сожалению, не вышла. Хотя были нюансы... Гладырь подвернул ногу. И Фес на мир не ездил, но вернуть бы его с сегодняшними мозгами туда... Как минимум были бы в восьмерке. На чемпионате мира люди посмотрели на Украину с другой стороны. Раньше мы боролись, выходили в финальную часть на Европе, но это был не результат. Все ждали чего-то большего. А уже в Испании люди поняли, что Украина — боеспособный коллектив, который может дать бой Турции.

— Какие у вас были отношения с Майком Фрателло? Ведь во многом это его заслуга в том, что мы наконец поверили в себя.
— Я работал в сборной со многими тренерами — Защуком, Берестневым, Мельничуком, и ни к кому из них не мог предъявить претензий, потому что они видели баскетбол так, как видели. У них была какая-то рамка. Конечно, дай нашим тренерам те возможности, которые были у Фрателло, это вопрос. Но при Фрателло ты приезжаешь в команду, у тебя есть экипировка, питание, проживание, перелеты. Только чартеры. Это были мои золотые годы в сборной, мне не надо было заботиться: сумку взять или нет, доложить ли вещей. Прилетел чартером, поменял вещи и полетел дальше. Все было очень комфортно. Александр Волков подвел сборную к такому этапу, что у нас было реально все, поэтому были результаты — финальная часть Евробаскета, чемпионат мира. Знаете, когда я ехал в «Мемфис» на драфт, Фрателло был тренером «Мемфиса». Мы с ним общались еще там, поэтому, когда я приехал, он говорит: «Я тебя знаю». Общаться с ним мне было легко. Когда ты приходишь на тренировку и знаешь, что у тебя будет завтра, послезавтра и дальше, оно утомляет. А при Фрателло в сборной каждая тренировка была новая. Ты понимал, что работаешь и прогрессируешь, и это было важно. Это интересно для игроков. Приглашение в сборную Фрателло — это не ступенька вверх, а ступенище! И если бы не было в стране таких катаклизмов, как в последние годы, мы бы развивались и дальше, потому что потенциал по людям очень высокий. Найдите такого центрового, как Слава Кравцов, как Фес. В «Валенсии» меня спрашивали о Славе. Когда он туда приехал, мы с ним поужинали вместе перед подписанием контракта.

— Так что вдвоем можете и поиграть?
— Если все сложится хорошо, то да. Но я в первую очередь рад за Славу. Отзывы о нем все позитивные. Он заслуживает этого. Он морально, ментально и физически готов. Все есть. Почему не играть? Поэтому я его и рекомендовал «Валенсии», мол, не пожалеете, подписывайте. Сейчас его еще и переподписали, так что приеду и еще какой-то куш с него сниму, например, ужин в Валенсии на берегу моря (смеется).

— И что бы хотели на ужин? Что вообще в «Валенсии» едят на ужин?
— Паэлью. С морепродуктами, курицей. Но «мариска», с морепродуктами, это №1. А есть еще такая разновидность «паэлья негро» с чернилами каракатицы, кальмарами. Это вообще! Ее просто ешь, ничего не нужно разбирать! Просто, например, моя мама знает, что я люблю еду, которую удобно есть. Рыбу только красную. Не потому что я такой классный, а потому что там нет костей. Котлетка, а не стейк, потому что ее не нужно резать, долго жевать (улыбается).

— Сами готовите?
— Нет. Но получалось, когда я играл в «Валенсии», у меня для ребенка была постоянная няня, она все готовила. А уехал в «Мурсию» — и остался один. И научился готовить и мясо, и рыбу, и суп готовить мама научила. Без проблем. Я очень простой человек, я ж ровенский.

— За свою карьеру вы поработали с разными тренерами. Кто дал вам больше всего?
— Каждый сыграл свою роль в моей карьере. Первый тренер, который вырвал меня с улицы – Олег Владимирович Сотник. Потом я попал в руки Шемосюку. Он взял меня с детей в профессиональную команду. Потом был Защук. За ним Звездан Митрович, давший мне главные азы баскетбола, которые я мог получить на тот момент. Римас Гирскис – это был стратег и психолог высшего уровня. Он мог, глядя на тебя понять, что тебе не хватает, что ты не понимаешь и как лучше это тебе объяснить. Невен Спахиа, когда я пришел в «Валенсию» и вообще не понимал, что происходит, тоже видел, если я что-то не понимаю и старался как-то помочь, подсказать, позвать партнера, мол, помоги ему. Я адаптировался к европейскому баскетболу у Спахии. Но Светислав Пешич – это был бог, светило, стратег, Гари Каспаров – ставил мат за три хода. Понимаете, когда ты проигрываешь после перерыва -20. Приходишь на перерыв, а он такой флегмат: «Вот сказал я вам идти всем вправо, а через пять минут влево. Вот так и продолжайте». Вот он установку сделал, и ты после этой установки выходишь и эти -20 превращаются в +20. Причем легко. И ты понимаешь, что он что-то знает. Ему верилось нереально. И как он говорил, так получалось всегда. Потом был Перасович, с которым мы выиграли Еврокубок. С Кацикарисом ничего не выиграли, но с «Мурсией» сделали результат.

- Кто лучший игрок на вашей позиции?
- Сергей Лищук (улыбается).

— Сергей, говоришь «Испания» и мои коллеги вспоминают футбол и корриду. Были? И чем вообще удивляла Валенсия?
— Как-то на игре у нас был живой медведь. Обычная игра чемпионата с «Барселоной», у нас тайм-аут, и я смотрю — медведь, танцует. За все эти годы в Валенсии меня это поразило больше всего. На корриде был один раз и больше не пойду. Я — человек справедливый. Если бы тореадор боролся с быком один на один — вопросов нет. А так 180 человек этого быка убивают, а потом приходит тореадор и его добивает. Для меня это нонсенс. И вот я гулял с другом по Валенсии, и нам предложили билетики на корриду. Ну пошли. Первый бой был нормальный — быка убили и сразу утащили. А во второй быка уже убивали-убивали, но в итоге не убили. Как-то утащили его с арены, и люди вывесили белые платочки. Мне объяснили, что если тореадор не убивает быка сразу, люди вывешивают платки — значит, тореадор плохой. И после этого я сказал, что больше не пойду. Единственное, у нас под Валенсией есть городок, где выгоняют быков, и они бегут по улицам. Все время просил партнеров: «Отведите, пожалуйста, так хочу посмотреть». Но за шесть лет не получалось. И не попал на Сан-Фермин, это такой праздник в Памплоне, когда тоже бегут быки и люди съезжаются со всей Испании. Но я там буду по-любому (улыбается). Мы с Рафой Мартинесом называем друг друга «эрман де сангре» — брат по крови. Мы с ним очень близки. И Рафа сказал: «У меня родится дочь, я женюсь, ты будешь на свадьбе, и мы поедем в Памплону это все праздновать». Дочка у него недавно родилась, так что приеду и спрошу, где приглашение (смеется). Потому что Сан-Фермин — это космос, люди закрывают магазины и празднуют целую неделю. Испанцам — нация веселая, у них все просто и красиво.

— Я слышала, что у них все маньяна — завтра...
— О! Слушайте, только приехал в Испанию. Мало того, что не говорю ни по-испански, ни по-английски, так еще и не было интернета, чтобы с мамой поговорить. Я говорю нашему спортдиректору: «Где интернет?» Он: «Маньяна». И эта «маньяна» длилась одну неделю, вторую, третью. Сейчас Слава Кравцов приехал. Спрашиваю: ну что ты нашел жилье? Он: «Нет, в гостинице живу». А почему? Слава: «Говорят, что завтра решат». Я говорю: «Слава, никакого завтра! Берешь за шиворот и говоришь, что никакой «маньяны»! Сейчас!». И это реальная жизнь, потому что с его приезда уже прошло три месяца.

Да, испанцы немножко ленивые, но они проживают жизнь так, как нужно ее проживать: где-то веселье, радость, немножко поработали и еще радость, веселье.

Это у нас все серое. И не только в Украине, но и в России. Мы с командой были в Мариуполе, Ростове, Москве. И Рафа спрашивает, мол, почему люди такие злые. Я говорю: «Рафа, пожил бы ты так, как мы живем здесь, ты бы все понял. Приедешь ко мне в гости, я тебе все покажу». Пока не приезжал, но приедет. Ко мне как-то приезжал друг из Испании и жаловался, что только прилетаешь и все от тебя что-то хотят, какая-то агрессия. К ним прилетаешь — все проще. Прошел паспортный контроль, садишься в такси, даешь таксисту бумажку с адресом. И я как-то проверял, прикинулся иностранцем, что не знаю языка. И домой из аэропорта вышла такая же цифра, как и раньше — 20 евро. А в Борисполь прилетаешь, и от аэропорта до Харьковского, ну сколько там ехать, тебе говорят: 300 гривен! Что за нация! Но я ее люблю!