ЮРЧИШИН: «Шрам на шраме»

Юрчишина я не узнал. Да и кто из москвичей, проездом во Львове, узнал бы в нем того форварда, о котором мечтал Лобановский? Знаменитость 70-х?
Его ровесники стали не только заслуженными мастерами спорта, но и заслуженными тренерами. Блохин, с которым должны были, да так и не сыграли на острие динамовской атаки, свозил сборную на чемпионат мира. Судьба тренера Юрчишина, нынче возглавляющего в первой лиге ФК «Львов», чуть сложнее.

Зато с этим человеком лет тридцати не пройти по Львову, самому красивому городу на земле. Останавливают через шаг. Даже каштаны вслед шелестят: «Степан, Степан...»

1979-й - САМЫЙ ПРИЯТНЫЙ

- Вы правду сказали, что я хорошо сохранился? - Юрчишин то ли действительно не поверил, то ли шутит. На карпатский манер.
- Клянусь вам, Степан.

- Спасибо. А мне 28 августа «полтинник», между прочим, стукнул. Я ведь рекорды первой лиги по забитым голам тысячу лет назад переписывал. Был, помню, центральным полузащитником, 13 мячей за сезон забивал. Потом Секеч перевел зачем-то в нападение - и я 42 наколотил. 1979 год - самый приятный в моей жизни. Бесков Константин Иваныч не
только в «Спартак» приглашал, но и всборную вызвал. Из первой лиги.

- Майка с буквами «СССР» осталась?
- Нет. Очень хотел забрать ее на память, да не позволили. Сказали, надо сдавать. Тогда ведь футболками не менялись, на трибуны их не бросали. А Бесков прямо по-отцовски со мной разговаривал. Обещал научить в настоящий футбол играть.

- Зато Секеч, открывший в вас бомбардира, не настолько добрую роль сыграл.
- Я к Секечу слишком уж прислушивался, не надо было. Зазывал меня Лобановский, а Секеч возражал. И я возражал - вслед за ним. Поумнее следовало себя вести. Очень доверчивый был.

- Как отговаривал?
- На патриотизм давил: «Ты же местный, такой город, на тебя ходят...» Я как отцу родному ему внимал. Только потом стало доходить - что ж я делаю-то? Уже заканчивал с футболом, командующий Львовским округом предлагал любые варианты: куда хочешь, туда и отправим. Можно в Западную группу войск, в ГДР. Или в Чехию с Венгрией. Но Секеч позвонил из Узбекистана - и я снова послушал, поехал туда. Большая моя ошибка. Хоть тренер Секеч неплохой, одно время вообще ведущим в Союзе считался.
Я всем верил. Верил, когда говорили, что нужно играть на уколах и ничего страшного от этого не будет. Помню, перед каким-то московским матчем вогнали шприц с одной стороны и с другой. После другим врачам об этом рассказывал - так они за голову хватались. А закончилось тем, что еле ходил. Никто об этом не знает.

- Большого вы мужества человек.
- Как-то в Душанбе на разминке колено просто выскочило. И я его руками обратно вправлял. Боль адская, со стороны-то смотреть невозможно. Когда вскрыли, там ни крестообразных, ни боковых, ни менисков. Все порвано.

«УПЕРЛИСЬ - НЕ ОТДАДИМ ИГРУ...»

- Говорят, на «Карпаты» в ваши времена по 42 тысячи человек ходило. Это правда?
- Рассказываю молодым - и вижу по глазам: не верят. Как-то «Днепр» 6:2 обыграли. Длинная-длинная передача с фланга, на линию штрафной. Я мяч остановил, думаю - как бить? Шесть защитников передо мной! Ухнул резаным ударом в дальний угол, - вынимай! Рев, который тогда стоял, до сих пор в ушах. Вы не представляете, что такое 42 тысячи... На деревьях люди висели.
Когда в очередной раз в Киев съездил и назад вернулся, «Динамо» мне дисквалификацию навесило на пять матчей. Потом выхожу против «Памира», четвертьфинал Кубка. Сумасшедший матч. Лева Броварский три раза навесил - я три гола головой забил.

- Машину вашу на руках люди носили?
- Один раз. В 80-м обыграли «Спартак». Минут семь до конца, счет 0:0 - пенальти в нашу пользу. Все боялись бить. И я тоже боялся, но вытолкали к мячу. Смотрю на собственные ноги, а они дрожат. Шипами вгрызся в землю перед мячом, Дасаев полетел в один угол, а мячик закатился в другой - еле-еле... После матча чувствую - «Волга» моя от земли оторвалась. Люди несли.

- Какие матчи вспоминать не хочется?
- Однажды собственное начальство нас обмануло. Последний матч чемпионата в Ростове. Решается, останемся ли в высшей. Поездом туда добирались, люди из Львовского обкома всей команде сказали, что вопрос решен. Договорились с ростовскими, те игру отдают, помогают нам. А потом перед самой игрой – новая информация: ситуация изменилась. Не договорились. И грохнули нас, не настроившихся.
Как-то с минским «Динамо» в первой лиге бились за выход наверх. И тут нам прямо говорят перед игрой в Минске: в этом году дорога в высшую лигу «Карпатам» заказана. В Белоруссии какой-то юбилей, надо их «Динамо» в высшую выводить. А мы уперлись: не отдадим игру.

- Отдали за вас?
- Да. Судил Пономарев, это был последний его матч. На первых минутах - пенальти нам. Следом мне красную дает на ровном месте. Я уходил с поля - и плакал...

- От ударов по ногам плакать не приходилось?
- Что я вам буду рассказывать? Посмотрите сами на мои ноги. В футболе таких больше нет, чтобы шрам на шраме. Даже у Бессонова, человека-травмы, таких украшений меньше раза в три. Вот, смотрите - этот после операции в Москве. А этот - кто-то из «Арарата» сзади прыгнул. Сейчас хоть ровные стали, после операции. До этого «иксами» пошли, разъезжались. Ходил я как гусь, еле-еле. Лет восемь такое продолжалось. Год назад на пляже меня кто-то сфотографировал, передал потом карточки - так я смотреть на них не мог, разорвал. Доктор, который оперировал, говорит: «Как же ты ходишь?» - «Так я еще за ветеранов играю!» Он рот открыл от удивления. Полгода назад мне новые колени поставили. Григорий Суркис все оплатил.

- А что ж «Карпаты»?
- Для них я никто. Копейки не дали. А Суркис вдруг позвонил - мне настолько было приятно, настолько неожиданно, что слезы выступили... Я же еще и без работы сидел. Говорит: «Слышал, у тебя проблемы? Степочка, милый, ты еще у «Карпат» что-то просишь? Завтра приступай к работе в федерации футбола, и завтра же я оплачиваю твою операцию!»

- Во сколько обошлась?
- 13 тысяч долларов. В Москве меня оперировали, в частной клинике. Женя Дулык, директор школы ЦСКА, мне эту клинику нашел. Меня правая нога больше беспокоила, а сделали снимок – левая в еще худшем состоянии. Прооперировали обе. Сейчас я такой счастливый – даже прыгать могу!

ПО-СОЛДАТСКИ

- Сколько у вас было операций?
- Четыре. Раньше защитники такие были, что не оторвешься. Да еще и за удар сзади не выгоняли. Только примешь мяч на бровке - уже к забору отлетаешь. Самыми страшными были Новиков с Никулиным. «Коса» и «Автоген». Играли с московским «Динамо» полуфинал Кубка. Так они по телевизору увидели наш предыдущий матч, в котором я три гола забил - поняли, как против меня надо играть. Потом люди рассказывали, которые полуфинал смотрели по ТВ. Комментатор только и говорил: «Юрчишин на земле...» Косили.

- Легенды ходят, как киевское «Динамо» вас переманивало.
- И два раза заманило. Но я убежал. После Спартакиады народов СССР пригласили на разговор с Лобановским. Он спал и видел, чтобы из нас с Блохиным связку сделать. Два часа меня Валерий Васильевич убеждал, пока не утомился. Говорит: «Если откажешься, следующий разговор будет в ЦК». Хорошо, отвечаю. Согласен. Лобановский обедать ушел, а я бегом на поезд - и во Львов.

- Не вернули вас?
- Так я на месте не сидел. Сразу на две недели в Пицунду, друзья спрятали. На неделю в Ужгород, еще неделю бегал по Майоровке. Это район во Львове. А милицейский наряд дежурил под окнами моей квартиры днем и ночью. Потом, годы спустя, после сложной операции меня снова Лобановский на переезд подбивал. Стоял возле меня, руки поднял к небу: «Ну что тебе еще надо?!» До сих пор помню интонацию.

- Киевские селекционеры каждый год за вами ездили?
- Да, с 76-го. Сначала Сучков ездил, потом Коман. Самогонкой его поил. Надо было, конечно, соглашаться. Мунтян с Трошкиным узнали, как «Карпаты» ко мне сейчас отнеслись - поражены были. У них в голове не укладывается. Что в Донецке, что в Киеве отношение к ветеранам другое.

- Но почувствовать киевские нагрузки успели?
- Успел. В шоке был. Только отработали, лег спать - снова будят. Что, спрашиваю, еще тренировка?

- Вас ведь и в ЦСКА хотели оставить?
- Смешно вспоминать. Бобров Всеволод Михайлович увидел, как я в первой же двусторонке четверых защитников накрутил, - проникся. А когда уходить собрался, на банкете жена его подошла: «Степочка, останься в команде, мы для тебя все сделаем...» Полгода я в ЦСКА провел. И квартиру, и лейтенантские погоны давали, но в тот момент Львов мне ничего не могло заменить. Домой рвался.

- Почему?
- Как только мне погоны предложили, мать приехала из села. Если, говорит, останешься в этой Москве - ты мне больше не сын. Прямо при полковнике. Как я мог остаться после этого? Побрили меня напоследок по-солдатски, да и отпустили во Львов. 31 декабря.

- Кто вас еще приглашал?
- Как узнали, что из ЦСКА ушел, «Зенит» проснулся, «Шахтер».

- Что особенного было в вашем Львове?
- Аура. Он как заграница был на фоне остального СССР. Когда по такому городу тебя на руках носят, это что-то. Но остался бы тогда в Москве - был бы сейчас подполковник, как Дулык. С хорошей пенсией. Ни у кого ничего не просил бы.

КЕПКУ ПОГЛУБЖЕ

- Здоровья у вас на троих было?
- С мячом мог работать целый день. Вот беготню ненавидел. На тест Купера как на казнь шел. Один тренер как-то в Сочи сказал - бежим подряд три теста Купера. Я чуть рассудка не лишился.

- Сколько бы сегодня денег могли заработать, будь помоложе!
- Еще бы! С президентом клуба шутим: «На меня у вас точно денег не хватило бы». Раньше в Венгрию ехали на сборы, так игроки в первой половине автобуса сидели, а вторая была шмотками завалена. На продажу. Особенно хорошо венгры советские самовары брали. А оттуда, из Печа, ковры вывозили. Я только вернулся из ЦСКА - понятия не имел, что надо с собой брать. Но были ребята поопытнее, научили. Один Данилюк половину автобуса набил... Меня поражало, насколько в той же Венгрии социализм другой.

- Когда закончили играть, что у вас было? Денег надолго хватило?
- Денег вообще не было. Осталась только квартира да машина, полученная по госцене. Все, что на книжке лежало, вскоре сгорело. Я рано закончил, в 28 лет. Страшный период, Бог испытывал. Пришлось садиться вечерами за руль «Волги», кепку поглубже, чтоб никто не узнал, - и заниматься извозом... Сейчас дико вспоминать, - а как мне было жить?

- А потом случилась трагедия в семье?
- Да, десять лет назад умерла жена. За две недели угас абсолютно здоровый человек - оказалось, что-то с поджелудочной... Я до конца так и не оправился от того шока. Остались две дочки - 8 и 13 лет. Как они пережили смерть мамы, не представляю.

- Сами воспитывали?
-А кто же? Поначалу было очень тяжело. Одна сейчас работает в банке, вторая учится. Дочери, тьфу-тьфу, отличные выросли.

- Женились второй раз?
- Пока нет. Старый уже, больной. С такими ногами - кто меня возьмет? Жену часто вспоминаю, накатывает. Особенно последние ее две недели. Я собирался перед Пасхой на два выездных матча, а она себя плохо почувствовала. Показалась врачам - так те начали со мной вести странные разговоры: «Все может быть, у тебя двое детей...» Я и представить не мог, что дело настолько серьезно. Что человек может умереть в 36 лет. Она была очень общительная - все знакомые её обожали.
Вспоминаю, как мы ждали в коридоре железнодорожной больницы. Жене только что сделали операцию, вышел врач. Знал он правду, не знал? Спрашиваю - как? «Степан, операция прошла успешно». Я его обнял, говорю: «Я вам этого не забуду, спасибо!» Домой пришел, выпил 50 граммов, поужинали. Но было какое-то чувство нехорошее, в 5 утра звоню в больницу. «Как там?» - «Извините, ваша жена умерла». Оказывается, даже брат ее уже все знал, а мне боялись звонить. Я так и остался стоять с трубкой в руке. После операции сказали, что требуется много крови. Утром к больнице пришли человек тридцать сдавать. А уже - не надо.

- Ушли в себя?
- Неделю после похорон не выходил на улицу вообще. Не хотел никого видеть. Дома мог один выпить бутылку водки. Потом благодаря детям как-то отошел. Месяц прошел - опять у меня кризис. Та же история. На кладбище постоянно ходил. До сих пор мурашки по коже.

- В какой момент поняли, что время лечит?
- Меня дети вытащили, а не время...

Юрий ГОЛЫШАХ, газета «СЭ в Украине»