Максим КАЛИНИЧЕНКО: «Пока что Маркевич остается в Днепре»

В четверг, 20 августа, в гостях у Sport.ua побывал экс-игрок сборной Украины, футбольный эксперт Максим Калиниченко. Он рассказал об отношениях с арбитрами, о несправедливости в футболе, а также прокомментировал отказ Евгения Коноплянки разговаривать с российскими СМИ. Первую часть интервью Вы можете прочесть здесь.

— Во время карьеры были нарушения с Вашей стороны?
— Почти 20 лет карьеры, всякое бывало. Раньше другое восприятие было, и учителя у меня другие были в футбольном плане. Владимир Васильевич Бессонов сказал: «Вы столько борща не съели, сколько я водки выпил». Это его знаменитое высказывание. Есть моменты, в которых невозможно сравнивать себя с кем-то, я — это я. Мне, например, употребление тех или иных напитков не мешало быть тем, кем я был. Я не говорю, что я бухал, но были нарушения режима. Это жизнь, мы нормальные люди все.

— Кто был самым злостным нарушителем режима из Ваших партнеров?
— Практически все употребляли, я по пальцам могу перечислить тех, кто не употреблял. Это их жизнь, они должны сами о себе говорить, я о них говорить просто не имею права. Захотят рассказать — расскажут. Я говорю, что было, и никого не обманываю. А где было, с кем, сколько — конечно, я Вам не скажу.

— Диет придерживались, когда были спортсменом?
— Нет. Естественно, после травм немножко набирал. Позволить себе из еды мог практически все. Форма набиралась сама собой, лишние килограммы выходили.

— Сколько набрали после окончания карьеры?
— 2-3.

— Как Вам удается не располнеть?
— Сейчас как раз, может, иногда и отказываю себе в чем-то, чтобы резко не поправиться. Конечно, хочется еще подвигаться. Чем больше я буду двигаться, играть в футбол — тем больше шансов удержать себя в каких-то рамках.

— В плане контракта у Вас когда-то были какие-то запреты?
— Наверное, были, я не читал. Пока перечитаешь эти талмуды — с ума сойти можно. Все мои контракты были на большом доверии. Подписываешь контракт, мне говорят: «Этот контракт типовой». Но там есть приложения, в которых оговариваются особые условия, премирования. А по штрафам... Это сейчас такое время, когда проблемы, много судебных исков. Сейчас, конечно, нужно очень серьезно подходить к подписанию контрактов как футболистам, так и командам. Время такое. Если футболист подал иск, он должен понимать, что за какую-то беду его не лишат зарплаты. Нюансов стало очень много. Раньше такого не было. Раньше все было типовое. Могли, конечно, наказать, но человек должен был что-то очень плохое сделать руководителям, чтобы они его наказали...

— Вы какой самый большой штраф платили? Платили вообще?
— Я, по-моему, всегда отскакивал. Даже не могу вспомнить, чтобы меня за что-то штрафовали. Кажется, не штрафовали.

— В интернете есть ролик, где Вы обматерили судью в матче с «Динамо». Вас клуб оштрафовал за это? Был какой-то выговор?
— Ничего там не было, со стороны клуба точно ничего не было. Я опасался, что могут со стороны федерации какие-то санкции последовать. Конечно, я понимаю, что так делать нельзя. Но на тот момент настолько надоело, наболело это все... Любой человек имеет точку кипения — и меня в тот момент просто прорвало. Далеко не все попало в этот ролик, это было только начало. Мы еще долго играли эту игру, а это была середина первого тайма.

— Вы часто не могли себя сдержать?
— С судьями у меня отношения, с одной стороны — непростые, с другой — абсолютно нормальные. Уже давно привыкли к моей манере разговора с судьями. До определенного момента она абсолютно уважительная, я требую адекватного отношения к себе. Если мою команду начинают «убивать» — я начинаю разговаривать с судьями и всегда нецензурно. Меня никогда за это не выгоняли. Если человек не выгоняет тебя за то, что ты говоришь о нем плохо — значит, он принимает.

— У Вас были приятельские отношения с какими-то судьями?
— Со многими: крымчанами, Жабченко, Ваксом. Они часто были на базе, выполняли свою работу, тренировались. Всегда общались, но это не значит, что я им в свое время не напихивал. Было, конечно.

— После игры не могли подойти?
— Часто подходил. Есть несколько людей, с которыми не хочется встречаться, которые повели себя по-паскудски. Перед игрой было одно, а в игре получается по-другому. Получается, люди были немножко заангажированы. Об этих вещах нужно перед игрой говорить. С этими людьми потом у меня больше никаких отношений не было и быть не могло. Все люди, всякое в футболе случается, многое было. Если ты нормальный человек и у тебя есть отношения с человеком, ты можешь просто сказать: «Сегодня будет так, только не нервничай». Можно же сказать? Человек мне говорит: «Все будет хорошо, вас никто трогать не будет».

— Было такое, что Вы выходили на поле и понимали, каков должен быть результат матча или как должен был судить этот арбитр?
— Мы же в футболе все, ты выходишь — и прекрасно понимаешь, кто кого судит, кто на что способен из команд, и понимаешь, что сегодня будет тяжело. Возможно, чаша весов у судьи будет склоняться на другую сторону. Мне повезло играть в тех командах, которые не работали с судьями. Мы всегда просили хотя бы не мешать. Когда люди начинают мешать — совсем другой футбол начинается. Отсюда и эмоции, ты понимаешь, что это несправедливо, дайте просто поиграть.

— Правда ли, что в «Днепре» настолько дружелюбный коллектив? Были ли более дружные команды?
— Нормальный был, хороший коллектив. Потом начали меняться люди, обстоятельства. Это в любой команде так. Один год может быть коллектив хороший, а в другом году отношения в том же коллективе могут быть другими. Сегодня у меня пять-шесть человек, с которыми я общаюсь, завтра два-три человека перешли в другую команду — и у меня осталось три человека, с которыми я близко общаюсь. С другой стороны, пришли пять-шесть человек, которые общаются между собой — и тут начинаются разговоры: «У них на группировки все поделено». Ну так это и есть группировки, это команда. Не может команда и дневать, и ночевать в одном составе. Мы просто перегрызем друг друга.

— Правда, что Вы молодых пихали, как говорят?
— Конечно, правда. Мне пихали, я вырос на этом.

— Кто Вам пихал?
— Все, кто был старше. Я спокойно относился к тому, что мне пихали, и пихали хорошо.

— Сейчас так уже нельзя?
— Сейчас вообще никому нельзя ничего сказать. Сейчас все такие великие, сейчас у всех агенты, татухи, прически, гонор. Три копейки заработал — уже машину купил. Не понимают люди, что через три года контракт закончится — и он пойдет лесом, продаст и прическу, и татуху, и машину. Когда людям начинаешь это объяснять, они не понимают, думают, что это будет вечно. Выходят с таким же пренебрежением на тренировку. Когда раз сказал, два сказал, хорошо, а на третий раз от меня можно услышать много хорошего, и они слышали, никто на меня никогда не обижался. После тренировки я подойду, объясню — они все понимают. Но когда проблема в голове... Ты же думаешь, что все хорошо, что все, о чем говорят другие — не про тебя.

— Кто прислушался к Вам?
— Прислушивались, но не всем дано было прыгнуть через голову.



— Вопрос от читателя. Как Вы оцениваете менеджерские качества господина Стеценко? Почему он на своей должности не стремится развивать клуб и делать его лучше? Как Ваши отношения со Стеценко складывались?
— Не понимаю, почему я должен обсуждать или осуждать кого-то. Если Вы считаете, что он не хочет развивать — задайте этот вопрос Стеценко. Станьте журналистом, ходите на пресс-конференции. Меня эти вопросы всегда умиляют. Стеценко у руля «Днепра» уже лет 20, наверное. Если он неэффективный менеджер, как считают, какой руководитель будет держать его? Значит, что-то есть в Стеценко, что нравится главному акционеру. Я не готов обсуждать это. У меня были и остаются с Андреем Викторовичем нормальные рабочие отношения. Если я ему позвоню — он возьмет трубку и мы с ним поговорим по какому-то поводу. Поводов мало, потому что я не в «Днепре», он не в Харькове, у нас никаких совместных предприятий нет. Я могу только пожелать ему удачи в его нелегком деле. Я не буду говорить, что он мог сделать то, то. Да, наверное, мог. Станьте генеральным директором «Днепра» и делайте на этом посту что-то хорошее.

— Вопрос от читателя. Что Вам помешало в составе «Днепра» становиться чемпионом и выигрывать Кубок Украины? Почему Вы, по Вашему выражению, допустили «кризис кризиса», когда после удачного старта при Бессонове проиграли «Металлисту«», вылетели от «Леха»? Неужели команду так легко было сломать психологически?
— Любая команда требует постоянного движения. Перед тем, как вылететь от «Леха», у нас была хорошая серия без поражений, если я не ошибаюсь. Вроде бы все было хорошо. Потом был перерыв, а после него как-то не пошло. Кризис кризиса был именно в игре, не получалось. Вроде бы все то же самое, бегают, стараются, а ничего не получается. Что помешало? Да ничего не помешало. Кто помешал? Судьи, околофутбольные люди, которые решали вопросы. Все это было, все это прекрасно знают, но никто об этом не говорит. Это как коррупция: все о ней знают, но никто не знает, как с ней бороться, кроме Саакашвили. Но у нас в клубе Саакашвили не было, поэтому бороться за нас было некому.

— Ставило Вам руководство задачу стать чемпионами?
— Поставить задачу стать чемпионами в тех условиях, в которых мы были — это нужно быть утопистом либо действовать всеми доступными методами, которыми на тот момент пользовались гранды нашего футбола. Задача была — третье место. Занять третье место тоже было тяжело в тех условиях. Пусть говорят, что я снова ною. Я говорю так, как есть, то, что я видел и чувствовал на себе. Возможно, мы не приложили сверхусилий. Я там потратил два с половиной года на то, чтобы чего-то добиться. Не просто для того, чтобы ходить деньги получать. Я там оставил столько нервов, что мама не горюй. Я говорю за себя. Думаю, что многие футболисты того «Днепра» подпишутся под этими словами. И Руслан Ротань об этом говорит, и Селя. Рамос, когда пришел, столкнулся с тем же самым. Тяжело, никуда от этого не денешься.

— У Вас была обида на Рамоса из-за того, что отправил Вас в дубль? Или все забыли, все простили?
— Бог с ним, то такое. Вопросы непонимания у меня со многими возникали.

— На почве чего возникают эти непонимания?
— Несправедливости. Когда делаешь то, что ты мог сделать по-другому, с большим уважением. Мы все люди, я требую к себе хотя бы минимального уважения. Когда я приехал из отпуска после небольшой операции в команду, через три дня выезд на сборы — ты тренируешься эти три дня с командой, все нормально. Утром нужно вылетать, а тебе вечером говорят, что ты не летишь. Но я же не мальчик семнадцатилетний, должно быть какое-то уважение. У меня есть имя в украинском футболе какое-никакое. Для меня неуважение всегда неприятно. Я ему ничего плохого не сделал, я не сказал до этого, что он — плохой тренер, плохой человек. Почему нельзя ко мне по-человечески отнестись? Например, сказать после сезона, до отпуска: «Я на тебя вообще не рассчитываю. ты со мной на сборы не полетишь. У тебя месяц — ищи себе команду»?. Получается, я прилетаю — меня отправляют со сборов. Куда ты уже начнешь тыкаться? Все потихоньку укомплектовываются. Попробовал варианты искать, но они были неинтересные. Три-четыре месяца добыл — и все, перешел в «Таврию». Я сторонник того, чтобы ко всем людям относиться по-человечески и давать шанс хотя бы выслушивать их. Уважение важно всем — и старшим, и младшим.

— Кто Вам сказал, что Вы не едете?
— Рамос сам сказал. Естественно, я хотел выяснить, откуда ноги растут, но все друг на друга валили. Непонятно, что там было. Сначала было важно выяснить, но потом уже нет, Бог с ними. Решили и решили, что теперь сделать?

— Вопрос от читателя. На Ваш взгляд, как быстро руководство «Днепра» разрушит все то, что строили Рамос, Маркевич и игроки, и превратит команду в середнячка чемпионата без амбиций и без цели стать чемпионом?
— Очень оптимистично. Мы все вместе посмотрим за этим процессом.

— По Вашей инсайдерской информации, господин Маркевич остается или уходит?
— Пока остается, никуда он не уходит.

— Не жалеете ли о переходе в «Таврию», после которой в большой футбол Вы так и не вернулись? Были ли другие варианты, кроме «Таврии»?
— Не жалею. Вообще ни о чем в жизни стараюсь не жалеть. Возможно, было неправильное решение, но кто знал, что все так будет? Кто знал, что у нас Крыма больше не будет? Глобальные проблемы пошли после захода зеленых недочеловечков.

— Как Вы помните это время? Как это все случилось?
— По русскому телевидению говорят: «Нет, наших никого там нет». А мы там сидим, образно говоря, каждый день обедаем возле дома, который они захватили. Стояли пацаны с автоматами, машины с антеннами. В аэропорт приехали — тоже пацаны в масках стоят. Они есть, а говорят, что их нет. А через год выясняется, что они там все-таки были. Прилетаю в Москву и говорю, что они там, я их видел. А люди говорят, что их там нет. А я их видел и улетел. Они на каждый прилет стояли с автоматами. Все спасали что могли, машины повывозили.

— У Вас было что спасать?
— Естественно, мы вывозили все, что нажито непосильным трудом.

— Кто сообщал команде, что клуб прекращает существование, власть меняется?
— Там все было понятно, и говорить не надо было. Естественно, люди ждали, что хоть с кем-то рассчитаются. Понятно было, что в ближайшее время ничего не будет с этой командой. Долги накапливались. Естественно, что старый клуб будут банкротить, потому что нет смысла хозяину платить деньги за то, что завтра накрывается. А новый клуб, естественно, никаких обязательств по старым контрактам не имеет.

— Говорят, Вас Грозный в «Говерлу» звал после «Таврии»...
— Звал. Летом я из «Таврии» ушел, где-то в октябре я с ним разговаривал. Я сказал, что нет смысла мне ехать сейчас, мне нужно два-три месяца, чтобы набрать форму. Смысл приехать в октябре, чтобы в ноябре уехать в отпуск?

— Вы как часто летаете сейчас между Киевом и Москвой?
— Все лето я пробыл в Харькове. У меня не изменилась жизнь, летом моя семья всегда переезжает в теплый Харьков, живет у бабушки. Сейчас поеду, буду на «2+2» летать.

— А Ваши дети — граждане России?
— Нет, мы все граждане Украины. Мы все родились в Харькове.

— Вы никогда не боялись высказывать свою гражданскую позицию публично, ваш Twitter читают тысячи людей. Никогда не было опасения за себя, за семью, что в школе детям что-то будут говорить о Вас?
— Пусть говорят. Я же никого не оскорбляю, я говорю по факту. Говорю то, что думаю о действиях тех или иных людей. Когда мне начинают пытаться объяснить то, чего не знают, меня это раздражает. Раньше я сильно ссорился, а потом я просто стал игнорировать это все, там есть хорошая кнопка: игнорировать. Они не видят, что ты их заблокировал, а ты не видишь то, что они пишут. Большинство моих вопросов это закрыло раз и навсегда. Это не только о России, но и об Украине. Неадекватов хватает везде. Я уже говорил, что я — антигосударственный человек в принципе. Сейчас я не вижу путей, кроме радикальных вещей, чтобы взять всех убрать и поставить новых. Ведь с Майдана ничего не поменялось. В России тоже сложно, там так залеплены у людей мозги, их все устраивает.



— Среди Вашего окружения в России вы просто не обсуждаете эти моменты?
— Обсуждаем, конечно, не агрессивно. Мое окружение вполне может допустить, что я где-то прав. И я могу допустить, что где-то я чего-то недопонимаю. То есть агрессии нет в моем окружении. Агрессия, как правило, в интернете. Я не стесняюсь, хожу на матчи «Спартака». Среди болельщиков «Спартака» ультранастроенных граждан очень много. Проблем не было и, наверное, быть не может. Я стараюсь никого не оскорблять. Наверное, я кого-то оскорбляю своей позицией. У меня позиция достаточно сложная, я ее сам не смогу объяснить.

— Для Вас социальные сети — это возможность высказаться или дань моде?
— Например, Twitter для меня — источник информации, более или менее приближенный к реалиям. Телевизор заточен на определенную группу людей. В Twitter и Facebook тоже много бреда, но я научился фильтровать. Не скажу, что все получается, но где-то пазл складывается.

— Все мы знаем историю с Андреем Ярмоленко. Что бы Вы делали на месте Андрея — стоит ему сейчас попытаться надавить на Игоря Михайловича?
— Конечно, я бы настаивал на уходе. При всем уважении к болельщикам «Динамо», нужно понимать Андрея. Шанс поиграть в лучшей лиге мира нельзя упускать. За ним будут наблюдать все болельщики Украины и будут радоваться, если все у него будет хорошо. Будут говорить, что это наш футболист. А для него это скачок в другой мир. Коноплянка ушел в другой мир, чего я желаю и Ярмоленко.

— Правильно Коноплянка поступил, что отказался разговаривать с российскими СМИ? Вновь нагнал на себя негодование...
— Я не сторонник нагнетания атмосферы. Я знаю многих людей, которые в России пытаются что-то освещать. И я знаю, что многие из этих многих — очень адекватные люди. Они адекватно все понимают и так же адекватно могут высказываться. Говорить или не говорить... Ты скажешь украинской команде новостей — и все-равно русские прочитают твое интервью. Это его позиция. У Ромы Зозули вообще радикальная позиция. Но это его жизнь, его позиция.

— До Вас эстафета Ромы дошла?
— Нет, не дошла. Если надо помочь, я помогу и без эстафеты.

— Какими языками владеете в совершенстве?
— В совершенстве русским. Если недельку поговорю, то и на украинском буду в совершенстве разговаривать. На английском в совершенстве могу спросить: «How much is the fish?». В англоязычной стране не пропаду, покушать и сходить в туалет найду где. В совершенстве на русском, я на нем думаю. На украинском иногда говорю, балуюсь.

— Какие Ваши любимые фильмы?
— Есть вещи, которые всем нравятся. Люблю «Форрест Гамп», например. По телевизору с удовольствием его посмотрю. Есть куча скачанных фильмов — новых и старых. Руки редко до них доходят. По телевизору смотрю. В кино давно не ходил. Не люблю фильмы, в которых надо много думать, непонятно чем все закончилось и ты сам придумываешь концовку — это не мое. Я немножко попроще. Тяжело сказать, у меня очень широкий спектр как музыки, так и фильмов. Я могу смотреть все, могу во всем найти хорошее. Могу только сказать, пересмотрю я этот фильм или нет. Если понравился — буду его смотреть. Если не понравился — это фильм на раз. Таких фильмов, к сожалению, большинство.

— В самолете смотрите кино и слушаете музыку?
— Если далеко, то кино, в основном музыку слушаю. С детьми постоянно летаю, мелкая вообще ничего не дает делать, нужно постоянно с ней играть.

— Спортсменки девчонки? По папиным стопам пойдут?
— Боже упаси. Не знаю, как мелкая. Старшая может на велосипеде погонять, на скейте. Пробует всего по чуть-чуть. А мелкая — пацанка растет. Не знаю, что из нее вырастет. На танцы сейчас отдадим. Энергии много — пускай танцует.



Беседовала Татьяна ЯЩУК, текстовая версия — Дария ОДАРЧЕНКО