Сако Овивян – кумир Армении

“Мы самое счастливое поколение армянских болельщиков футбола. Мы видели триумф “Арарата” в 1973 году с его звездами и самую большую звезду Армянского футбола, виртуозного Саркиса Овивяна. На Овивяна ходили и в Москве и в Тбилиси, его любили все те, кому футбол был в радость. Люди отдавали всю зарплату, чтоб попасть на игру Саркиса Овивяна. Молодые болельщики прорывали милицейские кордоны, перелезали через 10 м. cтену, но попадали на Сако”

“Овивян своими нестандартными ходами ставил в тупик не только соперников, но подчас и своих партнеров. Это о нем тренер бразильского клуба "Флуминенсе", разгромившего в начале 60-х со счетом 5:2 (!) ереванский "Арарат", сказал: "... Он мог бы блистать в любом из грандов бразильского футбола. Для него нет тайн в игре...".

Саркис Вартанович Овивян – футболист, мастер спорта (1959), Заслуженный тренер АрмССР (c 1980).

Он не носил громких званий и не завоевал престижных международных трофеев. Он не был ни чемпионом, ни обладателем кубка СССР. Он был КУМИРОМ БОЛЕЛЬЩИКОВ, одним из самых ярких футболистов Армении за всю ее историю.

Саркис Вартанович вспоминает свою “звездную” молодость: “Родился я в Сухуми, в семье беженцев из Турции. Нас было четверо детей, я был младшим. Жили мы очень бедно. Обычно дома мы обедали в 4 часа. Как­то, помню, мы проголодались, а было только 2 часа дня, и старшие братья решили перевести стрелку часов на два часа вперед, чтобы ускорить обед — капусту с водой, без масла…

Мне повезло: физрук нашей школы — тоже в прошлом футболист, был другом Никиты Симоняна. Он хорошо разбирался в футболе, умел разглядеть задатки в ребенке. И в итоге остановил свой выбор на мне. В 1956 году, когда мне было всего 17 лет, меня пригласили играть в сухумское “Динамо”. Однажды нам предстояла принципиальная игра с одноклубниками из Батуми. Директор стадиона предложил мне: “Саркис, если ты забьешь гол, я дам тебе 250 рублей!” — большие деньги по тем временам. Я не думал, что буду играть, и с утра от души гулял с друзьями — выпил водки, 2 кружки пива… И вдруг мне сказали, чтобы я срочно собирался на игру, — меня ставят в состав… В той игре я забил 2 гола; директор дал мне 500 рублей, и я — дело молодое, пошел продолжать начатое с утра!

Я почти ничего не знал об армянском футболе. Только то, что мы — армяне и я — армянин. Это было воспитано во мне родителями, они были большими патриотами. Надо ли говорить, как они были рады моему переезду в Ереван!

С 1958 года я уже играл в основном составе ереванского “Спартака”. У нас была прекрасная команда — Затикян, Семерджян, Амбарцумян, Антонян — величайшие звезды. Я был в команде самым молодым. Но со временем популярность пришла и ко мне — узнавали на улице, просили автографы, появилось много поклонниц…

1959­й год стал для ереванского “Спартака” знаменательным — весь сезон в классе “Б” без единого поражения, зарубежное турне по Ливану и Сирии. Местные армяне устроили нам фантастический прием. И вот — игра со сборной Ливана. После первого тайма мы выигрываем 8:0, а первые четыре гола забил я. В перерыве руководитель нашей делегации пришел в раздевалку и попросил нас больше не забивать — ему было неудобно перед хозяевами. И во втором тайме мы больше не забивали, хотя, поверьте, это оказалось весьма непростым делом!

В том же 1959 году московский “Спартак” поехал в турне по Южной Америке. По настоянию ЦК КПСС команда была усилена футболистами из других клубов СССР. В эту команду попал и я.

Первое, что нам довелось увидеть в Бразилии, — матч “Ботафого”—“Флумененсе”. За “Ботафого” тогда играл Гарринча — это было что­то невероятное! Такой уровень футбола мы видели впервые, ведь телевизионных трансляций тогда не было. Московские спартаковцы, наблюдавшие за игрой, шептались: “Куда мы приехали и зачем? Если мы приехали играть с ними в футбол, то напрасно…”
Первую же игру в Бразилии мы проиграли “Фламенго” со счетом 0:3. А после матча был банкет, на котором хозяева нас, мягко говоря, удивили. Ресторан был на 10­м этаже прекрасного отеля в центре города. Но когда мы поднялись на лифте, оказалось, что на этаже нет света, и официанты нас буквально за руку вводили в ресторан и рассаживали. Ребята сразу начали ворчать — вот, даже света нет, а еще говорят — Америка… Сидим в полнейшей темноте и на ощупь пытаемся понять, что стоит на столах. И вдруг — включается яркий свет, а в центре зала на эстраде играет сумасшедший джаз и шестеро практически обнаженных девушек танцуют что­то неимоверное! Это был бразильский сюрприз для “советикос”. Мы посмотрели на Старостина — все­таки руководство. Он сидел как раз рядом с эстрадой. Старостин внимательно посмотрел на девочек, достал очки, протер их, надел, еще раз посмотрел, и у него от всей его русской души вырвалось крепкое и очень образное выражение!

В Монтевидео произошел не менее запоминающийся случай. Банкет почему­то был устроен
не после матча, а за день до него — на природе. Шашлык и все такое. Все мы были молодые — любили выпить и погулять. И вот соперники наши, да и мы тоже, уже здорово набрались. Старостин ходит и тихонько говорит нам : “Ребята, они пьют, а вы не пейте, чтоб завтра им как следует… “ А надо сказать, что уругвайцы пили по­черному, после банкета их просто уносили. И мы решили не отставать. Короче, на следующий день матч мы проиграли со счетом 0:3. Оказалось, что хозяева привезли на банкет подставных футболистов, чтобы расслабить нас. А на игру­то вышли уже настоящие!

В 1960 году ереванский “Спартак’ играл уже в высшей лиге — в классе “А”. В начале сезона ереванские болельщики считали, что мы должны были выигрывать у любой команды. И вот первый матч — против команды “Динамо” Москва. Мы проигрываем дома 0:4 . Обычно после таких игр делаются оргвыводы, меняется состав, а болельщиков на трибунах становится гораздо меньше. Но на следующую игру состав не изменился, а стадион снова был полон до отказа — так в нас верили наши болельщики. И пошли фантастические победы: над московским “Спартаком” — 4:1, тбилисским “Динамо” — 5:1, ростовским СКА — 3:0, Кишиневом — 4:0. А ведь мы были, не забывайте, дебютантами класса “А”. А что творилось на трибунах и вокруг стадиона! Все проходы трибун, лестницы, крыши, склоны ближайшего холма — все было забито болельщиками. Достать билет на матч любимой команды было просто невозможно, места на крышах домов занимали за несколько часов. Болельщики нас никогда не покидали. Приходили всегда.
Они гордились тем, что мы армяне и у нас такой футбол!

Но потом начались сюрпризы. Меня затребовали в ЦСКА, и вскоре пришла телеграмма от маршала Гречко: “Срочно призвать в ряды ВС СССР гражданина Овивяна”. Военком прямо сказал мне, что ничем помочь не сможет, а первого секретаря ЦК компартии Армении Сурена Товмасяна тогда как раз снимали с должности, и ему в тот момент было не до футбола. И вот вся родня села думать, что делать, чтобы удержать меня в Ереване.

Додумались до следующего: “Сако­джан, пойди подерись, избей кого­нибудь, пусть тебя посадят, мы выиграем время, пока придет новый первый секретарь и что­нибудь сделает”. У меня был близкий друг—армянин из Тбилиси. Вместе с ним пошли в ближайшее отделение милиции. Друг заявляет начальнику отделения — капитану: “Вот, мол, я приехал на празднование сорокалетия Советской Армении, а этот хулиган напал на меня и избил”. Капитан грозно приподнялся в кресле: “Где он? Где этот негодяй?” И тут вхожу я.
— Вот это и есть хулиган?
— Да, — говорит друг, — это он.
А капитан как вдруг набросится на него: “Сам ты хулиган! Да я тебя сейчас самого посажу за решетку! Да ты знаешь кто это такой?!” Оказалось, что начальник отделения сам был фанатичным болельщиком. Я стал его просить, уговаривать: “Посади меня, очень нужно!” Но ответ был категоричен: “Сако, если я такое сделаю, соседи и знакомые просто убьют меня!” В общем — отправили меня в Москву, с сопровождающим. Сначала меня там прятали. А через пару дней повезли на большой банкет на дачу Карахана (в то время это был очень влиятельный человек в Москве). И на банкете один из наших знакомых завел разговор с Караханом: дескать, наш знаменитый футболист Саркис Овивян призван в ЦСКА, а значит, ереванский “Спартак” лишится своего лучшего игрока. Карахан неожиданно помрачнел. Сказал, что очень рад принять у себя Саркиса Овивяна, но на футболе он однажды крупно погорел, “…так что, друзья, давайте продолжим застолье и больше о футболе говорить не будем”. Выяснилось, что на этой самой даче в 1959 году и произошла та драматическая история с Эдуардом Стрельцовым. Кроме того, в застольной беседе всплыли ее подробности. После ареста Стрельцова на даче был произведен тщательный обыск и найдено большое количество драгоценностей и золота — большой криминал по тем временам. Оказывается, к Карахану подступались давно, и был необходим веский повод, поэтому и подстроили всю эту историю с обвинением футболистов в изнасиловании…

В итоге играть за ЦСКА мне все­таки пришлось. В Ереване к этому отнеслись, скажем так, не очень спокойно. Игроки ЦСКА вспоминают, как в 1961 году в Ереване команду вывозили на военный аэродром на БТРах, ереванские болельщики не давали игрокам ЦСКА тренироваться, повсюду висели транспаранты — “Верните Овивяна!” Они даже устроили на площади перед гостиницей, где мы жили, многотысячный митинг, перекрыли движение и скандировали “Са­ко! Са­ко!” Пошли даже слухи, что они хотят выкрасть Бескова, чтобы обменять на меня… В общем, разошлись они
по домам только после того, как я с балкона третьего этажа пообещал, что на следующий год непременно вернусь в родную команду. Хотя это было бы невозможным без вмешательства таких фигур, как первый зампред Совмина СССР Анастас Микоян и маршал Советского Союза Баграмян. Они добились того, что мне разрешили служить в Армении, а в свободное время играть за ереванский “Спартак”.

В 1963 году ереванский “Спартак” переименовали в “Арарат” - и болельщики, и футболисты были этому невероятно рады, ведь у армянской команды наконец­то появилось армянское название. И какое! Именно тогда, в 1963 году, детей в Армении в массовом порядке стали называть Араратами. Такое имя у армян есть издавна, но в том году на него была особая мода — вот что тогда значил футбол!

Я хочу сказать огромное спасибо всем нашим болельщикам за то, что они приходили на стадион и радовали нас. Да, именно они радовали нас. Они делали нас счастливыми, а мы дарили им игру.
И я уверен, многие из них сегодня живут благодаря тому футболу — хорошему, честному и красивому… “

В 1960 году тбилисский сапожник Михо сшил Овивяну бутсы. Это было как раз в те дни, когда ереванский “Спартак” готовился к матчу с тбилисским “Динамо”. В этом поединке, закончившемся блестящей победой ереванцев — 5:1, один из голов был забит непосредственно с углового удара, который пробил с удивительной точностью Саркис Овивян, игравший в новых бутсах. Мяч, описав дугу, влетел в ближнюю “девятку”, никого не задев по пути. Свой редкостный гол Саркис приписал бутсам и, возвращаясь в раздевалку, дал слово беречь их. Но через полчаса после окончания матча Овивян, собирая сумку, обнаружил, что бутсы исчезли. Их искали всей командой. Все было тщетно. Тайна пропажи раскрылась лишь накануне следующего сезона. Перед выходом футболистов на поле в раздевалку вошел мальчик и вручил Овивяну письмо: “Сако-джан! Мы знаем, что ты все ищешь свои бутсы. Не ищи. Мы взяли их у тебя на память и спрятали надежнее любой сберкассы. Прости нас. Самвел, Ашот, Норик”.

По материалам журнала "Ереван" Sport.ua