Александр ШОВКОВСКИЙ: «С Дмитрулиным чуть не подрались»

— Саша, еще не устал от футбола?

— Нет, не устал. И даже наоборот — соскучился. Учитывая пятимесячный перерыв, который у меня был после операции, однозначно соскучился! Хотя я, конечно, живу не одним футболом, но это мое хобби и увлечение всей моей жизни, которое переросло в мою работу, но и по-прежнему остается хобби. Я безумно люблю футбол, люблю этот накал страстей на футбольном поле, люблю этот адреналин, который всегда есть перед игрой, люблю как удовлетворение после игры, так и спортивную злость и желание доказать, что неудача была случайностью, досадной ошибкой. Футбол — это наркотик, отказаться от которого уже, наверное, невозможно
 

— Ты не подсчитывал, сколько у тебя было травм за всю карьеру?

— В общей сложности, наверное, очень много. Но главное, чтобы они не мешали мне играть дальше.
 

— А никогда не возникало после получения травмы предательского чувства, желания закончить с футболом?

— После травмы — нет. Тяжелый посттравматический момент наступает тогда, когда тебе надо выйти на футбольное поле и преодолеть чувство страха. Оно проходит после первого игрового эпизода, когда ты уже сам понимаешь, что ключевой психологический шаг ты уже сделал.
 

— Вот, кстати, один из последних таких моментов. Матч с «Шахтером», ты вышел на поле после травмы, и сразу, на первых же минутах, у твоих ворот возник опасный момент. Помнишь?

— Помню этот момент. В нем я получил болезненный удар по ноге.
 

— И как — ты в этой ситуации перешагнул ту грань борьбы со страхом, о которой только что говорил?

— Я ее перешел еще раньше, на тренировке. Игра — это, безусловно, другая среда, другая атмосфера. Тем более, если речь идет о матче с принципиальным соперником. Так что, конечно, выходить на такую первую игру после травмы нелегко. А в целом, после того, как ты выбыл из строя, основным является преодоление ряда моментов с психологической точки зрения. Первое — это обиды на обстоятельства, на ситуацию, на игроков, которые нанесли тебе травму. Второе — это преодолеть чувство страха. Не каждый сможет сразу после травмы выйти на поле работать без колебаний в чисто эмоциональном плане. Желание, стремление — это одно, но когда ты злишься, переживаешь, находишься в состоянии гнева, то на поле лучше вообще не выходить. Потому что в итоге ты сам себя «съешь» и сделаешь сам себе только хуже.
 

— Не вспоминал турниры, который ты пропустил из-за травм? Не сожалел ли об этом?

— А чего сожалеть-то?..
 

— Ну, например, взять твою травму, которую ты получил перед чемпионатом мира... Помнишь ее?

— Конечно, помню. Я прекрасно помню все, что было в моей карьере. Помню, как на эмоциях наговорил тогда Адамову (нападающий «Москвы», травмировавший Шовковского во время спарринга, — прим.ред.) после игры. Но честно говоря, не жалею ни об одном своем слове, учитывая то интервью, которое он дал позже и сказал, что действовал бы точно также. Для меня это странно было слышать.
 

Потом я долго работал с психологом, чтобы преодолеть барьер обиды на человека и ситуацию. Адамов мог вполне реально лишить меня возможности сыграть на чемпионате мира — форуме, на который я очень хотел попасть.
 

— А на себя ты не злился? Может, не надо было «лезть» в этот момент?

— Это было бы странно. Наверное, я не был самим собой, если бы играя на позиции вратаря, боялся бы идти в столкновение, от которого могла зависеть судьба матча.
 

— Но это ведь был просто товарищеский матч, проходивший в рамках предсезонной подготовки...

— Но я не лез в столкновение, я просто ловил мяч. А Адамов прыгнул в меня. В итоге, он врезался в меня ногой, его развернуло и он коленом сломал мне ключицу. Мне повезло в том плане, что по итогам этого столкновения у меня не было осколка — я просто получил перелом ключицы. Когда я увидел рентгеновский снимок, то понял, что у меня есть реальный шанс успеть восстановиться до чемпионата мира — ни одного осколка не было.
 

Но вот тут начинается самое интересное. Я понял, что у человека есть огромнейший внутренний потенциал, который можно реализовать для достижения своей цели. Но для этого нужно очень сильное желание. И мало хотеть — нужно еще что-то делать. Помимо восстановления, каждый Божий день я начинал с физиопроцедур, затем проходил китайскую медицину, а вечером заканчивал свою работу с психологом.
 

— А если взять травму, которую ты получил в матче с «Волынью» перед Евро-2012 и из-за нее пропустил этот турнир. На этот раз такого восстановления не было?

— В данном случае успеть восстановиться до Евро-2012 было нереально. Да, чемпионат Европы прошел мимо меня. Да, я к нему готовился и могу с уверенностью сказать, что был в хорошей форме. К Евро-2012 я начал готовиться еще в отпуске, затем продолжил на сборах. Вместе с Андреем Шевченко мы обсуждали эту тему, говорили о том, что нам нужно обязательно хорошо выступить на домашнем Евро. Пришли к общему выводу, что это для нас было целью всего. Но, к сожалению, судьба распорядилась совсем по-другому...
 

— Но если все-таки вернуться к тому роковому броску в матче с «Волынью»...

— Не желаю о нем ни на секунду!
 

— Упав на газон, ты сразу понял, что лишился Евро-2012?

— Нет. Таким категоричным я не был. Но я четко понял, что есть какая-то достаточно серьезная проблема. Когда я побежал в раздевалку, то по ощущениям, которые возникали при движении рукой, я однозначно понял, как то, что на второй тайм выйти не смогу, так и то, что есть проблемы.
 

Затем я сразу же договорился о консультации с врачом в Германии, который оперировал меня два года назад. И вот когда я летел к этому доктору, я знал, что лечу на операцию, потому что прекрасно понимал: без оперативного вмешательства выбраться из этой ситуации не смогу.
 

После общения с врачом у меня был очень долгий разговор с Григорием Михайловичем Суркисом: он мне рекомендовал попробовать ухватиться за малейший шанс, если только он будет. Затем я еще раз выслушал профессора, и он сказал: «Давай попробуем воспользоваться этим шансом. У тебя ровно неделя». Он мне сделал три укола в сустав (один из их числа такой «веселый» был, что я чуть сознание не потерял), я выждал паузу, но через неделю все-таки пришлось прилететь на операцию. А уже после нее врач сам ко мне подошел и сказал: «Теперь могу сказать точно, что без операции мы бы никак не обошлись. 95% разрыв одной связки, 75% — второй и 50% — третьей». Так что шансов восстановиться без операции в этой ситуации, к сожалению, не было...
 

— И как ты смотрел Евро?..

— Первый матч сборной Украины — со Швецией — я смотрел на стадионе. Взял футболку сборной Украины, попросил, чтобы на нее нанесли мою фамилию с первым номером. В ней и пошел на игру. Хотя в каком-то плане это было ошибкой. Потому что для того, чтобы дойти до своего сектора, мне нужно было фактически обойти весь стадион. И по пути я встречал очень много болельщиков, желающих со мной сфотографироваться. Причем, просьбы некоторых были слишком настойчивыми. А то, что я был в повязке, еще больше усугубляло продвижение к сектору.
 

— Как ты вообще относишься к болельщикам?

— Вообще, хорошо. Единственно, чего я не понимаю, так это того, когда за попыткой поддержать свою команду идет оскорбление и унижение, направленные в адрес другой команды, в адрес ее игроков. Вот этого я не могу понять! И никогда, наверное, с таким отношением не смирюсь. Всегда говорю: «Отстаивайте свою точку зрения. Будьте лояльны по отношению к другим. Уважайте команду соперника. Не опускайтесь до оскорблений».
 

— А как относишься к критике болельщиков в свой адрес?

— Если она конструктивная, то нормально. Но если это критика содержит унижения и оскорбления, я ее просто не воспринимаю.
 

— Ты можешь поговорить с болельщиком на повышенных тонах?

— Приходилось, и не раз. Но при этом с моей стороны не было оскорблений. Никогда. В этом плане был один интересный момент. Связан он с Донецком. Это был 2004 год, «плюс-минус». Мы играли на выезде то ли с «Шахтером», то ли с донецким «Металлургом». Естественно, утром в день матча у нас была легкая прогулка, чтобы не сидеть весь день в номерах, а подышать свежим воздухом.
 

И вот во время этой прогулки трое или четверо парней, видимо, возвращаясь домой после бурной ночи и находясь в «хорошем» состоянии, начали свою «песню» относительно Словении, неудачного матча, моей ошибки, которая стоила сборной Украины выхода на чемпионат Европы-2000. Вот это всё они начали говорить в мой адрес, причем в достаточно жестком тоне, который характерен для взаимоотношений между болельщиками Донецка и Киева.

В какой-то момент я не выдерживаю, разворачиваюсь и говорю тому, кто выступал в мой адрес с такими «речами»: «Я споткнулся и упал лицом в дерьмо. Вместе со мной упала вся страна, болельщики и вы в том числе. Но я уже давно умылся и пошел дальше, а ты в этом дерьме лежишь до сих пор».
 

Тогда я понял, что именно после этого события груз и давление, связанные с тем матчем, остались уже позади.
 

— Все-таки давай вспомним тот матч со Словенией. Как так всё получилось?
— Я выбил мяч, после чего он вернулся в мою зону. Почему-то никто из наших игроков на этот мяч не побежал. Я понимал, что первый на мяче, пытался его подработать себе, но поле было достаточно вязким, и при этом ко мне начинал приближаться соперник. Отдать пас некому. Я пытаюсь мяч выбить, но у меня чуть-чуть «уходит» опорная нога, и сфера «сваливается» на внешнюю сторону. Я хотел пустить мяч вдоль бровки, но в итоге удар получился несильным, и в сторону центра, прямо на Ачимовича. Он первым касанием этот мяч принял, а вторым ударил и попал в ворота.
 

— И какова была потом обстановка в раздевалке?

— Обстановка была характерной для команд, с которыми работал Йожеф Йожефович Сабо.
 

— Сабо, кстати, как-то сказал, что будь у Ачимовича еще такая ситуация, он бы не попал в ворота в девяти случаях из девяти.

— Сейчас, с высоты прожитых в футболе лет, могу сказать, что этот гол очень сильно нас надломил. Да, ситуация произошла неприятная, но почему-то в нас не было уверенности, что мы сможем исправить ситуацию.
 

— А команда была готова...

— Да, команда была готова. Но этот гол очень сильно нас надломил. Очень сильно! Что до меня, то я понимал: либо я с этим останусь навсегда и каждый желающий будет тыкать в меня пальцем, либо же я пройду через это и сделаю так, что люди изменят свое отношение ко мне и не будут вспоминать тот случай.
 

Когда-то, после матча «Динамо» с «Интером», когда мы тут, в Киеве, проиграли 1:2, нашел интервью Моуринью, и мне очень понравились его слова: «Великая команда не отличает побед от поражений. Мы должны понимать, что за великими победами стоят в большей степени уничижительные поражения. Величие же команды заключается в том, что она с одинаковым настроем выходит на каждый матч. Вне зависимости от турнира, соперника и времени».
 

— А если вспомнить матч Россия — Украина, и роковую ошибку в нем твоего коллеги по амплуа — Александра Филимонова. После этой ошибки он так и не смог себя восстановить. В чем причина?

— В нашей жизни происходит много событий, но мы иногда не знаем — хорошие они или плохие. Но мы должны уметь пройти через все эти события. Я сейчас говорю просто с позиции человека. Может быть, жизнь просто дает нам череду испытаний. Через них нужно пройти, чтобы стать сильнее. Если ты проходишь и идешь дальше, то становишься более мудрым, более сильным, более взвешенным. Если не проходишь, то ты остаешься за бортом, тебя жизнь оставляет в стороне.
 

К сожалению, Саша с той ситуацией не справился. Не могу сказать, что мне после Словении было легко. Мне было очень нелегко! Эта история произошла в 99-м году, а в 2000-м я сперва получил травму, затем прошел через развод со своей первой женой, а после этого получил еще одну травму. На фоне этого при каждом соприкосновении с мячом я слышал со стороны трибун гул, смех и прочее. В этой ситуации я закрыл для себя тему болельщиков: они есть, они поддерживают команду, но меня они не касаются. У Светланы Лободы есть хорошие слова в песне «Я — революция»: «Я научился закрывать вокруг себя стальные двери». Применительно к той ситуации эти слова просто буквально сказаны про меня.
 

— Развод с первой женой на тебя сильно подействовал?

— Он был просто одной из составляющих всего того давления, которое на меня оказывалось. В какой-то момент не выдержала и моя жена. Я так считаю...
 

— А чего тебе стоило всё это выдержать?

— Это останется со мной. Об этом я говорить не буду. Подобные вещи на публику не выносятся.
 

— Не появлялось ли у тебя мыслей, желания сменить обстановку, уехать в другой город, в другую команду?

— Для того, чтобы куда-то уехать, нужно наличие какого-то предложения.
 

— Но ты-то вратарь с большой буквы!

— На тот момент слышал, что на мне уже поставили крест. Но я сам себе сказал: «Рано!».
 

— А вот если провести параллели между матчем со Словенией и недавним поединком с загребским «Динамо», когда ты также допустил ошибку. Видел потом, какой был реакция в этот момент со стороны Олега Блохина?

— Да, видел, и разговаривал с ним после игры. Действительно, тут речь о моей ошибке, тут даже говорить не о чем. Но на футбольном поле команда действует, как цельный механизм. Иногда самый лучший «сейв» можно заменить своевременной подсказкой: вовремя подсказал, игрок оказался в нужном месте в нужное время, выбил мяч и тебе даже не нужно вступать в игру. Иногда достоинство хорошего вратаря заключается именно в этом — в своевременной подсказке.
 

Так вот в том моменте хоть и была ошибка с моей стороны (я затянул ситуацию, неудачно подработав мяч под левую ногу после не очень хорошего паса), но я не видел столь быстро приближающегося ко мне сзади соперника! И мне никто об этом не подсказал. А если бы такая подсказка прозвучала, то я бы просто выбил мяч правой ногой в аут, и ничего бы страшного в этом не было, учитывая, что мы вели в счете, 2:0, и спокойно оборонялись. А так получилось, что я на ровном месте еще и травму получил, которая не позволила мне сыграть следующий матч, в Днепропетровске.
 

— А бывают ли ситуации, когда твоя ошибка вызывает раздражение со стороны защитников, конфликтную ситуацию?

— Ошибаются все. Нет таких людей, которые не допускали бы ошибок. Но ошибка ошибке рознь. Одно дело, когда ошибка возникает в рамках каких-то действий, но другое, когда человек изначально действует неправильно. Есть определенные неписанные правила для защитников, полузащитников, и если ты этот закон нарушаешь, то, безусловно, конфликтные ситуации будут. Может, не на поле, а за его пределами, в раздевалке.
 

— А у тебя лично такие ситуации были? Именно на футбольном поле?

— Лишь раз. В 99-м или 98-м году. С Юрой Дмитрулиным. Мы с ним чуть не подрались. Но после игры было все нормально — понятно, что над обоими нами возобладали эмоции. Сейчас, безусловно, в игре таких эмоций я себе не позволю. После игры — да, могу высказать все, что считаю нужным, и мы при необходимости будем выяснять отношения, разбираться, кто прав, а кто неправ. Но на футбольном поле с моей стороны такое просто невозможно.
 

— Но находясь в своем нынешнем статусе, ты ведь можешь прикрикнуть на партнеров?

— Да, прикрикнуть могу. Но, опять-таки, своими действиями на футбольном поле я пытаюсь облегчить действия партнеров по команде, пытаюсь помочь им, чтобы они правильно, своевременно принял решение и обезопасил наши ворота от какой-то голевой ситуации. Именно в этом контексте идет вся подсказка.
 

— И ты находишь нужные слова для Гармаша, Хачериди?..

— Нелегко находить нужные слова. Но стараюсь. Проблема в том, что нельзя человека чему-то научить, если он сам не хочет этому научиться.
 

— Есть такие футболисты?

— У нас в команде?
 

— Да.

— Не знаю. (Смеется).

 

Sport.ua