Правила жизни Майкла Джордана

Однажды мой отец сказал, что я самый ленивый ребенок на свете. И он был прав. Он пытался повлиять на меня, но у него мало что получалось. На свою первую работу я устроился только в шестнадцать лет и продержался там не больше недели. Отец определил меня в отель, где я должен был чистить бассейны, менять фильтры, протирать окна. После этого я пообещал себе, что лучше стану пьяницей, чем каждый день буду ходить на работу с девяти утра до пяти вечера.

Я стараюсь не приближаться к воде. Я не умею плавать и даже на своей яхте всегда надеваю спасательный жилет. Все идет из детства. Однажды, прогуляв занятия в школе, мы вместе с другом пошли купаться. Обычные детские забавы. Мы резвились на волнах, но течение было очень сильным и нас далеко отнесло от берега. Товарищ вцепился в меня мертвой хваткой. Он утягивал меня вниз, и я чуть не сломал ему руку, чтобы освободиться. До берега добрался я один.

С расизмом я впервые столкнулся, когда в школе одна девочка назвала меня черномазым. Я кинул в нее банку с содой. Как раз тогда по телевизору показывали «Корни».

В школе я был настоящим клоуном. За это меня любили девушки, да и так намного проще было сблизиться с людьми, растопить лед в сердцах. Я должен был получать оценки «А» или «В» по всем предметам, но из-за моего поведения и болтливости я мог рассчитывать только на то, что моих родителей не вызовут к директору.

В детстве я не был лучшим из лучших. Но я был влюблен в игру и мог пропадать на улице весь день. Приходилось отдавать братьям деньги, которые мне оставляли на карманные расходы, для того, чтобы они делали за меня всю работу по дому.

Кумиры? Мои родители. Честное слово, они для меня главные герои.

Когда убили моего отца, я долго не мог прийти в себя. Просто в голове не укладывалось, зачем кому-то нужно отнимать человеческую жизнь. Но я благодарен судьбе – отец был со мной на протяжении 30 лет. У многих моих друзей вообще не было родителей.

Я не смотрел НБА по телевизору. У нас было только два канала – не было ни «ABC», ни тем более «CBS». Немного следил только за студенческим чемпионатом и знал местных героев Дэвида Томпсона и Уолтера Дэвиса.

Все в Уилмингтоне надеялись, что я уеду в Северную Каролину, просижу четыре года за партой, затем вернусь обратно в Уилмингтон и буду работать на местной заправочной станции.

Всегда хотел выступать за университет UCLA. Это была моя мечта. Карим Абдур-Джаббар, Бил Уолтон, Джон Вуден – эти имена для меня в свое время много значили. Но представители UCLA где-то услышали, что я хочу играть поближе к дому, и даже не стали меня просматривать.

На моей первой машине висел номерной знак, на котором было написано «Мэджик Джордан». Я не шучу. Это была «Гран-при» 1976 года выпуска.

Я часто использовал псевдонимы. Несколько раз я подписывался именем Ли Уайт Смит. Вы, возможно, не знаете, кто это такой. Это парень из школы, где я учился, он был капитаном баскетбольной команды. Я использовал его имя! Билл Джонс. Вы вряд ли догадаетесь, что за этим именем скрывается Майкл Джордан, так что это тоже хороший псевдоним.

Никогда ни у кого не просил автографа. Я не знаю, почему. Просто не представляю, что может изменить бумажка с росписью.

Чтобы быть успешным, вы должны быть эгоистичны. Иначе вы ничего не достигните. Как только вы доберетесь до вершины своей цели, станьте бескорыстны. Не ставьте себя выше других – берите пример с меня.

Моим любимым тренером навсегда останется Кевин Логхери. Он дал мне веру в то, что я могу играть на самом высоком уровне. Я был новичком, а Логхери кинул мне мяч и сказал: «Эй, парень, я знаю, ты умеешь играть. Покажи себя!». Я не думаю, что какой-нибудь другой тренер мог бы сказать нечто подобное на первой тренировке.

Сейчас, спустя много лет, я бы назвал большинство своих соперников «Монстарс» (герои фильма «Space Jam» – прим. автора), они были сильны физически, но не отличались интеллектом.

Я никому об этом не говорил, но часто создавалось такое ощущение, что к подошвам моих кроссовок кто-то приделал маленькие крылья. Было немного неудобно перед другими игроками.

Мы выигрывали не из-за того, что наша команда была самой талантливой. Просто у нас были слабые соперники.

У меня всегда был ритуал перед матчем. Специальная шнуровка, шорты, которые я ношу со времен «Северной Каролины», новые кроссовки – каждая деталь очень важна. И я всегда должен знать, где находятся мои близкие во время матча.

Я не расист, но было время, когда я не любил белых. Они очень ленивые, низко прыгают, постоянно просят пас и вообще много о себе думают.

Я видел много европейцев, которые приезжали играть в нашу лигу. Я не жалею, что не попробовал себя в Европе. Глядя на Кукоча, понимаю, что ничего не потерял.

Когда нашу чемпионскую команду пригласили на прием в Белый дом, я не смог пойти. У меня были другие дела.

Если пофантазировать, то мне бы хотелось сыграть против Джерри Уэста. Хотя нет, таких игроков двое. Джерри Уэст и Джерри Слоун, потому что Джерри Краузе сказал, что Слоун порвал бы меня на куски.

Я промазал больше девяти тысяч бросков за свою карьеру. Проиграл в трехстах матчах. Двадцать шесть раз мне доверяли решающий бросок, и я промахивался. Я терпел неудачи снова и снова. Именно поэтому я добился успеха.

Когда я играл за «Вашингтон», у меня было ощущение, что я травмирован или только что восстановился после операции. Я знал, что делать в каждой игровой ситуации, но уже не мог. И зачем я только вернулся во второй раз?

Я ценю свое время, и каждый продукт, который я рекламирую – это мой выбор. Если у меня контракт с «МакДональдс» – я иду в «МакДональдс», с «Уитис» – я ем «Уитис», с «Гэторэйд» – я пью «Гэторэйд». Да, я люблю пить «Гэторэйд»! Никогда не буду рекламировать того, чем сам не пользуюсь.

Не спрашивайте меня про шампуни! Когда у меня были волосы, я рекламировал продукцию «Джонсонс». Теперь у меня нет волос.

Я знаю, многие люди писали в свое время что-то вроде «Я устал видеть рожу Майкла Джордана на каждой обложке». Кто они такие? Будь эти люди на моем месте, они бы делали так же, как и я.

Я никогда не задумывался над тем, сколько у меня денег. Главное, чтобы семье хватало на все, что ей нужно. И сам бизнес для меня был чем-то вроде игры

Я никогда не забивал сверху так, как показано на логотипе. Но люди, которые покупают «Air Jordan», думают по-другому. Я же просто подпрыгнул вверх и развел ноги – вот и получился снимок. Я даже не бежал во время этого. А все думают, что я проделал этот трюк в полете, а потом еще вколотил сверху. Бросьте, это было больше похоже на балет, да и мяч я держал в левой руке.

Не понимаю, когда меня называю недостаточно черным. Я афроамериканец, но при этом я человек, на которого хотят быть похожи дети во всем мире. Черные дети, белые дети, желтые дети, зеленые дети…

Теперь, оглядываясь назад, могу точно сказать, что в жизни такое невозможно было, чтобы я позвонил Лэрри, позвонил Мэджику и сказал: «Давайте соберемся и будем играть вместе». Если честно, я всегда пытался обыграть этих парней.

Сейчас игра в лиге стала менее контактной, изменились правила. Если бы я играл по этим правилам, то либо быстро набирал бы по шесть фолов, либо очень часто оказывался бы на линии штрафных, так что забивал бы по сто очков за вечер.

Считаю, что величие – это эволюционный процесс, который разделен на эпохи. Без Джулиуса Ирвинга, Дэвида Томпсона, Уолтера Дэвиса и Элджина Бэйлора никогда бы не было Майкла Джордана. Я произошел от них.

Надеялся, что стану членом «Зала Славы» лет через 20 или уже после смерти. Да, это великое достижение и большая честь для меня. Но хочу, чтобы люди всегда думали, что я могу вернуться в баскетбол. Ведь пока эта мысль остается, никто не знает, что произойдет и на что я способен.

В 60 лет у меня будут седые волосы и еще борода, я думаю. Буду просыпаться каждый день и делать то, что взбредет в голову. Гольф к тому времени уже надоест, наверное.

Я могу объяснить всем, как нужно играть в баскетбол. Вот только никто так не сможет.

Каждый мечтает стать следующим Майклом Джорданом. Я должен доказать, что я все еще сам Майкл Джордан.

Максим АБРАМОВ, Sports.ru