САВЧЕНКО: «Наш тренер нервничает за троих»

Свою спортивную карьеру теперь уже двукратная чемпионка континента в парном катании начинала на замерзшем озере в Обухове. Потом каждый день на протяжении более десяти лет по полтора-два часа ездила на автобусе в Киев, чтобы кататься на «Льдинке». Как-то родители, которые вставали, чуть ли не в четыре часа утра, чтобы их дочка не опоздала на первую тренировку, проспали. В ответ на предложение отца хоть разок прогулять занятия, девочка расплакалась. Алена Савченко с тех пор ничуть не изменилась. Разве что тренируется она не на холодной и темной «Льдинке», а на гладком немецком льду, живет не с родителями в Обухове, а сама в Хемнице. И работает теперь она уже не для того, чтобы занимать первые места, а чтобы их отстаивать.

Звонок корреспондента «СЭ» застал Алену в тот единственный вечер, который она проводила в своей съемной квартире в Хемнице. Не успев распаковать вещи после победного чемпионата Европы в Загребе, она уже готовилась в пять утра следующего дня ехать в Швейцарию на двухнедельный тур «Art on Ice». Несмотря на то, что время было позднее, а фигуристка только что вернулась с тренировки, ее голос звучал бодро, не было даже намека на усталость.

МЕДАЛЬ УКРАИНЦЕВ СОРВАЛАСЬ НА ПОДДЕРЖКЕ

- Станислава Морозова, вашего бывшего партнера, перед европейским первенством наши чиновники попросили написать, на какое место будет претендовать его пара. «Со второго по четвертое, - ответил он. - Золото оставляю для Савченко»
- Стасу спасибо большое, конечно. Мне очень приятно, что бывший партнер так высоко оценивает потенциал нашей с Робином пары. Его слова, да богу в уши, как говорится. Но мне кажется, ни один спортсмен по своей инициативе не станет давать подобные прогнозы, разве что по чьей-то указке сверху. Да, мы выходили на лед более уверенными в этом году. Сознание того, что мы однажды уже сделали это, придавало сил. Но с другой стороны, было сложнее, потому что на нас уже все смотрели, как на чемпионов. Кроме того, нам пришлось бороться уже с новым поколением спортивных пар. Оно не хуже, и не лучше, чем Мария Петрова и Алексей Тихонов, Дорота и Мариуш Сюдеки. Оно просто другое.

- У вас ведь была возможность оценить потенциал соперников по выступлениям на этапах серии «Гран-при»? Сознание того, что в переводе на баллы ваша пара ощутимо выигрывала в сравнении с российскими дуэтами, помогало или наоборот мешало в Загребе?
- Не в наших правилах переоценивать себя или недооценивать соперников, ведь стоит на секунду расслабиться и может случиться, что угодно. Мы знали, что должны хорошо откататься, показав все, что умеем - у нас получилось и довольно неплохо. А по сумме баллов далеко не всегда можно судить о прокате.

- В Загребе вы победили с рекордом - 202,39. Означает ли это, что вы показали свое лучшее катание в сезоне?
- Какие-то элементы получились хуже, какие-то лучше, в частности выбросы. Главное, само катание стало другим, более цельным, потому что мы начали лучше чувствовать программы. Мы очень много работали над сложностью элементов после этапов «Гран-при». И если раньше мы получали в основном первый, второй и третий уровни, то сейчас на континентальном первенстве уже третий и четвертый.

- Галина Кухар одной из причин того, что украинской паре не удалось подняться на пьедестал почета, называла незаслуженно выставленные низкие уровни. А на ваш взгляд, этим компонентом оценки можно манипулировать, поднимая и опуская в итоговом протоколе нужные пары?
- Мне кажется, что срыв на поддержке перечеркнул все шансы Волосожар и Морозова. Если бы не эта глупая ошибка, они стали бы вторыми, даже с учетом того, что выступали под флагом Украины. Ведь разница между вторым и четвертым местом была всего пять-шесть баллов. Манипулировать уровнями нельзя, на мой взгляд. Судьи ходят на тренировки, запоминают и даже записывают, кто какие элементы выполняет. Они проделывают очень большую работу. Другое дело, что разобраться во всех тонкостях новых правил непросто. Инго Штойер, кроме нас, также работает еще с одной молодой канадской парой. Так вот летом к ним специально приезжал судья, который объяснил правильно или нет ребята разобрались в уровнях. Ведь сейчас можно в короткой программе не сделать на дорожке шагов один крюк или выкрюк - и с третьего уровня опуститься на первый, как однажды случилась у нас. Казалось бы, мелочь, но из таких мелочей ведь и складывается итоговый результат.

БУДТО ВЕРНУЛАСЬ НА УРОК МАТЕМАТИКИ

- Многие пары, после изменения правил, отказались от исполнения каскада из двух тройных тулупов. Вы тоже в начале сезона выполняли упрощенный вариант. Почему решили рискнуть в Загребе?
- Мы срывали этот каскад на этапах «Гран-при». Робин ошибался, и поэтому нам засчитывали не три-три, а три-два. Но мы много работали, чтобы освоить каскад с измененными между прыжками шагами. Согласна, не каждая пара может сделать два тройных тулупа подряд в новой интерпретации. Вообще, стало очень сложно кататься после внесения изменений в правила. Ты находишься в постоянном напряжении, боишься, что не успеешь выполнить элемент, что не хватит музыки. Катаешься и думаешь, тут нужно докрутить два оборота, там - сменить три позиции. Ощущение, будто вернулся в школу на урок математики, в уме все время что-то высчитываешь. Раньше сколько бы ты оборотов ни сделал: пять, десять или вообще два, тебе все равно засчитывали вращение, теперь все иначе.

- В Загребе вашей паре не удалось избежать ошибок ни в короткой, ни в произвольной программе. А как обстояли дела с прыжками на тренировках?
- На тренировках мы как раз стабильно все исполняли, часто в процессе подготовки чисто прокатывали и короткую, и произвольную программу от начала до конца. В Загребе ошибки были неожиданными для нас, я бы даже сказала случайными и отчасти смешными. Я в первый день просто малый ход набрала на тулупе. Робину в произвольной тоже показался медленным заход на сальхов, и он не решился сделать его. У нас этот прыжок поставлен так,
что мне не видно, что происходит с Робином. И потом, когда элемент сложный, ты полностью концентрируешься на нем. Я поняла, что что-то не так только когда увидела, что партнер раньше меня выехал после прыжка. Решила, что сделал двойной. А вот во время исполнения тулупа видела, что он боролся с выездом, про себя подумала: «Боже, стой!».

- Кто в вашей паре чаще ошибается?
- Сложно сказать, от ошибок никто не застрахован, и мы их не делим.

СОРЕВНОВАНИЯ НАЧИНАЮТСЯ С ЖЕРЕБЬЕВКИ

- А вы видели, как катались ваши соперники на чемпионате Европы?
-. Я не видела, как выступали пары из последней разминки. Была в раздевалке, сначала развязывала, потом завязывала шнурки на ботинках. Просто после разминки нам нужно было еще двадцать минут ждать своей очереди выхода на лед. А если долго сидеть в коньках, то ноги затекают, ты ничего не чувствуешь и не можешь кататься. Но когда пересматривала соревнования в записи, была очень удивлена, не ожидала увидеть столько ошибок.

- На европейском первенстве вы, по воле жребия, завершали соревнования спортивных пар. А нравится ли вам новая система распределения стартовых номеров, по которой лидеры всегда катаются последними, введенная с этого сезона в серии «Гран-при»?
- В Загребе я как раз хотела вытянуть последний стартовый номер, и у меня это получилось. Робин всегда мне оставляет эту волнительную процедуру. А вообще новая система мне не по душе. Мы в этом сезоне практически на всех соревнованиях катались последними. И кроме неудобств, связанных с ожиданием и довольно большим промежутком времени между разминкой и выступлением, есть и еще один психологический момент. Ведь жеребьевка - тоже своего рода соревнование. Ты переживаешь, какой стартовый номер вытянешь - это как игра в кости или рулетку.

- Галина Кухар, у которой вы тренировались с детства, сказала, что для вас в фигурном катании нет ничего невозможного, это действительно так?
- Вообще, да. Когда захожу на выброс, возникает странное чувство, даже не боязнь упасть, что-то иное. Но я закрываю глаза, забываю о нем и делаю то, что нужно. Я такой человек, что никогда не останавливаюсь на полдороге. Выброс аксель в три с половиной оборота мне было не страшно делать. Робин боялся за меня больше, чем я сама за себя. Приходилось уговаривать его.

- А почему не включили элемент ультра-си в свою произвольную программу в Загребе?
- Нам не хватило времени на то, чтобы его полностью подготовить. Робину летом прооперировали мениск, я четыре недели каталась одна в Канаде. За день до того, как нам нужно было лететь туда на сбор, он утром проснулся с опухшим коленом. Откладывать операцию нельзя было, ведь мы могли из-за этого пропустить сезон. Мы вряд ли включим в программу такой сложный элемент даже на чемпионате мира в Швеции.

- А если Дан Чжань и Хао Чжань решат сделать четверной выброс, и на этот раз их попытка будет более удачной, чем на Олимпиаде?
- Нам в любом случае нет смысла рисковать. Тем более, что мы и без него можем обыграть китайцев, что показал финал «Гран-при». В Турине, как мне кажется, у них в планах не было четверного выброса. Просто партнерша в воздухе перекрутила тройной. А вообще мы с китайскими фигуристами не общаемся, они держатся обособленно, английского языка не знают. А мой китайский совсем плох, нет времени усовершенствовать.

ЗАДАЧА РОБИНА - ТУШИТЬ ОГОНЬ

- Многие пары жалуются, что с изменением правил им стало очень тяжело ставить программы. А вы ощутили что-то подобное?
- Без сложностей не бывает. Легко, когда ты выполняешь один элемент за другим, и делаешь перебежки между ними. Тяжело составить программу так, чтобы и прыжки, и дорожки шагов и выбросы ложились на музыку, чтобы между ними были связующие элементы, а еще тяжелее поднять зал в конце выступления. Лучшая награда, когда тебе апплодируют стоя. Мне нравятся обе наши программы. Хотя в короткой чувствую себя свободнее. Может быть потому, что постановка произвольной программы далась нам очень тяжело. Мы хотели, чтобы получилось, по крайней мере, не хуже, чем в прошлом сезоне. Начинали пять разных программ, а потом тренер психанул, ушел в свою комнату и вернулся с диском. Сказал, что мы будем ставить по кусочкам, а полностью произведение услышим только в конце.

- С Штойером можно поспорить?
- Я пытаюсь, но это бесполезно. Слово тренера для нас закон. Например, я говорю, что мне не нравится музыка. А он отвечает, что она просто супер: «Вспомнишь, мои слова в конце сезона». Инго занимается всем: хореографией, техникой, уровнями. Я отвечаю только за подбор костюмов и то советуюсь с ним.

- А что входит в обязанности Робина Шелковы?
- Робин просто должен делать то, что ему говорят, и это хорошо, что он не отягощен ничем другим. Если бы в нашей маленькой команде все три человека были буйными, все время летели бы искры. А так есть один, кто тушит огонь. Робин - очень интересная личность, в нем столько кровей намешано. Представляете, меня как-то журналисты спросили, разговаривает ли он по-немецки. Как же он может не разговаривать, если родился в Германии. Я не перфектно владею языком, но стараюсь совершенствоваться. Ведь общение с прессой и поклонниками такая же часть моей работы, как тренировки и соревнования.

- Ваша пара производит впечатление очень спокойной и холоднокровной. Такое ощущение, что нервничать - это привилегия Штойера?
- Инго действительно всегда нервничает за троих, особенно это заметно перед отъездом на соревнования. Мы с партнером иногда переглядываемся, кому кататься, нам или ему. Хотя тренера тоже можно понять. Мы ведь знаем, что мы можем и выходим на лед, чтобы доставить удовольствие зрителям. А он остается за бортиком, не в силах нам помочь. Я поняла его чувства, когда стала смотреть выступления других фигуристов в Загребе.

В ДУШЕ БЫЛА, ЕСТЬ И БУДУ УКРАИНКОЙ

- За кого больше переживали за немцев или украинцев?
- За всех, на кого смотрела. Было ощущение, будто вместе с ними катаюсь. Болела за украинские танцевальные пары, которые хорошо знаю, за двух немецких одиночников. На мой взгляд, они имеют большие перспективы. Штефану Линдеману, даже если он и восстановится после травмы (чего ему от всей души желаю), тяжело будет вернуться на прежний уровень. Сейчас, пропустив даже один сезон, начинаешь теряться в новых правилах. В Загребе меня в очередной раз поразил своими уникальными постановками, владением коньком швейцарец Стефан Ламбиель. Томаш Вернер со своим новым стилем катания также выглядел очень интересно.

- Когда вы видите во что сегодня превратилось украинское фигурное катание, вы потираете руки, переживаете или вам все равно?
- Не все равно, а очень жалко, честное слово. Возрастные фигуристы ушли, а новые не доросли до их уровня. Я всегда очень переживаю за своих земляков, кому как не мне знать, с какими трудностями сталкиваешься, тренируясь в Украине. Я в душе украинка: была, есть и буду. И мне было очень приятно увидеть украинский флаг в секторе немецких болельщиков. Даже не знаю, кто его привез, ни мои друзья, ни моя семья не ездили в Загреб. У родителей возникли проблемы с визами. Они болели за меня на Кубке России. Москва - для нас уже как
второй дом. А также гостили у меня в Хемнице.

- А у вас много друзей среди немцев или все-таки предпочитаете русскоязычный круг общения?
- У спортсменов, в силу их образа жизни, вообще не может быть много друзей. Я почти все время провожу на льду с Инго и Робином. А мои самые близкие друзья, моя вторая семья, как я их называю, восемь лет назад переехали из Киева в Германию. В Германии, как и везде, есть хорошие люди, есть плохие. Я нахожу общий язык со всеми, потому что мне это нужно. Но в любом случае менталитет там другой. Украинский народ более гостеприимный и открытый. Немец никогда не предложит тебе чашку кофе или чая.

- А в чьей компании предпочитали сидеть на трибунах ледового дворца в Загребе?
- У меня вообще не было времени для общения. В придачу к золоту чемпионата ты получаешь большое внимание со стороны прессы и телевидения. А добавьте к этому усталость, ведь всегда после соревнований хочется отдохнуть. Я разговаривала со всеми понемногу: и с коллегами по немецкой сборной, и с украинскими фигуристами. Правда, с бывшим партнером общение не сложилось, мы только поздоровались. С Таней перекинулись парой фраз, но не о соревнованиях, а так, о жизни.

ШТОЙЕР КОМУ-ТО ОЧЕНЬ МЕШАЕТ

- Известно, что когда у вашего тренера на почве обвинений в сотрудничестве со «Штази» возник конфликт с НОК Германии, национальная федерация фигурного катания предлагала вам перейти к другим даже более титулованным специалистам, в частности, звучали имена Олега Васильева и Тамары Москвиной. Почему не воспользовались предоставленной возможностью?
- Потому, что мы созданы друг для друга. Инго сделал нашу пару такой, какой она сейчас есть, и по-моему, результат его трудов очень многим нравится. Его работа - это новое слово в парном катании. Наш тренер - лучший в мире, зачем менять.

- А как вы относитесь к высказываниям немецкой прессы о том, что Штойер прикрывался вашей парой как щитом в конфликте с НОК Германии?
- Если бы мы реагировали на все, что пишет пресса, то у нас просто не осталось бы сил кататься. Собственно, почему я говорю в прошедшем времени. История продолжается, мы просто стараемся о ней не думать. Раньше мы перед каждыми соревнованиями в суде отстаивали право нашего тренера сопровождать нас, стоять возле бортика. Поездки на турниры и проживания в отелях оплачиваем мы, в то время как, расходы всех других немецких тренеров покрывает государство. Робина к тому же выгнали из армии за то, что он тренируется у Штойера. Наша пара живет за счет того, что зарабатывает в шоу и на соревнованиях. Но ведь это не зарплата. Все хорошо, пока мы здоровы, но что будет, если мы вдруг не сможем какое-то время выходить на лед. Нас не спасут те мизерные средства, которые мы получаем от организации «Шпортхильфе». Хорошо, хоть не приходится платить за лед в Хемнице. В прошлом сезоне нам очень помог наш интернет-сайт. Фактически люди вместе с пикселем виртуальной дорожки покупают возможность себя прорекламировать. Деньги, которые они перечисляют, идут на перелеты и проживание Штойера.

- А вы не просили тренера рассказать о тех временах, когда он якобы сотрудничал со «Штази»?
- Конечно, просили. Нам было интересно узнать о том, что происходило двадцать лет назад. «Штази» мало, чем отличалось от нашего КГБ. В то время действовала совсем другая система и спортсмен, каким бы талантливым он не был, не соглашаясь сотрудничать со спецслужбами, практически подписывал себе приговор. Почему все это всплыло именно сейчас? Штойер поднялся вместе с нами, стал заметной фигурой в мире спорта и стал кому-то мешать, я так считаю.

- После всего этого вы не разочаровались в стране, за которую так мечтали когда-то выступать?
- Я делаю свое дело. И пока, несмотря на все трудности, мне удается добиваться всего, чего хочу. Когда впервые побывала в этой стране на соревнованиях, просто влюбилась в нее. Я действительно мечтала жить в Германии. Моя мечта сбылась, значит, судьба ко мне благосклонна.

Анна САВЧИК, газета «СЭ в Украине»