Аватар

За время Олимпиады мы сотни раз в своих репортажах поминали слово «Ванкувер». Но так, кажется, и не удосужились толком рассказать, что оно значит.

ДОЖДЬ – ЭТО СЛЕЗЫ ВАНКУВЕРА
Я был здесь год назад. Даже чуть меньше, чем год, – в марте 2009-го. Это было чудесное время. В Уистлере, где проходил во всех смыслах пристрелочный этап Кубка мира по биатлону, царила зимняя сказка. Не тепло, но и не холодно — минус 10. Без осадков, но обилие снега под ногами. Представить, что через год здесь будет лить проливной дождь, превращающий снежный покров в непригодное для спорта месиво, было решительно невозможно.

Однако это случилось. И я не удивился. Это были слезы Ванкувера. Его адские страдания. Аномальной для этого времени года погодой он молил: уйдите вы отсюда со своей Олимпиадой, не мешайте нам жить в гармонии с природой и людьми, ее населяющими!

Я не знаю человека, который придумал, что Олимпийские игры должны пройти именно в Ванкувере. Но я почему-то на все сто уверен, что он — не ванкуверец. Эти, местные, ребята с первого дня смотрели на нас с настороженной брезгливостью. Понаехали тут!

Ванкуверцы были явно заодно с городом, изрыгающим антиолимпийские природные катаклизмы. Здешние жители живут в такой гармонии с природой, что свалившаяся к ним на голову мультинациональная олимпийская бригада — словно земляне из кэмероновского «Аватара», шляющиеся по территории племени На’ви в поисках дорогостоящего анобтаниума.

ЛЮДИ ТРАВЫ
Ванкувер — сравнительно молодой город. Ему нет и двухсот. Поэтому он не напрягает визитеров древними достопримечательностями. Максимум — первые в мире паровые часы в Гастауне, старом городе, являющиеся чуть ли не главной музейной реликвией города. В результате Ванкувер, как поздний ребенок, позволил себе отказаться от каких-либо традиций, а просто расти для жизни и любви. И вырос ровно настолько, чтобы соблюдать нормы комфорта: в самом Ванкувере, не считая пригородов, – всего 600 тысяч человек живет. Да что там живет – кайфует!

Трижды – в 2005-м, 2007-м и 2009-м – авторитетные эксперты присваивали Ванкуверу звание, ни много ни мало, лучшего города Земли. Здешние скромно соглашаются с этим выбором и лепят, где только можно, клеймо «Британская Колумбия – лучшее место для жизни». Чаще всего этот «знак качества» видишь в туалете на листовках, объясняющих, почему вода и мыло льются тебе в руки по воле фотоэлементов. Ванкуверцы экономят дары природы во всем. Скажем, туалетная вода в свежепостроенном конькобежном центре, ставшем счастливым для нашего Ивана Скобрева, – это не что иное как дождь, неосмотрительно упавший на крышу заведения.

Крыша, кстати, тоже у него символичная. На нее пошла древесина, полученная из лесов, пораженных жуком-короедом. То есть деревья мучительно умирали, но люди продлили им жизнь! Вполне достойное героев «Аватара» единение ванкуверцев с природой – не с них ли списанное? Стоит ли говорить о том, что прочая часть «Ричмондского овала» сделана по экологически чистым технологиям, а название древнего племени масквим, обитавшего в этом месте до визита Джеймса Кука, в переводе означает «люди травы».

ПОЕЗД – ДЛИННЫЙ СМЕШНОЙ ЧУДАК
Ванкуверцы отдают себе отчет в том, что человек – враг не только природе, но и себе подобным. С этой мыслью они упорно пытаются загладить вину перед окружающей средой и оградить население от излишних контактов с себе подобными. Яркий пример – скай-трейн.

По сути, это метро, которое, однако, очень редко ныряет под землю, а все норовит проскочить по уличным эстакадам. Вход платный, и билеты продают только автоматы. Но фишка в том, что их никто не проверяет. Ванкуверцам достаточно надписи на плиточном полу: зона проверки оплаты проезда. Завидев ее, они послушно бредут к автомату, чтобы потратить кровные. Нет, ну точно они для нас люди с другой планеты!

Но главное, товарищи, даже не в деньгах. Главное в том, что скай-трейн – автоматический поезд. В нем нет машиниста. Дабы убедиться в этом, достаточно сесть на то место, где в обычных электричках этот машинист находится. Это место совершенно доступно для любого пассажира: садись и «рули».

Поезд-автомат таит в себе массу чудес. Он не опаздывает. Он не давит людей ни колесами, ни дверями. Он не орет о том, что надо побыстрее выходить-выгружаться, или о том, что «прекратите удерживать двери вагона». С ним даже нестрашно проехать конечную станцию, ибо он тут же возвращается обратно.

«КАК ДЕЛА, РАШЕН?»
Сократив до минимума человеческое общение, где это только возможно, ванкуверцы по-настоящему научились получать удовольствие от общения внештатного. Если ты не вырядился в вызывающие цвета своей олимпийской сборной, если не козыряешь болтающейся на пузе аккредитацией, то вполне можешь рассчитывать на доброе «как дела?» с последующим распитием водки в ближайшем баре («а чем тебя еще угощать, парень, коль ты из России?») и ночными проводами до ближайшей станции скай-трейна. Уж он-то, автоматический наш друг, довезет, ему можно доверить нового приятеля, будьте покойны.

И даже когда по неведомым мне причинам поезд останавливается посреди двух станций на 10 минут, и когда вагон все это время раскачивают неблагонадежные юноши из пригорода с криками «fuck USA» (а что им еще кричать в ночь перед хоккейным финалом?), и когда стекла вагона потеют до абсолютной непрозрачности от алкогольных выхлопов... Даже в этот момент я, запаниковавший бы в подобной ситуации в любом другом городе мира, абсолютно спокоен. Потому что этому городу чужды катастрофы. Если только его не насилуют Олимпиадой. И кому все-таки пришла эта безумная идея провести ее именно здесь?

А. ЗИЛЬБЕРТ, Советский спорт